Никогда не было, но вот опять. Попал 4 - Константин Богачёв

закупку зерна для голодающих. И чем лучше будут работать, тем больше вклад в народное счастье, а кто будет лениться или совсем работать оказываться тем плетей и главное в прессе освещать. Мол, такой-то борец за народное счастье, который собирался бомбу бросить в генерал-губернатора, отказался своим ударным трудом это счастье приблизить, то от имени народа получил наказание.

Кстати голодающим хлеб раздавать совершенно бесплатно тоже нельзя. Пусть они дороги строят хотя бы от своего села до тракта, если село в стороне.

Царь слушал мои измышления, благосклонно усмехаясь, а иногда и откровенно веселясь. Но это его дело. Мне главное прокукарекать, а там хоть не рассветай. Конечно, хотелось бы избежать войн и революций, но тут как получится.

Была некоторая надежда, что я напрягаю память и мелю языком не напрасно, поскольку выпроваживая меня, он приказывал изложить все, что я ему наговорил письменно. А однажды предложил мне стать консультантом на постоянной основе. Я отказался, сказав, что мудрость моя заёмная, и всё, что я ему наговорил это плод не моих размышлений. Всё это я когда-то прочёл, и запас этой заёмной мудрости у меня, можно сказать, иссяк. Царь попросил рассказать ещё пару анекдотов и отпустил меня домой в Барнаул, сказав, что нужные распоряжения моим кураторам будут дадены.

И вот я блаженствую на палубе своего собственного парохода. Он шлёпает плицами по обским волнам и довольно бодренько идёт против течения. Сейчас конец августа, но дождей нет, и солнышко ласково смотрит с голубых небес на реку. По правому берегу мимо проплывают крутые глинистые обрывы, а низкий левый берег радует буйной растительностью и редкими песчаными пляжами.

В Барнаул едем мы не все. Савватеевна с Катькой остались в столице и, похоже, император прислушался к советам, и даст себя подлечить. Если Савватеене удастся продлить жизнь Александру за номером три, то российская империя имеет все шансы свернуть с предначертанного ей гибельного пути. Хотя кто его знает, к чему всё это приведёт. Думаю, что хуже, чем в нашей истории не будет.

Кроме женщин остался в столице и Черников. Он с Поповым работает над усовершенствованием радио. Император заинтересовался этой темой и отдал распоряжение строить радиозавод. Я, в своё время, предложил царю переманить Генриха Герца в Россию и подлечить его с помощью Савватеевны. Я не знаю чем Герц болен, но в моём мире он умер, где то в середине девяностых годов. Жалко если и здесь он помрёт так рано. Но это уже не моя забота.

И пока я лениво размышлял о всяком разном, на палубу посмотреть на солнышко вышел худой и весьма примечательный персонаж моих столичных приключений. История его появления на пароходе была довольно проста и незатейлива. Он пробился ко мне в гостиницу с чем-то тяжелым, завёрнутым в кусок полотна и представился оружейным мастером Антоном Дмитриевичем Шустровым. В доказательство развернул и показал мне какую-то железную конструкцию.

Так — то мне оружейный мастер нужен: одно дело, когда обычные слесаря будут пулемёт к самолёту прикручивать, и совсем другое дело, когда мастер из Санкт — Петербурга с оружейного завода со всем уважением закрепит 70 кг веса на лёгкой машине из фанеры и парусины. С другой стороны смущало, что мастеру было всего 25 лет.

— Вы, любезный, Антон Дмитриевич, как о нас узнали?

— Так через Шуля и прознал. О той фотографии с пилотессой многие охотники прознали.

— Без обид, но в вас трудно признать охотника, да и вряд ли такое барское удовольствие будет вам по карману в окрестностях столицы.

— Так — то оно верно вы говорите, только я помимо берданок на казённом заводе ещё для господ охотников всякий мелкий ремонт делаю, от того с ними и знаком. Ещё у меня своя затея была — делал ручные прессы для снаряжения патронов. Это значит, чтобы они могли пули по весу одинаковые отбирать и вес пороха точно вымерять. Стрелять получается значительно метче.

— И где пресс? — спросил я

— Так вот он! — указал на железяку мастер.

Точно пресс. Теперь и я, всмотревшись в конструкцию, опознал железку. Я ещё раз оглядел стоящего передо мной мастерового. Пожалуй, можно его к делу приспособить. Тем более сам напрашивается и человек похоже умелый, инициативный и изобретательный. Пригодится.

— Ежели у вас всё налажено, зачем со мной поехать хотите? В Сибирь обычно от голода едут или в ссылку, — продолжил допытываться я.

— Так я подрабатывал тем, что на казённом заводе всё делал, хозяину платил положенное. А теперь завод занят выделкой винтовок господин Мосина. Свободного времени за станками совсем нет. Приходиться одно и тоже делать. А я хочу что-нибудь новое придумывать. Потом вон у вас какие интересные машины, которые ещё и летают. А ещё вы пулемёт купили.

— А пулемёт-то тут причём? — не понял я.

— Очень хочется посмотреть, как он устроен, но господин Шуль не разрешает его трогать.

— Понятно! — протянул я раздумывая.

Опытный мастер, молодой, рукастый и головастый, раз выполнял дополнительные работы при оружейном магазине. Опять же жена и пара детей у него, что будет дополнительным якорем от загулов.

— Хорошо! Нам ты подходишь. Сколько ты на заводе получаешь за работу?

— Сорок пять рублей и ещё от охотников имел рублей пятнадцать — двадцать в месяц, — ответил тот, не задумываясь.

— Буду для начала платить тебе семьдесят рублей в месяц, а там как себя покажешь.

— Согласен я.

Так и появился на пароходе мастер Шустров с семьёй. Работы у меня задумано много, так что и этот лишним не будет.

В Барнауле после непременной бани и отдыха, пошёл к Саре-Серафиме. Она ведь здесь всеми моими делами рулила в моё отсутствие. Да и просто соскучился. Сара встретила меня несколько нервозно, хотя по делам дала полный расклад. И дела шли очень даже неплохо. Я даже засомневался в том, что сам бы справился лучше. А вот насчёт соскучился, получил полный отлуп. Ситуация случилась прямо классическая.

— Алексей, нам надо расстаться! — сказала она, комкая в руках платок.

Похоже, она меня всё-таки побаивалась. Я ведь не один раз изображал из себя в её присутствии полного отморозка.

— Отчего так? — как можно спокойнее спросил я.

— Я выхожу замуж!

Не сказать, что меня это слишком нахлобучило. Я ведь прекрасно понимал, что рано или поздно нам придётся расстаться. Но, тем не менее, новость для меня была