Серая сестра - Марк Лоуренс

У следующего был тот резкий, почти лимонный запах, от которого у Чайник свело живот. У настоящих лимонов, выращенных за огромные деньги в оранжерее какого-нибудь лорда, был запах, от которого у нее потекли бы слюнки, но где-то между «настоящим» и «почти» что-то пошло не так. Это было красное лекарство. Чайник поставила бы на это свою жизнь. Смесь готовилась почти так же, как и черное лекарство, но в ней отсутствовали некоторые из наиболее опасных ингредиентов, и она включала несколько других, специфичных для противодействия ядам тварей из семейства скорпионов.

Чайник поставила на него свою жизнь. Из последних сил Ноны, она поднесла флакон ко рту, опрокинула в рот его содержимое и постаралась не задохнуться, когда оно потекло по узкому проходу в желудок.

• • •

НОНА ЛЕЖАЛА ГЛУБОКО под туннелем, по которому бежала, когда очнулась в теле Чайник. Узкий провал проглотил ее. Гравитация тянула ее ярд за ярдом вниз по скользкой скале — извилистый, почти вертикальный спуск, петляющий вокруг более твердых вторжений магматического камня. Проход становился все уже и уже, сжимая тело Чайник со всех сторон. Нона подняла руки и, как раз в тот момент, когда она подумала, что может застрять, пятки нашли дно. Она соскользнула вниз так далеко, что звуки преследователей больше не долетали до нее. Нона затаила дыхание и прислушалась. Она не могла представить себе бессветных, настолько преданных охоте или настолько боящихся неудачи, которые добровольно опустятся ногами вперед в каменную глотку и позволят ей проглотить себя.

Нона стояла, прижавшись к холодному камню, мокрая, дрожащая, одна в глубокой слепой темноте, но все же видящая. Темнота давила на нее и проникала в нее. Нона понимала, какую власть она теперь имеет над темнотой, в этом теле. Но, более того, она тоже была уязвима для темноты, причем по-новому. Темнота не была ни пустой, ни доброй. Она чувствовала, как тени текут по телу Чайник так, как не чувствовала это раньше, когда делила с ней это тело. На этот раз все было по-другому. Чайник исчезла.

Подумав немного, Нона вспомнила, откуда она сбежала. Где-то неподалеку лежало ее собственное тело, отравленное. Наверняка уже мертвое? Она бы вернулась, если бы могла, но, похоже, это было невозможно. Она не чувствовала никакой связи.

В ней поднялось ужасное подозрение. Каким-то образом Чайник заняла ее тело через нить-связь. Каким-то образом Нона позволила это, когда ослабила сигилы, которые ограждали ее силу. Нона потянулась к отголоскам воспоминаний Чайник, надеясь найти хоть какой-то ключ. Она стиснула зубы Чайник, сосредоточилась и заставила всплыть на поверхность самые последние воспоминания, просеивая их пальцами своего разума.

Чайник пряталась, ожидая, когда отдохнет после долгого бегства из крепостного туннеля. Трудно судить о течении времени, когда ты одна в темном месте, вдали от солнца и луны, но у Сестер Благоразумия есть свои пути, и Чайник провела в тишине свой первый день и ночь. В какой-то момент она заснула, погрузившись в тот легкий, как перышко, сон без сновидений, которому обучаются Серые. Чайник проводила время, вспоминая, без всякого удовольствия, долгие, трудные недели ее обучения тому, как оставаться настороже. Она пережила эти недели в подземелье, как и три других кандидатки в Серые. Это было ее первое испытание в Священном Классе. Сафира была одной из трех ее спутниц.

Сестра Яблоко и одноклассницы Чайник делали десятки попыток застать ее врасплох, днем и ночью, пробираясь к пещере, где она ждала, подходя к ней с любого из пяти входов. Она должна была продержаться шесть дней. Если кому-то удавалось прикоснуться к ней без вызова, то счет сбрасывался, шесть дней начинались заново. Если бы до конца месяца она не продержалась шесть дней подряд, то никогда бы не надела Серое. Иногда они приходили к ней каждый час или дважды за пять минут, иногда уходили через два дня. Чем длиннее промежутки, тем хуже...

Нона встряхнулась от старых воспоминаний Чайник, ища что-то более свежее, и почти сразу же обнаружила воспоминание о том, как Чайник проснулась после неглубокого сна. Глаза открылись в темноту. Ясность снизилась, когда она напряглась, чтобы снова услышать то, что разбудило ее. До нее донесся какой-то слабый звук. Камешек, отброшенный недостаточно осторожной ногой. Далеко, но недостаточно далеко. Чайник молча поднялась и пошла по туннелю, который разведала. Ускорила шаг. Начала бежать. И вдруг ее голова раскололась от невероятной боли, горячий прилив страха затопил ее, она увидела видения горящего мира и поняла, что Ноне грозит смертельная опасность. Забыв о своем тяжелом положении, она потянулась к послушнице. И каким-то образом... каким-то образом вот это.

36

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА СТЕКЛО

ЗА БЫСТРЫМ УСПЕХОМ Брата Пелтера — старшие инквизиторы Селдом и Агика приняли его предложение — последовало разочарование. Пелтер раз за разом гонялся за отчетами о деятельности инквизиции только для того, чтобы обнаружить: операции завершены, инквизиторы ушли, или отчет преувеличен и расследование недостаточно важно, чтобы в нем участвовал старший инквизитор.

Во время их нечастых возвращений на скоростные платные дороги, мощеные магистрали, составлявшие хребет империи, Стекло видела необычное количество больших экипажей, спешащих на восток. Мимо с грохотом проносились огромные изящные кареты из черного дерева и серебра, на боках которых красовались эмблемы многих величайших семейств Сис. Несколько раз настоятельнице удавалось разглядеть герб, пролетавший мимо створок ее окна. Черные топоры, скрещенные перед красным солнцем — древний дом Ролсис; башня и перо — дом Йотсис; петля палача — стремительно поднявшиеся Галамсис, относительные новички в высшем свете.

Они ехали на восток, всегда на восток. За эти дни Настоятельница Стекло, глядя из окна экипажа, узнала больше об империи, чем за последние пятнадцать лет. Она всегда получала хорошие сведения от Серых Сестер и Красных, а еще от дюжин старых знакомых, людей, которые были ее глазами и ушами, когда она сидела в самом высоком кресле в Башне Исследующих. Башня возвышалась над всеми шпилями Истины, внушительный вид, но ее хозяйке нужно было видеть дальше. Тем не менее, путешествие в карете напомнило Стеклу, что ничто не