Все новые сказки - Нил Гейман

— Где мы? — спросил Зак?

— Понятия не имею, — ответил Робби и вылез из машины. — В Северной Каролине.

Ощущение — будто в сумерках ты вышел из дома в сад. Или в зоопарке зашел в павильон с особой биосферой. Его окутало тепло, фиолетовое, зеленое, шелестящее листьями, пропахшее жимолостью и мокрыми камнями. Он слышал шум воды, шорохи ветра в кронах и бесчисленные негромкие звуки — трели лягушек, голоса неведомых насекомых. Какая-то ночная птица трескуче кричала. Во мраке позади здания, между деревьями, задыхающимися от вьюнков кудзу, парили светлячки — ни дать ни взять рыбешки, только светятся.

На миг ему померещилось, что он сам завис в воздухе, окруженный темнотой со всех сторон. Теплый воздух пронизывал тело, сладкий, ароматный, пульсирующий жизнью, которую Робби не мог ни увидеть, ни осязать. Почувствовал во рту медовый, слегка вяжущий вкус. Шумно вдохнул.

— Ты чего это? — окликнул Зак.

— Ничего, — Робби покачал головой и занялся насосом. — Просто… правда, тут здорово?

Он наполнил бак. Зак с Тайлером отправились на поиски еды. Подошел Эмери:

— Ну как, держишься?

— Нормально. Наверное, передам ненадолго баранку Заку. Надо поспать.

Робби отогнал машину от насоса и зашел в здание, расплатиться. Леонард как раз покупал сигареты, ребята шли к «Таурусу», нагруженные энергетическими напитками и чипсами. Робби подал кредитную карту женщине за прилавком. Из выреза ее блузки выглядывало татуированное лицо — похоже, портрет Мэрилина Мэнсона, но, может, и лик Иисуса.

— У вас есть туалет?

Женщина дала ему ключ:

— Обойдете кругом, там увидите.

— В туалет сходим здесь, — окликнул Робби парней. — Дальше поедем без остановок.

Все трое вошли в сырую комнату с серыми стенами. Под потолком жужжала лампа дневного света. Тайлер управился быстро, а Робби и Зак, стоя бок о бок, долго пытались выжать из ржавого крана воду и вымыть руки.

— Хрен с ней, с гигиеной, — заявил наконец Робби. — Поехали. Хочешь порулить?

— Пап, — Зак указал на потолок. — Пап, гляди.

Робби поднял глаза. Москитная сетка в окошке над раковиной оттопыривалась. Наверно, к ней что-то прилипло — сухой лист, обрывок бумаги? Но лист шевельнулся, и он понял, что это бабочка. Ночная бабочка. Таких здоровенных он в жизни не видел — шире, чем его ладонь. Веерообразные верхние крылья раскрылись, демонстрируя сияющие золотистые «глаза»; нижние крылья были резные — этакие изящные арабески. Сама бабочка была лучезарного зеленого цвета с молочным отливом.

— Сатурния луна, — выдохнул Робби. — В первый раз в жизни вижу…

Зак взобрался на раковину:

— Она хочет наружу…

— Погоди, — Робби поддержал его, чтобы под тяжестью сына раковина не обрушилась. — Осторожнее! Не повреди ее…

Бабочка осталась на месте. Робби закряхтел — Зак весил не меньше его самого — почувствовал, как подгибаются ноги. Сын оттянул сетку и пытался освободить бабочку:

— Она застряла. Никак не получается…

Бабочка слабо билась. Кончик одного крыла у нее был неровный, словно опаленный.

— Оторви ее! — закричал Робби. — Сетку, сетку оторви!

Зак ухватился пальцами за сетку в углу рамы и потянул — так энергично, что потерял равновесие. Робби поймал его. Порванная сетка свесилась вниз над раковиной. Сатурния переползла на подоконник.

— Ну давай! — Зак стукнул по стене. — Давай же, лети!

Точно воздушный змей, поймавший попутный ветер, бабочка поднялась в воздух. Ее нижние крылья задрожали, «глаза» на крыльях словно моргнули — бледное личико уставилось на людей из темноты. А в следующее мгновение она исчезла — только ее и видели.

— Круто! — Рука Зака на секунду обняла отца за плечо. Мимолетно — наверное, Робби это только почудилось. — Ладно, я пошел в машину.

Когда сын ушел, Робби попытался поставить сетку на место. Потом вернул женщине ключ и присоединился к Леонарду, который курил на опушке леса. Сзади взревел клаксон.

— Садись! — крикнул Зак. — Сейчас уеду!

— Удачи на трассе, — сказал Леонард.

И Робби забылся беспокойным сном на заднем сиденье. Пока Зак вел машину, он все препирался с Тайлером о музыке и какой-то Эйлин. А через час Робби снова сел за руль.

Ночь тянулась бесконечно. Парни заснули. Робби выпил банку «Ред Булла» из их запаса и задумался о сатурнии: мерцающее чудо природы. На горизонте появилась тонкая изумрудная полоска. Потемнела, сделалась желтовато-медной, золотой, разлилась по всему небу. Среди сосен и дубов стали попадаться пальмы-сабали и какие-то незнакомые колючие растения. Робби опустил стекло. Запахло розами и морем.

— Эй, — растолкал он Зака, который пыхтел на соседнем сиденье. — Эй, почти приехали.

Робби перечитал адрес. Мимо пронеслась машина, Эмери указал рукой на проселок, ведущий налево. Вдоль проселка тянулись изгороди из колючей проволоки и заросли кактусов, облепленных цветами лимонно-кремового оттенка. Сосны окончательно уступили место пальмам и каким-то доисторическим на вид деревьям с кривыми корнями, растущими над водоемами, где цапли тыкались клювом в ил — ловили лягушек.

— Гляди, — сказал Робби. Дорога превратилась в тропку, по которой еле-еле могла проехать одна машина. Дорожное покрытие было смешанное — где бетонные плиты, где ракушки. С одного бока смутно виднелись кипарисы да голенастые птицы, с другого — зеленовато-голубая дельта реки, переходящая в океан и покатые белые дюны. Робби полз на самой малой скорости, переезжал через горки ракушек, старался огибать карстовые воронки. Через четверть мили мощеная кое-как дорога закончилась. На земле валялись смятые и заржавевшие железные ворота, заросшие вьюнками. С кипариса свисала облезлая вывеска: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ОСТРОВ КАУАНА. НА БАГГИ-ДЮНОХОДАХ[136] ВЪЕЗД ВОСПРЕЩЕН».

Они проехали мимо остова трейлера. Машина Эмери куда-то запропастилась. Робби достал мобильник — сети нет. На заднем сиденье зашевелился Тайлер.

— Эй, Роб, мы где?

— Уже тут. Только где это «тут»… На острове, в общем.

— Ништяк, — Тайлер перегнулся через спинку сиденья и растолкал Зака. — Подъем!

Робби вглядывался в заросли, высматривал что-нибудь, отдаленно напоминающее постройки. Пытался припомнить, какой ураган потрепал этот участок побережья и давно ли. Два года назад? Пять лет? Казалось, здесь уже несколько десятилетий не ступала нога человека. Повсюду — поваленные пальмы с жесткими красновато-бурыми листьями, похожими на ржавые кинжалы. Некоторые уцелели, но ветер обкорнал им кроны. На асфальте грелись кислотно-зеленые ящерицы, сквозь битум прорастали папоротники. Руины террас и навесов торчали из гор досок и штукатурки в черных разводах плесени. Правда, кое-где в джунглях цветущих вьюнков попадались уцелевшие, просто-таки невредимые бунгало. Но ни людей, ни автомобилей, если не считать внедорожника, раздавленного упавшим столбом. Магазин только один — скромная продуктовая лавка с кирпичным фасадом и разбитыми окнами. Внутри виднелись призрачные контуры прилавков и полок.

— Как в «Двадцати восьми днях»[137], — Зак испепелил отца взглядом.

Робби пожал плечами:

— Скажи это нашему академику Звездного Флота.

Он съехал в глубокую колею, увидев машину Эмери: припаркована под здоровой пальмой. Тропинка, обозначенная кучами плавника, вела к старому деревянному каркасному дому на сваях. Дом был окружен зарослями цветущих кактусов и жимолости. Вместо газона — мозаика из ракушек: концентрические круги и спирали. На террасе, подгоняемая бризом, кружилась облупленная красная карусель, свисали обмякшими коконами веревочные гамаки.

— Чур, я там ночую! — сказал Тайлер.

Леонард, загадочно улыбаясь, рассматривал дом. Эмери уже взбежал по неровным ступенькам к двери. Приподнял коврик из кокосового волокна, что-то нашел. Распрямился, ухмыляясь.

— Сюда! — прокричал он, отпер дверь, и другие припустились бегом.

Линолеум на полу был припорошен тонким слоем песка. Меблировка разномастная — плетеные кресла, кушетки с выцветшими подушками, парусиновый стул на каркасе, подвешенный к потолку на цепочке (когда парни усаживались в него, он зловеще скрипел). Бриз колебал пыльные белые занавески. По полу сновали хамелеоны. Тайлер пошел в душевую на улице и тут же выскочил оттуда с воплем: увидел паука, «черную вдову»[138]. Свет был, зато не было ни кондиционеров, ни телевидения, ни Интернета.

— Триста долларов в мертвый сезон, чего ты хочешь, — сказал Эмери, когда Тайлер принялся ныть.

— Не понимаю, — проговорил Робби, стоя на террасе. За пустой дорогой тянулись дюны в шапках из колючих кустарников. — Ураган ураганом, но это практически первая линия у океана. Где же люди?

— А где деньги? — возразил Леонард. — Кому теперь по карману строиться? Пошли, надо затащить мои вещи в дом, а то на жаре все расплавится.