Право учить. Повторение пройденного - Вероника Иванова

Хрустальные брызги смешались с водяными, когда герцог разжал пальцы.

— Отравлена?

— Но её пили не все жители города. Например, без неё обходились те, кто был осведомлён об угрозе, исходящей от источника. Мэнсьер, к примеру. Не так ли, почтенный?

Я обернулся, но успел только увидеть отступающего назад и захлопывающего за собой дверь старика. Последовавший далее лязг железа ясно сказал: нас заперли.

— На что вы надеетесь, глупец? — Крикнул я, подозревая, что мэнсьер не ушёл далеко.

Мои подозрения оправдались: старик хрипло расхохотался за дверью.

— Прожить дольше, чем вы!

— Это не так просто.

— Проще, чем кажется! Герцог уже не жилец, а вы покинете этот дом с обвинением в убийстве. Не думаю, что вас спасёт ваш титул!

Сколько прошло времени? Не более пяти минут с того момента, как защёлкнулся дверной замок. А казалось, что минула вечность. Но если об этом говорили даже мои чувства, что должно было твориться в душе молодого герцога, носящего, как ему наверняка думалось, свой титул последние дни?

Льюс смотрел мимо меня, да и вообще, мимо. В дали, недоступные обычному взгляду. Смотрел, задержав дыхание, а потом прошептал:

— Значит, я умираю...

— Приговор ещё не подписан, милорд, — я осторожно попытался увести мысли молодого человека с опасной тропинки, но он меня попросту не слышал.

— Я заслужил это... Боги покарали меня за недостойные желания.

— Делать им больше нечего!

Фыркаю, но даже кощунство в отношении небожителей не помогает: Льюс медленно, но верно погружается в омут скорби.

— Я желал смерти своему брату, и теперь должен искупить этот грех...

Я вдохнул. Выдохнул.

Могу понять отчаяние, вызванное неожиданным и крайне печальным известием, но пока герцог нужен мне вменяемым. Да и потом тоже, поскольку лично я не собирался ни умирать, ни доказывать свою непричастность к смерти Магайона. А лучший способ отвести от себя обвинения — предъявить живую и здоровую жертву. М-да, но как выполнить оба эти условия? Особенно касающееся здоровья? Телесное в явном непорядке, а душевное, если не принять действенных мер, скоро с ним сравняется.

Кладу руку на плечо Льюса и сжимаю пальцы: ничего, одеяло толстое, больно не будет, даже синяков не останется. Моё прикосновение нарушает сосредоточенность герцога на собственных переживаниях, и туман в серых глазах становится чуть разреженнее.

— Не время и не место напоминать вам такие простые вещи, но выхода нет. Вы помните о ваших долгах, милорд?

— Долгах? — Он рассеянно приподнимает брови. — Их много?

— Нет, всего два. Перед вашими подданными и перед самим собой.

— Вы кое-что упустили, Мастер... — Даже смертная (точнее, предсмертная) тоска не явилась причиной, удерживающей от нанесения маленького язвительного укола открывшемуся противнику. — Есть ещё семья.

— Правда? — Улыбаюсь. — Вспомнили наконец-то? Какая радость! Тогда бросьте думать о глупостях и послушайте меня: у нас с вами очень много дел.

— Есть ли в них смысл? — Равнодушный вопрос. — Я скоро умру и, возможно, не успею сделать и малой части, что должен.

— Увы, милорд, ваше предположение не подходит для оправдания бездействия, да и не станет таковым.

— Как мне вас понимать?

— Принести пользу может и жизнь, и смерть: нужно только уметь извлекать выгоду из того, что попадает в руки. Мэнсьер хорошо знает это правило!

Льюс болезненно сморщился:

— Не ожидал от старика такой прыти... Неужели он заимел что-то против меня? Когда успел? И чем я мог его обидеть?

— Скорее всего, ничем, милорд. Не беру на себя многого, но могу предположить повод для столь... дерзкого поведения почтенного мэнсьера. Проблема поколений.

— Поколений?

— Видите ли, милорд, со временем каждый из нас начинает полагать (и зачастую, вполне обоснованно), что знает и умеет больше, чем ещё не достигшие сходного возраста. Это полузаблуждение-полуоткровение основывается на очень простом сравнении себя нынешнего и себя тогдашнего. Разумеется, чем меньше жизненный опыт, тем больше ошибок мы совершаем, и детство в этом смысле — самая опасная пора, когда любой наш поступок может стать роковым для последующей жизни. Собственно, потому мы и нуждаемся в присмотре мудрых и терпеливых родителей и наставников, оберегающих нас от подобной опасности. Но время идёт, мы взрослеем, набираемся уверенности в своих силах, умнеем, и в какой-то момент начинаем свысока посматривать на более молодых. Конечно, мы им завидуем, вспоминая собственную лихую беспечность, но гордимся достигнутым и смиряемся с тем, что юность, с её отвагой и азартом, не вернётся.

— И что же объясняют ваши рассуждения касательно старика?

— Разве не понятно? Он вправе полагать себя разумным хозяином, успешно управляющим Вэлэссой, и на сём основании считает, что не нуждается в указаниях свыше. Приказы и распоряжения вашего отца он принимал и будет принимать, пусть и скрипя зубами, потому что разница в годах не слишком велика. Но когда в город прибыли вы, милорд... Подчиняться мальчишке? Юнцу, который ничему ещё не научился? Никогда и ни за что!

— Я не так уж молод, Мастер, и изучил достаточно... — В голосе Льюса проявилась долгожданная твёрдость.

— Не оправдывайтесь передо мной, милорд: я оцениваю людей по всей совокупности качеств, а не довольствуясь одной лишь внешностью. Но почтенный мэнсьер, уверен, чувствовал примерно то, о чём я только что рассказал.

— Вы сказали, «чувствовал», а не «думал», — заметил герцог. — Почему?

Слава богам, всем разом и Пресветлой Владычице в особенности: парень снова начал соображать! Теперь дела пойдут на лад.

Моё воодушевление не осталось незамеченным: Льюс нахмурился.

— Вас рассмешили мои слова?

— О нет, милорд, нисколько! Просто я позволил себе немного порадоваться.

— Чему же?

— Тому, что вы оставили в покое мысли о смерти.

Складка губ сжалась сильнее.

— Я не...

— Знаете, как говорят в народе? Не зови Тихую Госпожу, глядишь, она и пройдёт мимо!

— Ваша весёлость неуместна, Мастер.

— А я и не веселюсь, милорд. Я нахожусь в предвкушении.

— Предвкушении чего?

— Охоты. Вы любите охотиться?

— Нет, — коротко ответил герцог.

— Но участвовали, не так ли?

— Мне не доставляет удовольствия смотреть на страдания беззащитного зверя.

— Не такого уж и беззащитного... Впрочем, силы, разумеется, не равны, иначе и быть не может. Но я имел в виду охоту другого рода. Охоту за тайнами.

— На них тоже можно охотиться? — Льюс поневоле увлёкся беседой, упрощая мою задачу всё больше и больше.