Тайное венчание - Елена Арсеньева

Лиза обернулась так резко, что не удержалась и упала навзничь, и тут увидела, как из щели меж каменных глыб, через которую она недавно выбралась из подземного хода, медленно истекает клубящийся туман.

Так, значит, еще не все? Это еще не кончилось?!

Удивительная беспомощность завладела ею. Она только и могла, что лежать, запрокинув голову, и смотреть, как седые струи заволакивают окрестность; и если это впрямь явились души усопших в зиндане, то им уже было тесно на вершине Агармыша, как тесно было в подземельях.

Раздавленная ужасом, Лиза ждала, что мертвенные глаза сейчас обратятся на нее, как вдруг всплыло воспоминание:

«…и тот, кто отыщет его, высвободит из вечной тьмы эти смятенные души и унесет с собою их вечное благословение… или проклятие, бог весть!»

Тот, кто отыщет потайной ход… Она вышла на вершину Агармыша потайным ходом, о котором рассказывал Баграм, – и все они потянулись следом!

Но что же дальше? Может быть, если лежать очень тихо, они ее не заметят? Пройдут мимо искать свой путь на небеса? Ну не оставаться же им теперь на земле до тех пор, пока труба Азраила возвестит начало Страшного суда? О боже, неужто и здесь они обречены скитаться и искать, опять искать чего-то и ждать милости от случайности?!

Непрошеная жалость коснулась души, на глаза навернулись слезы. Но Лиза даже рукой не могла шевельнуть, чтобы их смахнуть, и только смотрела, смотрела, всем сердцем, всем существом своим содрогаясь от безнадежной, пронизывающей жалости, едва ли не впервые в жизни позабыв о себе и моля Всевышнего научить, дать силы… Она не знала, для чего, но молилась и плакала так, что все тело билось от этих беззвучных рыданий.

И опять настало вдруг, когда она ощутила: рядом что-то произошло. Мерцающий огонек зародился над землей и вытянулся ввысь, подобный тончайшему лучу, тоньше волоса и острее сабли, подобный мосту Аль-Серат, перекинутому через адскую пропасть, по которому пройдут души праведных и грешных в день Страшного суда… Подобный мосту, ведущему к вечному спасению!

Лиза вскочила и замерла, прижав руки к сердцу. Высоко над лесом по серебристому следу тянулся седой туман.

Они нашли дорогу, которую Лиза проложила им своей жалостью! Они уходят! Они свободны!

Ночь, казалось, сделалась еще темнее; блеклые тени меркли, таяли в этой вечной, всепоглощающей тьме. Несчетные голоса отдавались в ушах Лизы, но бешеный ток крови не давал расслышать их. Какие-то слова… Благословение или проклятие? Бог весть!

31. Зверь Карадаг

Рассвет застиг Лизу уже в долине. Она шла и шла, пока были силы, но наконец жара и камень вконец измучили ее. Громче всех желаний говорили два: напиться и укрыться в тени. Лиза свернула в лесок, забилась под куст, свернулась клубочком, и тут же забрезжил сон, тут же поплыла перед взором звездная мгла… «А если переменится ветер?» – успела еще подумать она с беспокойством, но тут же заснула как убитая.

Начался дождь, мелкий, теплый, душный. Он немного смягчил жажду, смочил листья, и теперь с них можно было слизывать влагу. Сил прибавилось. И ветер, по счастью, не переменился; он, как и прежде, веял с моря соленой прохладою, бил в лицо и звал в путь.

Скоро лес кончился. Агармыш, на который Лиза не могла оглядываться без содрогания, темнел далеко позади. Теперь она шла увалами и оврагами, с тревогою поглядывая на стремительно меркнущее небо. Похоже было, что теплый сеянец только начало; за ним, того и гляди, нагрянет гроза…

И не успела Лиза об этом подумать, как вокруг внезапно, будто по чьему-то сигналу, сгустилась тьма – ни зги не видать! Откуда-то принеслась страшная, сырая мгла, закрыла небо и землю черными крылами. Все вокруг задрожало, зашелестело, застонало под взмахами тех крыл, и также задрожала и застонала в испуге душа Лизы.

Она бежала, в промежутках между молниями ничего не видя перед собой, слепо вытянув вперед руки. Теперь можно было не сомневаться, что всякая погоня потеряет ее след: она ведь и сама себя потеряла. Под ногами раскисшая глина сменялась мокрою травою, потом нагромождениями камней, через которые приходилось перебираться на четвереньках, чтобы не поскользнуться и не переломать кости.

Внезапно Лиза наткнулась на каменную стену. Двинулась сперва вправо, ощупывая ее рукой, но стена казалась нескончаемой. Это напоминало вчерашние блуждания по подземным ходам. Пошла влево – стена, мягко закруглившись, оборвалась; Лиза в темноте преодолела что-то вроде невысокой проломанной изгороди, и вдруг ей навстречу грянул лай множества собак!

Хриплые, завывающие, ревущие голоса приближались из тьмы, из грозы… неизвестно откуда! Казалось, разъяренные звери несутся прямо на Лизу. И вот во вспышках молний, безжалостно, будто огненные бичи, полосующих небо, Лиза увидела свору, которая катилась к ней по склону. Остро запахло мокрой шерстью. Косматые белые псы, худые, высокие, длинноногие, из тех, что в одиночку рвут волка, заливались неистовым лаем, чуя добычу. И этой добычею была сейчас Лиза!..

Какое-то мгновение она стояла, беспомощно прижав руки к груди, сердце ее готово было разорваться от ужаса. И все же что-то знакомое было в этом зрелище своры диких чабанских собак…

Чабанские псы! Ну конечно! Псы табунщиков в калмыцкой степи! Это воспоминание освободило душу из последних оков страха, словно бы растворило ее в окружающем мире; и, вся подавшись вперед, Лиза закричала криком пронзительным и диким, какому может научить только жизнь среди полудиких зверей, только ночь и пустота, – криком табунщика, созывающего на помощь своих свирепых собак. В ее крике звенела древняя тоска, древний страх и та древняя воля, та колдовская сила духа, которая когда-то научила человека впервые кликнуть себе на помощь мохнатое четвероногое остроухое существо и подчинить его, сделать своим слугой и другом. В бушующую ночь, среди воя ветра, раскатов грома и бреха собак, только такой крик и мог быть услышан, только такой язык и мог быть понят. Надобно сравняться со стихиями, чтобы они не подавили тебя!

И древнее заклятие подействовало. Псы, прыгая и грызя землю, приостановились за каменной насыпью, оглашая воздух истошным лаем, но больше не делая попыток броситься на Лизу, когда она медленно, двигаясь словно во сне, на подгибающихся ногах прошла мимо них к низкому строению, сложенному из поросших мхом камней.

Несомненно, что она забрела в какой-то чаир [132], а уродливая сакля – прибежище чабанов. Несомненно также, что их не случилось на месте, иначе кто-нибудь да появился бы взглянуть, чем так всполошены псы. Но чарводары [133] могли появиться в любой миг; потому Лиза, как ни была измучена и исхлестана дождем и ветром, задержалась под крышей не дольше, чем ей понадобилось, чтобы прихватить тыкву-долбленку с водой и круг овечьего сыра, накинуть овечью шкуру, валявшуюся на нарах, сунуть разбитые в кровь босые ноги в разношенные, растоптанные, но еще крепкие постолы [134].