Право на одиночество - Аннa Шнайдер

23

После того странного дня мой начальник больше не подходил ко мне ближе, чем на полметра. И я не могла понять, радует меня это или огорчает. В любом случае, думать о его прикосновениях у меня не было времени – двойная работа отнимала столько сил, что дома оставалось время только на сон. Даже Антону я писала непозволительно короткие письма.

Света вернулась на неделю раньше. Я никогда не думала, что буду так счастлива её видеть. Повисла на ней, почти как она на мне после Болоньи, и завопила:

– Светочка-а-а! Как я скучала-то!

– Да я уж вижу, – погрозила мне пальцем подруга. – Вон, весь стол в бумагах, жуть.

– А бумаги тоже по тебе скучали!

– А вот я по ним не очень, – вздохнула Света.

– С возвращением, – услышали мы и, обернувшись, увидели улыбающегося с порога своего кабинета Громова. – Без тебя нам было очень сложно, Света.

Подруга, зардевшись и задрав нос, кивнула и прошествовала к своему рабочему месту. А после ухода Максима Петровича я полушёпотом поведала Светочке о том, что тут произошло в её отсутствие.

– Гы, – усмехнулась подруга, услышав про Вику. – Ты ей глаза-то не выцарапала?

– Я? Почему я?

– Ой, да ладно притворяться-то.

Я предпочла сделать вид, что не понимаю, о чём она говорит. Но почему-то подумала о том, что теряю квалификацию. Ещё пару месяцев назад я была уверена, что никто не поймёт моих чувств, а тут получается, что Света догадывается. Интересно, кто ещё…

– Свет, – я решила спросить у подруги прямо, – скажи, вот ты откуда-то знаешь о том, что мне Громов нравится…

– А ты – ему.

– Возможно. А… кто ещё догадывается?

Светочка посмотрела на меня очень серьёзно. Щелкнула степлером по куче служебок и тихо сказала:

– Думаю, что никто. Я тебя хорошо знаю, Наташ, да и работаю рядом с вами обоими по восемь часов в сутки. Кому заметить, как не мне?

Развивать эту тему я не стала. Хотя мне очень хотелось спросить, что же теперь делать-то? Но… я догадывалась, каким будет ответ Светочки. И не хотела его слышать.

 

 

Лето вступало в свои права. И впервые за последние несколько лет я встречала его с какой-то смутной надеждой в душе. Я не очень понимала природу этой надежды, да и не хотела анализировать своё поведение.

Я просто ходила на работу, наслаждаясь обществом Громова и Светочки, а по вечерам – гуляла в парке, вдыхая вечернюю прохладу и слушая щебетание птиц. С улыбкой смотрела на собак и их хозяев, думая о том, как жаль, что пока не могу тоже завести себе щенка.

Ветер пел в распустившейся листве, когда я садилась на лавочку и вспоминала своё прошлое. Я всё чаще ловила себя на мысли, что, думая о родителях, уже не чувствую такой невыносимой боли и обжигающей вины, что тревожили меня с того ноябрьского дня.

Несколько раз со мной пытались познакомиться молодые люди, даже весьма симпатичные. Но я была не настроена на какие-либо отношения. Мне было хорошо в одиночестве… Никогда не думала, что доживу до момента, когда мне будет хорошо просто в обществе самой себя. Но этим летом что-то изменилось. И я примирилась с собой.

По вечерам я писала письма Антону. Или разговаривала с ним через скайп. Друг был очень расстроен с того дня, как узнал, что до осени выбраться в Москву у него не получится. Да и я тоже не смогла сдержать грустного вздоха, когда услышала это известие. Всё-таки за прошедшие три месяца я по Антону очень соскучилась.

Так пролетел июнь. Он был идеальным – впрочем, таким, каким обычно и бывает июнь. В меру тёплым, немного дождливым и очень «пушистым». Тополиного пуха было очень много.

В первый понедельник июля Громов, придя на работу, первым делом вручил мне небольшой фиолетовый конверт.

– Что это? – поинтересовалась я, с любопытством рассматривая его.

– Приглашение, – Максим Петрович подмигнул мне.

Я открыла конверт. Там лежала маленькая открыточка со следующим текстом:

«Дорогая Наташа!

Приглашаю тебя в эту субботу на празднование моего дня рождения. Приходи к 13.00.

Адрес скажет папа.

Жду!

Лисёнок».

Я посмотрела на Громова с изумлением.

– Невероятно! Она не забыла…

– Почему ты думала, что Алиса забудет о своём приглашении? – спросил он серьёзно, садясь рядом.

– Она ребёнок, – сказала я тихо, рассматривая открытку, не веря, что в эту субботу я вновь увижу Алису. – Все дети забывают. Они непостоянны…

– Только не моя дочь, – засмеялся Максим Петрович. – Так ты придёшь?

– Конечно. А… что мне ей подарить? Может, подскажете?

Громов засмеялся ещё громче.

– Думаю, что ты знаешь не хуже меня, что именно моя дочь предпочтёт получить в подарок на день рождения.

– Книги? – я ухмыльнулась. – Но я же не знаю, какие у неё есть, а каких нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍