Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

Выборы Генеральным секретарём и очень скоро потом Председателем Президиума Верховного Совета СССР немощного, распадавшегося на глазах Черненко – вдруг открыли глаза. Оказалось, что вот уже почти десять лет всесильную КПСС возглавляют больные дряхлые старики. Долгие годы советское телевидение, демонстрируя очередного Вождя, иллюстрировало, не подозревая этого, первую часть ленинской формулы; верхи не могут. В Москве родился анекдот: «Ты опять был на Красной площади на похоронах? – Да, у меня абонемент».

Звонок в Кремль.

– Вам нужен новый генеральный секретарь?

– Вы что, больной?

– Да, и очень старый!

У Политбюро ЦК, словно Горыныча-перестарка, одна за другой отваливались головы. А когда генсеком стал Горбачёв, то многие спрашивали: а на кого он опирается? Кто его поддерживает? – Никто. Он сам ходит.

Потом стало популярным Горбачёвское выражение «новое мышление». Но это позднее. А пока – новый девиз: Гласность, Перестройка, Ускорение. В народе заметили, что первые буквы триады складываются в ещё незабытое сокращение – ГПУ, преемника ЧК, предшественника НКВД и КГБ.

Подлог и миф – что перестройка началась в марте 1985 года. Не началась ни по сути, ни по форме – даже слово такое тогда произнесено не было. Напротив, 23 апреля 1985 г. на пленуме Горбачёв говорил, что история подтвердила «великую правду ленинского учения”. До январского пленума 1987 г. ни о какой широкомасштабной общественной перестройке речь не шла.

Если сдвиги и начались, то лишь в политике; о церковной сфере речи пока ещё не было. Трудно было ждать чего-то другого после речи Чебрикова на XXVII съезде КПСС. Глава тогдашнего КГБ, по сути, повторил репрессивную доктрину Брежнева о том, что капитализм, потерпев поражение на всех фронтах, решил-де наверстать упущенное, одержав победу в религии и культуре. В КГБ всерьёз считали, что религиозные убеждения забрасываются к нам из-за рубежа. Да чего там 1986-й, когда даже в 1987-м с гордостью транслировали по телевидению, как доблестно охраняет наши границы идеологическая таможня. Огромная овчарка, натасканная на контрабанду, яростно кидалась под вагон, и оттуда вытаскивали… Библию! Чуяла ищейка запах вредной литературы!

И вот в 1986 г. один из влиятельнейших членов Священного синода Русской православной Церкви (МП) высказал «несвоевременные мысли». Митрополит Таллинский и Эстонский Алексий написал письмо, суть которого заключалась в том, чтобы государство наконец-то разрешило Церкви выполнить не только обрядовые функции, но и социальные: благотворительность и всё то, что связано с этим направлением. Письмо за своей подписью митрополит Алексий направил в ЦК. Реакция аппаратчиков была незамедлительной. Вот цитата «Из записки отдела пропаганды ЦК КПСС о письме митрополита Алексия»: «Поскольку в письме прослеживается стремление повысить престиж и фактические права Церкви путём обеспечения ей некоего партнёрства в отношении с государством в решении социальных, экономических и культурных задач, руководству Совета по делам религий при Совмине СССР следует в беседе с автором подчеркнуть, что, соблюдая конституционную гарантию свободы совести и в традициях отделения Церкви от государства, Церковь должна заниматься удовлетворением религиозных потребностей без вмешательства в вопросы, относящиеся к политической системе советского общества». После этой отповеди митрополит Алексий был освобождён от должности управляющего делами Московской патриархии [394] .

А тем временем приближалось знаменательное событие: празднование 1000-летия Крещения Руси (988–1988). Такую дату игнорировать и замалчивать было невозможно, – партийцы чувствовали это на уровне спинного мозга. Что такое их жалкие 70 лет диктатуры в сравнении с тысячелетием христианского государства! И, скрипя сердцем. Старая площадь в лице Александра Яковлева дала «добро» на проведение юбилейных торжеств.

Важнейшая особенность «революции» Горбачёва в том, что её совершали партийные деятели, верно служившие предшествующим генеральным секретарям. Пришло новое время, они стали проповедовать новые взгляды. Большую популярность среди них приобрела евангельская история превращения Савла в апостола Павла. Легионы Савлов, бодро маршировавших в коммунизм, сделали поворот «все вдруг» и пошли в нужном направлении колоннами Павлов.

Если сравнить то, что писал Александр Яковлев до чудодейственного преображения с тем, что он утверждал после него, возникает иногда впечатление самокарикатуры. В 1972 г. он заявлял, что «самая демократическая религия» в конечном счёте реакционна и представляет собой идеологию духовного рабства [395] . В апреле 1987 г. Александр Яковлев ещё твёрдо стоит на позициях 1972 г., решительно отвергая любые попытки изобразить христианство как «матерь» русской культуры [396] .

1988 г., разгар перестройки, но Старая площадь всё ещё продолжает «подковёрные игры». В их ряду – Записка отдела пропаганды «О противодействии зарубежной клерикальной пропаганде в связи с 1000-летием введения христианства на Руси». Там были такие строки: «С целью нагнетания антисоветизма в ранг святых возведён царь Николай II, члены его семьи и несколько тысяч белогвардейцев, так называемых "убиенных мучеников"». Эту записку и принятое по ней секретное постановление секретариата ЦК КПСС, скрепляет подпись одного из «прорабов перестройки» – Александра Николаевича Яковлева [397] .

А после 1991 г. бывший перестройщик ни слова не сказал, чтобы не вспомнить Библию, прогрессивность религии. В числе «интересных дат», отмеченных в конце 1980-х годов он ставит рядом: 1000-летие крещения Руси (об опасности этого юбилея он предупреждал ещё в 1988 г.), 200-летие Французской революции, 100-летие Интернационала.

Александр Яковлев цитирует Ленина в поддержку своей миротворческой платформы. На этот раз он вспоминает указание вождя о том, что революционер никогда не должен терять способность «самым хладнокровным и трезвым образом соображать, взвешивать, проверять, в какой момент, при каких обстоятельствах, в какой области действия надо уметь действовать по-революционному, и в какой момент действия перейти к действию реформистскому» [398] . Если бы Александр Яковлев позволил Ленину говорить дальше, мы бы прочли: «Надо уметь пойти на все и всякие жертвы, даже – в случае надобности – на всяческие уловки, хитрости и нелегальные приёмы, умолчания, сокрытие правды…».

Вот как сам Александр Яковлев оценивал свои поиски «дороги к храму».

Начал я свою деятельность в высшем эшелоне власти с принципиально ошибочной оценки исторической ситуации. Во мне ещё жила какая-то надёжа в возможность сделать нечто разумное в рамках социалистического устройства. Лелеял миф, что Его Величество Здравый Смысл возьмёт, в конечном счёте, верх над немыслием и неразумием, что всё зло идёт от дурости и корысти номенклатуры.

Отсюда и возникла концепция «обновления» социализма. Мы, реформаторы 1985 года, пытались разрушить большевистскую церковь во имя истинной религии и истинного Иисуса, ещё не осознавая, что и религия обновления была ложной, а наш Иисус фальшивым. На поверку оказалось, что никакого социализма