Философия освобождения - Филипп Майнлендер

такие же изменения в сетчатке? Как получается, если предположить, что приведенные выше разбиения верны, что у Рота всегда зеленый спектр, а у зеленого всегда красный? Не мог ли Рот также когда-то иметь красный спектр, поскольку Рот и Рот так же хорошо отражали бы полную активность сетчатки, как Рот и зеленый?

Для меня совершенно непонятно, как Шопенгауэр мог упустить из виду очевидную невозможность этого вопроса, которую все должны сразу же заметить. Простые дроби, должно быть, искушали его.

За исключением нового отношения между зеленым и красным, схема точно такая же, как у Шопенгауэра. Только теперь стало понятно, почему красный всегда обязательно имеет зеленый спектр и наоборот, и почему самый энергичный зеленый всегда тусклее и менее утомителен, чем красный. Теперь зеленый цвет по праву относится к минусам, к которым его безосновательно отнес Шопенгауэр.

Рациональность и простота числовых соотношений, вытекающих из следующих соображений, может говорить в пользу этой схемы.

– Плюсы вместе составляют 36/12 = 3; минусовая сторона,,,,, 12/12 = 1.

Белый, желтый, оранжевый и красный, вместе взятые, производят эффект в три раза сильнее, чем черный, фиолетовый, синий и зеленый, что, безусловно, так и есть. Художники, кстати, могут решать.

– Три химических основных цвета – красный, желтый и синий.

красный равен 7/12 активности сетчатки и требует, как дополнение, желтого и синего или +9/12 и -4/12. Из положительной дроби вычитается отрицательная и остается 5/12 = зеленый;

Желтый = 9/12 вызывает красный и синий цвета или +7/12 и -4/12. После вычитания отрицательных дробей остается 3/12 = Фиолетовый;

Синий = 4/12 требует желтого и красного или +9/12 и +7/12. Поскольку оба цвета находятся в плюсе, вычитание невозможно; поэтому сумму нужно сложить и разделить на 2. Сумма 16/12 делится на 2 = 8/12 = оранжевый.

Следует отметить, что каждый цвет и его дополнение находятся в полярной оппозиции, как прекрасно объяснил Шопенгауэр. Они проходят только через эту оппозицию. Они стремятся к объединению, а точнее: сетчатка имеет стремление выразить всю свою активность. Вот почему в призматическом эксперименте каждая из трех пар цветов, когда один цвет накладывается на другой, дает белый цвет, т.е. сетчатка, таким образом, возвращается в полную активность.

Однако Шопенгауэр упустил из виду, во-первых, строгий антагонизм, преобладающий между негативным первичным цветом – синим, с одной стороны, и позитивными первичными цветами – желтым и красным – с другой, и, во-вторых, особые отношения, в которых находятся цвета каждой стороны друг к другу.

Чтобы объяснить, что фиолетовый – самый темный из всех цветов, хотя он образован из двух более светлых цветов, чем он сам, Шопенгауэр ссылается на химию, где качество комбинации не может быть предсказано из составных частей. Однако дело обстоит проще.

Когда красный и синий сходятся вместе, начинается борьба, которая заканчивается тем, что синий оказывается полностью бессильным, нейтрализованным, связанным, так сказать. Для этого необходимо столько же силы, сколько есть у синего, поэтому красный теряет 4/12 своей свободной энергии, и она опускается до уровня 3/12 = фиолетовый.

Такая же борьба разгорается, когда желтый присоединяется к синему. Желтый цвет также теряет 4/12, и его энергия составляет только 5/12 = зеленый.

Составные цвета минусовой стороны, фиолетовый и зеленый, не находятся в таком же антагонизме с положительными цветами. Говоря шутливым языком, они подобны сыновьям, которые бросили отца и перешли на сторону его противников, но в глубине души всегда тоскуют по дому; ведь в отрицательном фиолетовом цвете есть положительный красный, в отрицательном зеленом – положительный желтый. Синий цвет действительно находится в самом тесном союзе с фиолетовым и зеленым, но само их происхождение делает их слабыми. Негативная сторона состоит только из одного первичного цвета, голубого, и двух составных цветов, полученных, так сказать, путем чрезвычайного размножения; позитивная сторона, напротив, состоит из двух первичных цветов, желтого и красного, и одного составного цвета, оранжевого, полученного, так сказать, законным путем, что дает этой стороне преобладание (3:1).

В соответствии с этим, схема не должна использоваться не по назначению для получения любого производного цвета или даже самого основного синего цвета путем любой комбинации плюсовых и минусовых цветов. Она может служить только для объяснения возникновения трех составных цветов из трех основных цветов;

Ибо абсолютный антагонизм существует только между синим цветом, с одной стороны, и красным и желтым – с другой.

Что касается особых отношений, в которых находятся цвета одной стороны по отношению к другой, то это отношения взаимной поддержки. Если они объединяются, то более светлый без

борьбы отдает часть своей энергии более темному, и новый цвет оказывается посередине. Эта связь теперь доминирует в нашей схеме настолько без исключения, что даже основной синий цвет, поскольку он стоит на отрицательной стороне между фиолетовым и зеленым, может быть получен из этих двух составных цветов. В этом можно убедиться с помощью очень простого эксперимента. Посмотрите через зеленое стекло на любой фиолетовый предмет (шелковую ленту, корешок книги и т.д.), и вы увидите, что он красиво синеет. Зеленый отдает свою большую энергию фиолетовому, и в результате получается синий цвет.

(5/12 +3/12 2 = 4/12 = синий)

– Три основных цвета – красный, желтый и синий – вместе формируют полную активность сетчатки, поскольку желтый и синий = зеленый, зеленый и красный = полная активность. Розовый – +7/12, желтый +9/12, синий -4/12, что вместе составляет +12/12 = 1. Соответственно, требуемые ими дополнительные цвета, зеленый, фиолетовый и оранжевый, должны аннулировать друг друга, что и происходит: зеленый -5/12, фиолетовый -3/12, оранжевый +8/12

= 0.

Эти поразительные результаты практически заставляют нас признать эту схему. Если попробовать проделать то же самое с дробями Шопенгауэра, то везде будут встречаться иррациональные числовые соотношения, что является лучшим доказательством против них.

Но это ни в коей мере не умаляет больших заслуг Шопенгауэра. Он совершил здесь решительный прорыв, и только он заслуживает венка. Но когда, спрашивается, шопенгауэрианская теория Гете наконец найдет признание, а ньютоновский призрак будет с позором изгнан из физики?

Шопенгауэр остановился на процессе в сетчатке глаза. Правда, он начинает и заканчивает первую главу своего труда торжественным заявлением: все восприятие – интеллектуальное,

но на самом деле его восприятие цветов чувственное. Мне оставалось дать цветам непоколебимую почву в интеллекте, через интеллектуальную форму материи, и таким образом довести теорию до конца.

Таким образом, установлена субъективная природа цвета и его происхождение из глаза. Но какова его объективная природа, т.е. какая причина в объекте заставляет деятельность сетчатки качественно по-разному делиться; ведь принуждение со стороны объекта, несомненно, имеет место.

Гете правильно описал объективную причину физических цветов. Это уменьшенный свет.

Самое интимное химическое взаимопроникновение света с тьмой, не напрямую, однако, а посредством вмешательства третьей стороны, непрозрачности, порождает цвета. Если облако блокирует свет от глаза, то, в зависимости от плотности облака, получаются желтый, оранжевый и красный цвета; если же глаз смотрит сквозь освещенное облако в темноту, то получаются зеленый, синий, фиолетовый, красный и голубой цвета.

Объективная природа химических, то есть присущих телам, цветов, вероятно, объясняется той же причиной. Шопенгауэр говорит:

Свет и тепло – это метаморфозы друг друга. Лучи солнца холодны, пока они светят: только когда они перестают светить на непрозрачные тела, их свет превращается в тепло То, как тело, специально измененное в соответствии со своей природой, преобразует падающий на него свет в тепло, для нашего глаза является его химическим цветом.

(74.)

Однако я считаю это не совсем верным. Я считаю, что каждое тело обладает определенной способностью, присущей его природе, частично превращать падающий свет в тепло, или лучше: изменять свое состояние за счет движения, которое мы называем светом. Благодаря этому свет ослабляется, из него изымается часть энергии, и мы имеем, как и в случае с физическими цветами, уменьшенный свет, который, отражаясь от тела, является именно тем специфическим стимулом, который заставляет нашу сетчатку качественно разделить свою деятельность на две половины. Чем меньше света тело превращает в тепло,