Восточная Империя [Разорённые земли + Чёрные горы + Мир Арднеха] - Фред Саберхаген

Вместе с армией поднимались и, хоть и менее искусные, колдуны; каждый из них сразу по прибытии спешил стать рядом с Серым, который все еще был в сознании, хотя и держался на ногах только благодаря тому, что его поддерживали сильные мужчины. Но один за другим эти менее могущественные маги падали на землю, стоило им только присоединиться к попыткам Серого сдержать невидимое могущество Запраноса. Некоторые валились беззвучно. Некоторые подпрыгивали и падали со стоном, будто сраженные стрелой. Один, дико крича, стал драть себя ногтями и прежде, чем его успели остановить, спрыгнул с обрыва.

Рольф охватил это все одним взглядом.

— Мы готовы! — закричал он Томасу.

— Тогда посади в корзины людей получше и взлетай! Мы подойдем туда.

Большинство уцелевших из первоначальной штурмовой группы, относясь к категории «людей получше», уже ждали на борту воздушных шаров, готовые к следующей атаки. Направление ветра, похоже, было подходящим. Но Запранос приближался, двигаясь к ним, словно нависающая стена. Рольф, садясь в корзину своего шара, поднял взгляд и вскрикнул. Величественно и мрачно огромный Запранос проплыл над ним; ощущение было такое, словно полы его мантии распространяли безумие и сверкали молниями. Два аэростата оглушительно взорвались, и даже джинн в своей невидимой клетке в ужасе затрепетал. Над джинном снизилось облако, которое в мгновение ока превратилось в пару сомкнувшихся на нем массивных челюстей. С гибелью джинна Серый закричал от отчаяния и боли, и его голова бессильно закачалась на шее.

Люди бежали, падали, размахивали оружием. В неразберихе Рольф потерял из вида Томаса, который не успел отдать последний приказ отправляться. Но не приходилось сомневаться в том, что следовало делать; аэростаты были готовы, дул слабый ветер. Даже без джинна они могли взлететь и снова снизиться над крепостью.

— Взлетаем! — закричал Рольф; веревки были отпущены, и его флотилия поднялась и полетела. Демон, который только что пролетел мимо, обернулся, но не ударил по аэростатам; вероятно, Серый еще не был побежден окончательно. Когда корабль проплывал над рядами гвардии, камни и стрелы густо осыпали его. Стрелы пробили все без исключения шары, хотя корзины и защитили находящихся внутри людей. Но полет должен был продлиться не слишком долго.

Снова снизившись, они приблизились к низким стенам цитадели и в большинстве своем преодолели их. Вдоль гребня стены, за ее парапетом, по направлению к захватчикам бежал высокий человек, словно собираясь сражаться со всей армадой, остальные же бежали прочь. По тому, как он вел себя, Рольф узнал Мертвого Сома. Но в следующий момент Сом остался позади.

За стенами бесшумные летательные аппараты зависли над совсем иным миром, все еще спокойным, мирным, радующим глаз. Деревья, живые изгороди, коньки крыш низких просторных зданий замерли под днищами корзин. От них во все стороны разбегались женщины в богатых шелках и мехах и служанки в потрепанных платьях.

Только одно лицо рядом с Сомом оставалось безучастным. Молоденькая служанка, взобравшись на низкую крышу, глядела на аэростаты и мимо них на битву. Рольф пролетал достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть ее лицо.

Это была его сестра Лиза.

Был звук — непонятный, постоянно нарастающий: нескончаемый стон, так долго звучавший в его странном одиночестве, что Чап не мог себе представить или вспомнить, когда он услышал его; и еще был свет, о котором он ничего не помнил с самого начала, такой яркий, что ему не нужны были глаза, чтобы видеть его, и, несмотря на это, не слишком яркий для глаз.

И еще было прикосновение, давление такой силы, что оно было бы непереносимо, если бы было приложено в какой-либо одной точке или даже в нескольких, однако оно распространялось во всех направлениях, проникая в каждую жилочку, внутри и снаружи, так что все воздействия противоположных сил уравновешивались, и боли не было. Чап существовал, погруженный во все это, словно рыба в море, растворенный, окруженный и поддерживаемый неистощимыми звуком, давлением, светом, вкусом, жаром пламени и холодом льда; уравновешенный до состояния пустоты и дополняющий собой все.

Так он существовал, не помня, как пришел к такому существованию, помня лишь тихое и поющее обещание клинка. Он не просыпался, так как не спал. А затем: я Чап, подумал он. И это способен понять обезглавленный.

Мысль в нем пробудило ощущение того, что кто-то весьма прозаически тянет его за волосы. Он не открыл глаз лишь потому, что они уже были открыты. Он видел свет и мягкие, приятные цвета, льющиеся вниз. Он поднимался вверх, его тащили за волосы до тех пор, пока с медленным торжествующим всплеском он не вернулся обратно в мир воздуха, где все его чувства вновь стали функционировать раздельно.

Он находился в пещере. Он не мог сразу оценить ее размеров, но ему показалось, что она была огромной. Изгиб ее свода был слишком плавным, чтобы быть естественным. Верхнюю часть пещеры заполнял свет, хотя ее закругленные стены и верхний свод тонули в темноте; нижняя ее центральная часть была наполнена светящейся жидкостью, из которой только что подняли Чапа, — озеро, заключающее в себе неиссякаемую энергию. Теперь Чап знал, что он попал туда, куда хотел — к тому, что солдаты называли Озером Жизни.

Словно вставший на задние лапы гигантский медведь, там, до половины погруженное в озеро, стояло какое-то мохнатое существо. Его мех лучился множеством цветов — или, может быть, ни одним, словно состоял из той же субстанции, что и озеро. Чап еще не мог разглядеть лица существа, так как не мог ни поднять, ни повернуть голову. Она, отделенная от шеи и туловища, словно маятник свисала на длинных волосах с огромной кисти существа.

Он мог, однако, двигать глазами. Там, где ниже подбородка должно было находиться тело, была пустота, если не считать падавших капель — не крови, а многоцветных капель из озера. Капли, стекавшие с обрубка его шеи, вне пределов его видимости, под подбородком, звенели и исчезали в светящемся озере, из которого вышли. Чап понимал теперь, что его — его голову — только что окунули в озеро, и этого оказалось достаточно, чтобы воскресить в нем жизнь без малейшего потрясения или боли.

Кисть, державшая его за волосы, теперь развернула его голову-маятник вокруг оси, и он увидел лицо верховного владыки Драффута. Оно было исполнено грубой силы, скорее звериное, чем человеческое, но ласковое и спокойное. И Чап увидел, что в другой руке владыка животных, словно куклу, держал обнаженное и безголовое мужское тело. Подобно ребенку, купающему куклу, он опускал тело вниз, непрерывно погружая его в Озеро Жизни и обмывая в многоцветных водах. С каждым всплеском и движением сияние жидкости усиливалось плавными взрывами красок, волнами света, прокатывающимися по ровному свечению воздуха в пещере.