Злой волк - Неле Нойхаус

Грассер бросил на Крёгера мрачный взгляд.

– Оксана, эта глупая шлюха, – сказал он, – она куда-то надолго свалила. А я всегда должен делать всякую грязную работу и только получаю по кумполу, если эти маленькие дурехи выпускают пар. И эта каким-то образом добралась до центра города, и нам пришлось выдать себя за ее родителей.

– Кому это «нам»? – прервал его Боденштайн.

– Корине и мне, – уточнил Грассер.

– Откуда сбежала эта девушка?

– Из дворца.

– А конкретно?

Гельмут Грассер скорчил недовольную гримасу, но потом начал говорить. В катакомбах дворца Эттрингхаузен в Хёхсте, который принадлежит Фонду Финкбайнера, есть подвалы, в которых происходит сексуальное насилие и снимаются фильмы, которые нарасхват раскупаются по всему миру. Детей обычно отправляли в Фалькенштайн, но некоторых из них оставляли в Хёхсте, чтобы они в любой момент были «в их распоряжении».

От одного этого выражения у Пии побежали мурашки по коже.

По словам Грассера, Оксана была уже слишком взрослой для потребностей педофилов, но босс по непонятным причинам был без ума от нее. Однажды вечером Оксана вызвала на себя его гнев, потому что отказалась делать что-то, что он от нее потребовал.

– Пока они маленькие, их легко запугать, – объяснил Грассер так хладнокровно, как будто он говорил о каких-нибудь животных. – Как только они взрослеют, они становятся хитрыми и коварными, эти бестии. И здесь приходится действовать более жестко.

Пия отвернулась и закрыла лицо руками.

– Я больше не могу это выносить, – пробормотала она.

– Я тоже, – сказал Джем глухим голосом. – У меня две дочки. Мне даже страшно об этом подумать.

– Оксана была упрямая крошка, такие часто встречаются среди русских. Это у них в генах, – раздавался из динамика голос Грассера. – Босс избил ее до такого состояния, что она едва дышала, а потом окунул в бассейн и, видимо, слишком долго там держал. Это был несчастный случай.

Он пожал плечами.

– И что было потом? – Боденштайн никоим образом не хотел показать свои эмоции.

– Такое случается, что кто-нибудь не выживает. Я должен был избавиться от нее в тот же вечер, – ответил Грассер. – Но у меня было мало времени, поэтому я выбросил ее в реку.

– Невероятно. У него было мало времени! – пробормотала Катрин.

– К счастью, у него было мало времени, – поправил ее Джем цинично. – Иначе никто никогда бы не узнал, что произошло.

– Ух, – воскликнула Пия. Джем прав. Обнаружение трупа девушки послужило началом распутывания целого клубка трагедий, которые они не смогли предотвратить. Если бы свидетельница заявила о произошедшем раньше, если бы она увидела тогда фото Оксаны в газете, а не в программе «Дело № XY», то, возможно, с Ханной Херцманн ничего бы не случилось, Леония Вергес осталась бы в живых, а Михаэла Принцлер не застрелила бы двух человек.

Если бы да кабы.

– Ответь наконец на звонок, – сказала Катрин, так как телефон Пии постоянно жужжал и вибрировал.

– Потом. Это не так важно, – возразила Пия и наклонилась вперед, так как Боденштайн придвинул к Грассеру фотографию.

– Что это такое? – спросил он. – Мы нашли это в желудке девушки.

– Гм. Это похоже на фрагмент футболки. Босс настаивает на том, чтобы девушки носили эти розовые майки, особенно когда они становятся старше. Тогда они выглядят моложе.

– Мы нашли эту ткань в желудке девушки, – повторил Боденштайн.

– Может быть, она это съела. Оксану всегда нужно было немного морить голодом, иначе она была слишком дерзкой.

Джем ловил ртом воздух.

– Но ведь это все может быть ложью, правда? – Пия была растеряна. – Ни один человек не сможет сделать нечто подобное.

– Может. – Кай кивнул. – К сожалению, люди на это способны. Вспомни надсмотрщиков в концлагерях. Они приходили вечерами домой и были обычными отцами семейств, после того как целый день отправляли людей в газовую камеру.

– С каким удовольствием я бы сделал то же самое с этим типом, – пробормотал Джем.

– Но такой человек, вероятно, никогда не попадет в тюрьму, а только в психушку, потому что у него было тяжелое детство! Как я слышал!

Опять зазвонил телефон Пии. Она убавила звук.

– Вы все это делали в одиночку или у вас был помощник? – спросил Кристиан по ту сторону стекла.

– Иногда я беру кого-нибудь с собой, – сказал Грассер. – В истории с этой дамочкой с телевидения присутствовал сам босс. К Леонии я взял с собой Анди, который обычно только перевозит детей.

– Присутствовал сам босс, – повторил Кристиан Крёгер. – А не староват ли он для такой… работы на открытом воздухе?

– Работы на открытом воздухе, – Грассер прыснул со смеху. – Мне это нравится. Но почему староват? Он ведь не намного старше вас.

– Разве речь идет не о Йозефе Финкбайнере? – уточнил Боденштайн.

– Да что вы, какой Йозеф! – Грассер покачал головой. – Он может в крайнем случае потискать какого-нибудь ребенка, если тот случайно попадет к нему в лапы. Нет, босс – это Ники.

– Ники? – спросили Боденштайн и Крёгер одновременно. – Кто это?

Грассер с удивлением посмотрел на них, потом весело усмехнулся и откинулся назад.

– Вы же его арестовали, – сказал он. – Я только что видел его в коридоре.

– Кто такой Ники? – спросил постепенно терявший терпение Боденштайн с угрожающей интонацией в голосе, хлопнув ладонью по поверхности стола.

– Н-да, что-то вы не больно догадливые. – Гельмут Грассер чуть испуганно покачал головой. – Ники на самом деле зовут Маркус Мария Фрей.

– Нам немедленно нужен ордер на арест Фрея и Корины Визнер, – сказал Боденштайн. – Я хочу, чтобы экстренно был объявлен всеобщий розыск. Он не мог далеко уйти.

– Я займусь этим, – кивнул Кай Остерманн.

Когда было установлено, что главный прокурор Фрей исчез, Боденштайн собрал сотрудников отдела К2 в служебном помещении за дежурным постом. Здесь же присутствовало несколько коллег из других комиссариатов и из службы охраны порядка. Тем, кто уже закончил работу, также позвонили и попросили вернуться в комиссариат.

– Кто видел Фрея в последний раз? – поинтересовался Боденштайн.

– В 16.36 он вышел из здания, якобы пошел за мобильным телефоном, который забыл в машине, – сообщила коллега, которая в этот момент сидела у входа.

– О’кей, – Боденштайн посмотрел на часы. – Сейчас 18.42. Значит, он опережает нас на два часа.

Он хлопнул в ладоши.

– Давайте, ребята, за работу! – крикнул он. – Время не терпит. Фрей попытается замести важные следы. Я буду ходатайствовать о получении ордера на проведение обыска во дворце Эттрингхаузен и во всех помещениях этого «Общества солнечных детей», а также в частных домах Грассера, Визнер и Фрея. Для обыска в Хёхсте нам нужно подразделение спецназа из ста человек, а в случае побега Фрея – вертолет. Кроме того, следует проинформировать коллег из речной полиции.

Пия сидела как оглушенная на стуле у стены, голоса вокруг нее отдавались в ушах отдаленным шумом.

Почему она не заметила, как ловко манипулировал ею главный прокурор Фрей, как он обвел ее вокруг пальца? Как только могла она так поддаться на обман? Она постепенно понимала, что натворила. Она с наивной доверчивостью рассказала ему, что Ротемунд уехал в Амстердам, сообщала ему о каждом шаге их работы по расследованию, и все только потому, что он дружески отнесся к Лилли!

Лилли! Боже мой! Она вздрогнула, как будто ее ошпарили кипятком. Тот мейл с угрозами, который она получила сегодня утром, скорее всего тоже был от Фрея! Он, конечно, исходил из того, что Лилли ее дочь, потому что она никогда не говорила с ним о Кристофе.

– Кинологическая служба, врачи «Скорой помощи», – проник в ее сознание голос Боденштайна. – Через час встречаемся в Хёхсте. Здание будет оцеплено и блокировано по всему пространству. Кай, проинформируйте транспортную полицию и коллег во Франкфурте.

– Пия! – Рюдигер Дрейер, дежурный ночной смены просунул голову в дверь.

Пия подняла глаза.

– Что случилось?

– Мы только что получили экстренный вызов, – сказал коллега и подошел к ней. Увидев его озабоченное выражение лица, Пия почувствовала, как в ее голове зазвенели многочисленные тревожные колокольчики. – Что-то произошло в Биркенхофе.

– О боже, нет! – прошептала она и приложила руку ко рту. Только не Лилли! Если с девочкой что-то случится, в этом виновата будет она, и только она.

В большом помещении стояла мертвая тишина. Все смотрели на Пию. Она взяла свой мобильный телефон. Двадцать три вызова, пять эсэмэс, и все от Ганса Георга! А она думала, что он хочет сообщить ей что-то о скошенном сене!

– Послушай, – решительно сказал Кристиан Крёгер и тронул ее за плечо, – я поеду с тобой.