10 гениев, изменивших мир - Елена Кочемировская

Конец войны принес Марии и всем полякам двойную радость. Польша получила долгожданную независимость. Мария радовалась вместе со всеми своими соотечественниками: и новыми, и старыми. Однако война отняла все ее сбережения, оставив только профессорскую должность. Сил у нее осталось мало, здоровье было подорвано. Но нужно было жить дальше. Мария продолжала преподавать на курсах радиологии, вернулась к профессорским обязанностям в Сорбонне, снова приступила к восстановлению и оборудованию лаборатории Института радия, вновь собрала сотрудников и учеников. Параллельно Мария писала книгу «Радиология и война», в которой рассказывала о терапевтических методах, связанных с применением радиоактивных веществ, и о рентгеноскопии.

Однако постоянные переутомления, работа с радием и многократные облучения рентгеновскими лучами во время войны подорвали здоровье ученого. В 1920 году врач поставил диагноз, потрясший Марию: в результате катаракты обоих глаз она вскоре ослепнет. Никто, кроме самых близких родственников, не знал о новом несчастье, постигшем мужественную женщину. Зрение постепенно ухудшалось, но Мария продолжала работать. Она категорически отказывалась сообщать о проблемах со зрением даже сотрудникам своей лаборатории. Кюри использовала мощные лупы, ставила хорошо заметные цветные отметки на шкалах приборов, громадными буквами писала заметки к лекциям. Часто директор лаборатории вынуждена была прибегать к хитрости: «Например, кто-нибудь из учеников должен показать ей негатив, на котором есть тоненькие процарапанные черточки-отметки. Мари путем хитрых, очень ловких расспросов добивается от ученика необходимых ей сведений, чтобы мысленно представить себе вид данного снимка. Только тогда она берет в руку стеклянную пластинку и притворяется, что видит эти черточки».

Но слепота неумолимо надвигалась. В июле 1923 года Марии сделали операцию, в марте 1924 – еще две. Последнюю, четвертую операцию – в 1930 году. После первой операции она долго учится смотреть глазами, лишенными хрусталиков. Глаза лишены способности к аккомодации – приспособлению к ясному видению предметов, находящихся на разном расстоянии:

«Я привыкаю передвигаться без очков и сделала успехи. Участвовала в двух прогулках по горным тропинкам, каменистым и не очень удобным для ходьбы. Все обошлось благополучно, и я могу ходить быстро, без неприятных эксцессов. Больше всего мне мешает раздвоенность зрения, от этого мне трудно различать встречных людей. Каждый день я упражняюсь в чтении и письме. Пока это дается труднее, чем ходьба. Конечно, тебе придется помочь мне в составлении статьи для Британской энциклопедии…»

(Из письма младшей дочери)

Но в послевоенной жизни были и радостные моменты. Мария и ее дочери открыли новое место для летнего отдыха – небольшой приморский поселок Ларкуест. В эту Мекку летом совершал паломничество весь цвет парижской науки. Мария сначала снимала комнату в доме местного жителя, затем сняла дачу в Ларкуесте и наконец купила ее. В этом тихом местечке на берегу моря именитые французские ученые занимались греблей и ходили под парусами, совершали пешие прогулки и купались, играли в салонные игры и ставили любительские спектакли. К этим видам активного отдыха Мария Кюри прибавила садоводство. По вечерам ученые собирались в низкой хижине, увитой виноградником, хозяином которой был семидесятилетний профессор истории Шарль Сеньобос. Именно он в еще в 1895 году «открыл» этот райский уголок и фактически основал в нем летнюю колонию ученых. Ева Кюри так писала об обществе, собиравшемся в гостеприимном доме Сеньобоса: «Вот была бы находка для репортера, если бы он неожиданно нагрянул в этот мирный кружок! Тут гляди в оба, чтобы буквально не наступить на какого-нибудь академика, лениво растянувшегося на земле, или не задеть какую-нибудь „Нобелевскую премию“».

В Лакуесте ученых классифицировали не по уровню их научных достижений или известности, а по тем успехам, которые они демонстрировали в гребном и парусном спорте. Отныне Мария Кюри старалась каждый летний отпуск проводить в этом чудесном месте.

В 1920–1921 годы ее настигла волна нежеланной, но, как оказалась, довольно полезной славы. Как мы уже убедились, журналисты уже давно набили нашей героине оскомину и не вызывали у нее никаких положительных эмоций. Поэтому она в течение двух лет уклонялась от встречи с редактором крупного нью-йоркского журнала миссис Уильям Браун Мелони. Как выяснилось, совершенно напрасно. Американка мягко, но настойчиво добивалась встречи с мадам Кюри и наконец получила разрешение на интервью. Она сразу произвела на Марию самое лучшее впечатление. В ходе интервью миссис Мелони задала, казалось бы, ни к чему не обязывающий вопрос: «Что бы вы пожелали?». Ответ Марии был вполне конкретен: «Один грамм радия для продолжения моих исследований, но купить его я не могу. Радий мне не по средствам» (Радий, добытый в лаборатории Кюри, был израсходован для получения «эманаций»[34], использовавшихся во время войны и после нее в терапевтических целях.)

Как оказалось, вопрос журналистки не оказался праздным. У нее возник проект. Миссис Мелони решила обратиться к американским богачам с тем, чтобы они подарили знаменитой мадам Кюри грамм радия. Она предполагала найти десять меценатов, которые пожертвуют на проект по десять тысяч долларов. Но ей удалось найти только троих. Тогда неугомонная журналистка объявила подписку среди женщин Америки. Меньше чем через год она сообщила мадам Кюри, что деньги собраны. Также миссис Мелони пригласила Марию с дочерьми посетить Америку. После некоторых колебания мадам Кюри согласилась.

В апреле 1921 года в Большом оперном театре Парижа был устроен благотворительный прощальный вечер в пользу Института радия. На вечере выступали знаменитые актеры и музыканты. Так, его почтила своим присутствием семидесятисемилетняя Сара Бернар. Французские власти снова спешно попытались наградить Марию орденом Почетного легиона. Она вновь отказалась.

В середине мая семья прибыла в Нью-Йорк. Прием был очень радушным, пышным, многолюдным и… естественно, утомительным:

«Отчаянные усилия мадам Кюри держаться в тени имели некоторый успех во Франции: Мари удалось убедить своих соотечественников и даже своих близких в том, что личность выдающегося ученого сама по себе не имеет значения. С прибытием Мари в Нью-Йорк завеса падает, истина обнаруживается. Ирен и Ева вдруг узнают, что представляет собой для всего мира эта стушевавшаяся женщина, близ которой они все время жили.

Каждая речь, каждая встреча, каждая газетная статья несет одну и ту же весть. Еще до знакомства с мадам Кюри американцы сделали ее предметом поклонения, выдвинули ее в первый ряд великих современников. Теперь же, в ее присутствии, тысячи людей покорены «скромным очарованием усталой гостьи», поражены, как громом, этой «робкой женщиной небольшого роста», "бедно одетой ученой"».