Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина

В нашей частной жизни теперь тоже намечались большие перемены, так как отцу была предложена должность посланника в Лиссабоне. В то же самое время мать, к ее большому удивлению, получила предложение занять должность придворной дамы у великой княгини Елены и ее дочери Екатерины, супруги герцога Мекленбургского[895]. Так как в Париже мы почти никаких связей не поддерживали с петербургским двором, такое приглашение оказалось для матери совершенно неожиданным. Кроме того, сложные распоряжения по завещанию дедушки недвусмысленно давали понять, что присутствие моих родителей в России является необходимым, и, таким образом, было решено ликвидировать все домашнее хозяйство в Париже и переселиться в Петербург. Я очень огорчилась, узнав, что мне придется покинуть этот город, в котором я провела все детство и с которым меня связывали тысячи прекрасных воспоминаний, но в то же время меня охватывало определенное патриотическое воодушевление при мысли, что теперь придется жить на родине, которую я, несмотря на два коротких визита, еще совсем не знала. 23 июня 1853 года мы уехали из Франции. Я до сих пор еще очень отчетливо мысленно вижу тот день и образ милого дома, с которым мне пришлось попрощаться навсегда; я думала, что никогда его больше не увижу.

III

Мы обосновываемся в России. — Жизненный путь великой княгини Елены. — Мое первое посещение нашего поместья. — Начало Крымской войны. — Смерть Императора Николая I. — Освобождение крестьян. — Ужасные свидетельства крепостничества. — Меня представляют Императрице. — Поездка в Ниццу и Рим. — Официальный визит в Париже. — Прием у Императрицы Евгении. — Царь на маскараде. — Салон великой княгини Елены. — «Что такое нигилист?»

Мои родители решили надолго обосноваться в России и поэтому сняли большую квартиру на Марсовом Поле, которая была роскошной, но очень неудобной по планировке, к тому же в комнатах почти всегда было холодно. Однако отец при съеме жилья в первую очередь руководствовался тем, чтобы в квартире имелось достаточно места для картин и предметов искусства, привезенных им из Парижа; об удобствах же повседневной жизни он беспокоился мало. У матери начались бесконечные заботы о том, чтобы упорядочить нашу жизнь и снова завязать прерванные за четырнадцать лет дружеские и родственные связи. Михайловский дворец стал центром ее светских интересов: там великая княгиня Елена устроила свой прекрасный дом, являясь его самой яркой звездой. Великая княгиня сразу сумела по достоинству оценить интеллектуальное влияние, которое мать оказала на ее салон. Всю свою юность мать провела в дипломатических кругах, где распространялись идеи, далеко превосходившие обычный умственный кругозор. Неудивительно, что она легко и с блеском вошла в новый круг, который единственный во всем аристократическом обществе Петербурга заслуживал название «салона», того салона, каким он считался в Париже в старые времена. Великая княгиня проявила также живой интерес к нашей учебной программе и курсам, которые мы посещали у Колара и его преемника Реми; мы должны были показывать наши тетради и книги почтенной фрейлине[896] великой княгини и подвергаться чему-то вроде экзаменов. Великая княгиня уже давно носилась с мыслью улучшить женское образование в России и поручила в Париже мадемуазель Труба, прежней воспитательнице великой княгини Екатерины, сообщать в Петербург обо всем интересном в этом отношении. Очень скоро курсы мадемуазель Труба стали модными в Санкт-Петербурге и посещались всеми молодыми девушками нашего круга, благодаря поддержке и поощрению великой княгини. Позже сама Императрица организовала рассчитанные на более широкие круги населения гимназии, в которых была насущная потребность[897].

Великая княгиня Елена была замечательной личностью, достойной того, чтобы составить ее биографию, которая, несомненно, вызовет большой интерес. Это заинтересовало бы многих людей. Урожденная принцесса Вюртембергская, она рано потеряла мать[898] и к началу реставрации жила в Париже с отцом и сестрой[899]. Блестящему князю Паулю[900] понравился Париж с его интеллектуальными и артистическими кругами, где его изощренный ум находил больше удовольствий, чем в ограниченном кругу своего маленького немецкого двора. Когда его стали настоятельно просить вернуться в Штутгарт, чтобы дать дочерям соответствующее их рангу воспитание, он отказался, обосновав это тем, что его средства не позволяют ему воспитывать дочерей как принцесс; более того, он решил, что надо отдать их в институт[901] (для принцесс — вещь необыкновенная). Он действительно сделал это, и таким образом обе принцессы попали в общество особого рода: в институте они познакомились с сестрами Вальтер[902], родственницами великого Кювье, в доме которого собирались все значительные умы того времени. Каждое воскресенье по вечерам там собиралось общество, которому обычно составляли компанию не только принцессы, но и их отец, князь Пауль. Старшая из девушек, позднее великая княгиня Елена, внимательно следила за интересными и умными беседами, которые велись в этом кругу, что и стало позднее основой ее необычайного интеллектуального развития. Все эти встречи и разговоры происходили в скромных комнатах квартиры Кювье, расположенной возле Ботанического сада, — и принцессы собственноручно шили себе белые платья, которые и одевали на такие вечера. Впоследствии странно было слышать эти подробности из уст богатой и блистательной княгини, которая умела одеться весьма достойно, соответственно своему высокому рангу. В качестве великой княгини ей сначала пришлось нелегко, хотя Император и Императрица[903] были к ней очень расположены. Сама же Императрица глубоко страдала от того, что осталась бездетной; из ее переписки с матерью[904] видно, какой нежной и ранимой душой она обладала. Она была оттеснена Императрицей-матерью[905] на задний план. Высоко почитаемая своими сыновьями, та, с их согласия, играла первую роль и всю свою благосклонность дарила великой княгине, жене Николая, дочери прусской Королевы Луизы[906], у которой уже был наследник[907]. Тонко чувствующей душе юной великой княгини Елены для счастья не хватало прежде всего ответного сердечного расположения, так как великий князь Михаил не проявлял к ней никакого интереса и не давал себе ни малейшего труда скрывать свою холодность. В первую очередь, и телом и душой он был солдатом и всего себя посвятил военной службе. Молодая великая княгиня страдала от сердечной пустоты и бесплодных усилий наладить близкие отношения с супругом[908], а потому не видела никакой возможности осуществить когда-нибудь хотя бы один из тех замыслов, которые она когда-то лелеяла. Как-то я выслушала ее рассказ о том, как однажды, сидя у одного из окон Зимнего дворца, она смотрела на мрачные, холодные волны Невы, которые то набегали, то уходили и наконец терялись где-то далеко в море. Тогда она подумала о том, как безрадостно мимо