Святитель Василий Великий. Книга 1. Догматико-полемические творения. Экзегетические сочинения. Беседы - Василий Великий

А есть и перехожие рыбы. Они, как бы по общему совещанию собравшись на переселение, все отправляются под одним знаменем. Ибо, как скоро наступит определенное для них время чадородия, поднявшись из разных заливов и побуждаемые общим законом природы, поспешают в северное море. Во время сего восхождения увидишь рыб, соединенных как бы в один поток и текущих чрез Пропонтиду в Евксинский Понт[953] Кто же их движет? Какое царское повеление, какие указы, прибитые на площади, извещают о наступившем сроке? Кто у них проводники? Видишь, как Божие распоряжение все заменяет собою и доходит до самых малых тварей!

Рыба не прекословит Божию закону; а мы, люди, не соблюдаем спасительных наставлений. Не презирай рыб потому, что они совершенно безгласны и неразумны, но бойся, чтобы не сделаться тебе неразумнее и рыб, чрез противление постановлению Творца. Выслушай, что едва не говорят тебе рыбы своими действиями: «Мы для продолжения рода собираемся в это дальнее странствование». У них нет своего разума, но есть естественный закон, крепко в них утвержденный и показывающий, что им делать. «Пойдем, – говорят они, – в северное море». В нем вода слаще, нежели в прочих морях, потому что солнце стоит над ним недолго и не извлекает из него лучами всего годного к питию. А сладости любят и обитатели морей, почему часто уплывают в реки и стремятся вдаль от моря. Поэтому Понт предпочитается ими прочим заливам как благоприятный к рождению и воспитанию детей. Но, как скоро достаточно выполнено желаемое, опять всей толпой возвращаются они домой. И какая тому причина? Выслушаем у безмолвных. «Северное море, – говорят они, – не глубоко и, будучи открыто для сильных ветров, мало имеет берегов и убежищ, почему ветры удобно взволновывают его до самого дна, так что и глубокий песок мешают с волнами. К тому же оно зимней порою холодно, как наполняемое многими и большими реками». Посему рыбы, в известной мере насладившись им во время лета, к зиме опять поспешают в теплоту глубин и в страны, лежащие под солнцем, и, избегая бушевания северных ветров, укрываются в заливах, менее обуреваемых.

5. Видел я это и дивился во всем Божией премудрости. Если неразумные твари догадливы и искусны в попечении о собственном своем спасении и если рыба знает, что ей избрать и чего ей бегать, – что скажем мы, отличенные разумом, наставленные законом, побужденные обетованиями, умудренные Духом и при всем том распоряжающиеся своими делами неразумнее рыб? Ибо они умеют промышлять несколько о будущем, а мы, отринув надежду на будущее, губим жизнь в скотском сластолюбии.

Рыба меняет столько морей, чтобы найти какое-нибудь удобство, – что же скажешь ты, провождающий жизнь в праздности? Праздность – начало злых дел. Никто да не извиняется неведением. В нас вложен природный разум, который учит присвоять себе доброе, а удалять от себя вредное.

Не перестану представлять в пример морских обитателей, потому что они подлежат нашему рассмотрению. Слышал я от одного приморского жителя, что морской еж, животное, конечно, малое и презренное, часто дает знать пловцам о тишине и буре. Когда предчувствует он волнение от ветров, взойдя на какой-нибудь значительный камень, на нем, как на якоре, с твердостью выносит бурю, потому что тяжесть камня препятствует увлечь его волнам. И как скоро мореходы усматривают этот признак, знают, что надобно ожидать сильного движения ветров. Никакой звездочет, никакой халдей, предугадывающий по восхождению звезд волнения в воздухе, не учил сему ежа, но Господь моря и ветров и в малом животном положил ясные следы великой Своей премудрости. У Бога ничто не оставлено без промышления и попечения; все назирает сие недремлющее Око, всему Оно присуще, предустрояя спасение каждой твари. Ежели и ежа не исключил Бог из Своего надзора, то как не надзирать Ему за твоей жизнью?

Мужие, любите жены (Еф. 5:25), хотя вы чужды были друг другу, когда вступали в брачное общение! Сей узел естества, сие иго, возложенное с благословением, да будут единением для вас, бывших далекими! Ехидна, самая лютая из пресмыкающихся, для брака сходится с морской муреной [954] и, свистом извещая о своем приближении, вызывает ее из глубин для супружеского объятия. И она слушается и вступает в соединение с ядовитой ехидной. К чему клонится сия речь? К тому, что если и суров, если и дик нравом сожитель, супруга должна переносить это и ни под каким предлогом не соглашаться на расторжение союза. Он буен? Но муж. Он пьяница? Но соединен по естеству. Он груб и своенравен? Но твой уже член и даже драгоценнейший из членов.

6. Да выслушает и муж приличное ему наставление! Ехидна, уважая брак, предварительно извергает свой яд; ужели же ты из уважения к союзу не отложишь жестокосердия и бесчеловечия? Но пример ехидны, может быть, и иначе послужит нам в пользу, потому что соединение ехидны с муреной есть некоторое прелюбодеяние в природе. Да вразумятся же те, которые посягают на чужое брачное ложе, какому пресмыкающемуся уподобляются они! У меня одна цель – все обращать в назидание Церкви. Да укротятся страсти невоздержных, обуздываемые примерами, взятыми с суши и моря!

Здесь принуждают меня положить конец слову и телесная немощь, и вечернее время, хотя для любителей слушания и мог бы я присовокупить еще много достоудивительного о морских произведениях, о самом море: как вода отвердевает в соль; как многоценный камень коралл в море бывает травой, а когда вынесен на воздух, получает твердость камня; откуда природа в самое малоценное животное – устрицу – вложила драгоценный бисер. Чего домогаются царские сокровищницы, то рассыпано на взморьях при берегах, около диких камней, и лежит в оболочках устриц. Из чего морские перья [955] возращают златую волну, цвету которой доселе не умел подражать ни один красильщик? Из чего улитки дарят царям порфиры, которые доброцветностью превзошли и полевые цветы?

Да изведут воды. И что ж из необходимого не произведено ими? Что из многоценного не даровано жизни? Одно сотворено на службу человекам, а другое для того, чтобы он созерцал чудеса творения, иное же для нас страшно, чтобы вразумлять нашу нерадивость.

Сотвори Бог киты великия (Быт. 1:21). Великими названы они не потому, что больше, нежели сквилла и мена [956], но потому, что огромностью тел равняются с самыми великими горами, а иногда кажутся островами, если всплывают на поверхность воды. И они при такой величине не у берегов водятся и не на взморьях, но живут в так называемом Атлантическом море. Таковы животные, созданные нам в страх и в ужас. Но если слышишь, что малейшая рыбкаприлипуша останавливает величайшие корабли, при благополучном ветре несущиеся на полных парусах, и что она долгое время держит корабль неподвижным, как будто бы им посреди самого моря пущены корни, то и в этой малой рыбке не имеешь ли такого же доказательства о могуществе Творца? Не только мечи, пилы, акулы, балены и молотки рыбы страшны, но не менее страшны – жало рыбы пилохвоста, даже мертвой, и рыба пинагор, потому что они приносят скорую и неизбежную гибель. Таким образом Творец всем хочет приучить тебя к бдительности, чтобы ты, в надежде на Бога, избегал причиняемого ими вреда.

Но, спасшись из глубин, прибегнем на твердую землю. Ибо чудеса мироздания, одно за другим подавляя нас собою, как бы подобно волнам, частыми и непрерывными притоками держали слово ваше погруженным в водах, хотя для меня и то будет удивительно, если мысль наша не встретит на твердой земле еще больших чудес и, по примеру Ионы, не побежит опять к морю. Но мне кажется, что слово мое, увлекшись тысячами чудес, забыло соразмерность и подверглось одной участи с плавающими по морю, которые, не имея непременных знаков к измерению своего движения, часто не знают, далеко ли уплыли. То же, кажется мне, случилось и с нами; пока слово обтекало творение, мы и не почувствовали множества нами сказанного. Но хотя честное сие собрание и имеет охоту к слушанию, и для слуха рабов приятно повествование о чудесах Владычних, однако же, здесь введя слово в пристань, подождем дня, чтобы пересказать остальное. Восстанем же все, возблагодарим за сказанное и помолимся об исполнении оставшегося. Да будет у вас и во время принятия пищи предметом застольных бесед как то, чего коснулось слово утром, так и то, что излагало оно вечером; в мыслях о сем застигнутые сном и почивая, да насладитесь дневным веселием, чтобы можно было сказать вам о себе: аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5:2), день и ночь поучаясь в законе Господа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Беседа 8

О птицах