Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Измозик Владлен Семенович

Таким образом, материалы политического контроля демонстрируют наличие глубокой духовной разобщенности различных слоев общества, различных социально-мировоззренческих ориентиров. В условиях цензуры и политической несвободы эта враждебность духовных идеалов не могла проявляться открыто. Вместе с тем правящая верхушка должна была учитывать эти настроения при определении своих политических целей и задач.

Глава 10

ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ

Больше всего внимания политический контроль уделял политическим настроениям в обществе, отношению к властным структурам, в первую очередь к коммунистической партии. При этом, как неоднократно подчеркивалось, используемые источники требуют внимательного источниковедческого анализа. Это во многом связано с тем, что официальные документы неминуемо несут в себе отпечаток готовивших их чиновничьих структур, партийных комитетов или органов безопасности. К тому же язык этих документов с самого начала в значительной степени был идеологизирован. Оценки политического настроения и поведения населения зачастую связывались с классовой принадлежностью тех или иных групп. Особенно осторожного отношения в этом плане требуют такие неопределенные термины, как «кулак», «середняк», имевшие зачастую весьма расширительное толкование и относительно которых до сих пор отсутствует единое научное определение.

Более высокую степень адекватности реальным процессам, происходившим в обществе, имеют, по нашему мнению, материалы нарративного характера. Особенно это касается перлюстрированной переписки. К сожалению, в рамках исследуемого периода мы располагаем, как было сказано выше, репрезентативными массивами частной переписки лишь по отдельным периодам (прежде всего, это середина 1920‑х годов). Используя те или иные источники, касающиеся политических настроений населения, мы стремились их корректировать с учетом возможно более широкого круга источников.

Отметим также еще один, весьма важный, на наш взгляд, момент. Политические настроения населения в реальной повседневности представляют собой весьма сложный сплав политических убеждений, мнений по тем или иным конкретным проблемам, личных симпатий или антипатий к политическим деятелям. При этом политические настроения определяются целым комплексом причин, куда входят окружающая среда, образование, воспитание, духовное самосознание, материальные условия жизни и их перспективы, личный опыт общения с властями, особенно местными, и многие другие компоненты. Поэтому политические настроения достаточно подвижны. Они могут меняться под воздействием тех или иных законодательных актов, поведения отдельных представителей властных структур, событий личной жизни. У конкретных людей различна и глубина их политических настроений. У одних, весьма немногих, политические настроения неразрывно связаны с убеждениями и являются прочной основой их активной политической деятельности. Для других, большинства населения, характерно отсутствие четких политических убеждений. В этом случае они замещаются политическими настроениями и представляют собой соединение различных, нередко несовпадающих мнений по отдельным аспектам повседневной жизни. Сами же политические настроения, особенно в случае отсутствия регулярных и действительно свободных, альтернативных выборов, чаще всего не связаны с реальным участием гражданина в тех или иных политических мероприятиях, его поведением по отношению к существующей власти.

Данное исследование пытается, используя материалы политического контроля, вычленить важнейшие тенденции политических настроений в России в 1918–1928 годах, касающиеся отношения к власти основных социальных и профессиональных групп населения на уровне рядового гражданина, его восприятия и оценок происходивших событий, деятельности правящих структур.

В современной исторической литературе много внимания уделяется поведению масс в годы Гражданской войны, их политическому выбору. Но речь, как правило, идет о тех или иных коллективных выступлениях, результатах голосований и тому подобных факторах. Гораздо меньше внимания обращается на отдельную личность, оказавшуюся в эпицентре революции и Гражданской войны. Между тем частные переписки этого времени дают представление о том, как воспринимались важнейшие события «маленьким человеком», оказавшимся их свидетелем и участником. Многие письма рисуют облик сознательного и последовательного сторонника советской власти, который верит в то, что «нет лучше советской власти», и готов «везде и всюду защищать советскую власть, ибо она одна защитница бедного класса» [1086]. Даже в самые тяжелые моменты он верит в окончательную победу и в своих вождей: «Вера и надежда крепка, что белые Петрограда не возьмут», «Советская власть у нас, благодаря Богу, крепнет. Вот только подлец Деникин наводит панику, забрав весь Донецкий бассейн, но т. Троцкий лично взялся за это дело и, конечно, Деникину несдобровать» [1087]. Он не слепой и видит весь происходящий ужас, но подобно тому, как его предки надеялись на государя, в его сознании верховным судьей, который, безусловно, наведет порядок и устранит злоупотребления, стал революционный вождь. Приезд Троцкого такой сторонник советской власти описывает следующим образом: «Встретили тов. Троцкого громкими аплодисментами. После речи он взял лопату и на пути работал не как штабные коммунисты — 3–4 часа, а 8 час. не выпускал лопаты из рук. Показал он нам пример, как надо работать», «Тов. Троцкий заглядывает в каждую щель, везде разузнает, а по пути в Екатеринбург приказал расстрелять 4‑х комиссаров, старых шкурников» [1088].

Даже в годы тяжелейшей Гражданской войны, болезней и голода такой человек умеет видеть что-то хорошее, те перемены, которые принесла новая власть: «Начинает советская власть здорово нашей деревенской темноте открывать очи», «Принялся за дело, завоевал симпатии у крестьян, устраиваю беседы по сельскому хозяйству… Ставили спектакль „Слава погибшему“. Публика начинает раскачиваться» [1089]. Победы Красной армии вселяют в такого человека уверенность, что мирная жизнь скоро наладится и вообще до «полного социализма» недалеко: «Мы разбили Колчака и теперь перешли к устройству жизни, пустим в ход все фабрики и заводы — мы сумеем дать, что нужно крестьянам», «Скоро свергнем всю белогвардейскую сволочь в одну мусорную яму и начисто будем строить свой новый мир на новых началах» [1090]. Он ценит тех начальников, которые проявляют к простому человеку уважительное отношение. Это является нередко важным фактором его отношения к власти:

На ст. Золотухине [Курской губернии] находится <…> госпиталь 13‑й армии. Там есть комиссар, звать его как, не знаю. <…> Теперь этот комиссар ходит к нам в деревню, приносит газеты, книжки, раздает их грамотным, а неграмотных собирает вокруг себя и читает или рассказывает нам о значении коммунистического хозяйства. <…> Были у нас на станции и другие комиссары, которые и говорить с мужиками не хотели. У нас от таких комиссаров толку мало. А вот если бы побольше таких, как этот. За такого комиссара мы очень благодарим советскую власть и вождей революции [1091].

У типичного сторонника советской власти жажда новой жизни соединяется с ненавистью к тем, кто мешает войти в это «царство рабочих и крестьян». Коммунистическая ячейка Дубровской волости Пензенской губернии в начале 1919 года приняла резолюцию: «Долой мучительные уроки снисходительности к врагам революции. <…> Все активные враги рабоче-крестьянской власти должны быть уничтожены, все сочувствующие контрреволюционерам брошены в тюрьму. Мы, коммунисты, требуем самого сурового режима к заключенным буржуа. Мы при тесной сплоченности с нашими братьями из других стран заставим задохнуться и затрепетать от ужаса буржуазию всего мира» [1092].