Семь легенд мира - Оксана Демченко

Тракт обнаружился в нескольких верстах.

Вэрри сердито зашипел, признавая правоту своего коня: тяжелые вьючные еле плелись, спотыкаясь и жалобно фыркая в старых буреломных завалах. Потом айри задумался. Если кони – пусть эти и худшие из них – так непохожи на бесподобного Актама, а кузнеца увели три ночи назад из дома и того позже из временного лагеря, то стоит ли двигаться в сторону Брусничанки?

До обжитых мест на севере отсюда ох как неблизко.

Он наскоро расседлал бесполезных коней, нехотя бросил почти всю поклажу, оставив за своим седлом лишь овес для Актама, куртки и плащ. Труднее всего было отказаться от шатра, уж больно удачно и добротно сделан. Но – ничего, не пропадет. Староста с Глядом доберется и поймет, что к чему. До тех пор кони не отощают, трава еще густая, а от хищников, надо надеяться, здоровенные копытища им неплохо помогут. Актам одобрительно рассмеялся, высоко задирая голову и скаля зубы. И уверенно развернулся мордой к северу. Ну все-то он знает… не иначе, пошло на пользу общение с Лоем.

Заря застала вороного за любимым делом. Он низкой мягкой иноходью вымерял тракт, бережно покачивал задремавшего седока, выглядывал-выслушивал попутных и встречных. Его друг не любил внезапных гостей. Надо быть внимательным. Хотя, если разобраться, что эти не умеющие бегать черепахи могут сделать вредного?

Вооруженные тяжелыми дальнобойными арбалетами «черепахи» обнаружились к вечеру. Но айри уже не спал, а «демоны» не таились. Они стояли на дороге открыто, как застава. И одеты были вполне по-людски, в простенькие латы вендирского пограничного дозора.

Наблюдая за ними издали, Вэрри некоторое время даже сомневался: демоны ли? Ну, кони вороные, знакомой породы. Часть людей вооружена довольно короткими парными клинками, характерными для наемников Синегорья. Так что с того? Потом из орешника вышли двое разведчиков, окончивших очередной обход окрестного леса, и сомнения исчезли. Уж куртки он хорошо запомнил. Впрочем, пришедшие их тотчас сменили на форму княжеской пехоты.

Обойдя заставу лесом, айри нахально вывел коня на тот же тракт. Почему-то он был уверен: дальше будет пусто до самого преследуемого отряда. Не зря ведь в Брусничанке второй год не видят купцов. Еще он полагал, что к темноте довольный состоянием тракта и качеством овса Актам наверняка достанет ушедших двумя днями раньше. Хорошо, удачно. Ночь – самое подходящее время настоящему демону разобраться с поддельными. Они уже на своей земле, то есть не особенно спешат, и наверняка выслали гонца с весточкой хозяевам. Значит, на закате разобьют лагерь и будут спать. Караульных толковых выставят, само собой. Но вряд ли снять их окажется слишком сложно. Лишь бы пленники были еще живы и здоровы. От ежевичного старосты Вэрри уже знал, в семье кузнеца были маленькие дети. Как их пешком по тракту тащить? Ох, хорошо бы у демонов нашлось достаточно лошадей!

К полуночи жена Медведя, женщина редкой красоты и истинно боройской силы духа, уже суетилась, сердито сортируя не слишком богатые запасы бывших тюремщиков и сетуя на их неразборчивость в еде. У нее дети трое суток не кормлены, а тут нормальной крупы – на один зуб старшенькому. Руки дрожали, выдавая пережитое, но голос звучал уверенно. Дети должны видеть – мама ведет хозяйство вполне мирно и обыденно, страшное позади, всё хорошо. Уже, наверное, почти совсем хорошо…

Зеленые глаза предательски заблестели и снова умоляюще глянули на странного человека, в одиночку так уверенно и быстро вытащившего их из беды. Умудрившегося даже не убивать злодеев при малышах, за что ему отдельное спасибо. Может, и домой доберутся вместе без ущерба? А там всем миром удумают, как беду отвести.

Айри сидел у костра и разбирал новые пергаменты. Одновременно он слушал обстоятельный рассказ кузнеца о ночи похищения, демонах и их планах. Старый медведь, вопреки своему имени, оказался совсем не стар. Как и подобает кузнецу, он был широк, крепок и несуетлив.

В плену Медведь вел себя осмотрительно: то есть примечал мелочи, вслушивался, глупой лихости не выказывал и копил сведения. Ужас того, что ожидало семью, он понимал лучше прочих, но держался молодцом и не позволял голосу или движениям выдать накипевшие в душе отчаяние и гнев. Не ко времени, да и дети рядом, а им и так досталось. Пусть верят, что теперь всё позади. По крайней мере, они в безопасности до неразумной весны, отмыкающую тропы в Брусничанку, всякому, пусть даже и демонам. Но это еще не скоро, и о грядущем взрослые позаботятся. Пока же кузнец говорил обстоятельно, обсказывая для спасителя важное и полезное из услышанного и обдуманного. А сам шевелил затекшими тяжелыми плечами, освобожденными от врезавшихся до темных следов ремней, разминая их и восстанавливая подвижность.

Демонов Старый медведь назвал «гнилыми нетолковыми людишками», которые ничего не делают по-божески: их мыслями правят золото, злоба и вседозволенная безнаказанность. Уверенно подтвердил, что искали князя и клинок, откованный его, Медведя, отцом. А в дополнение желали получить новые мечи мастера, для чего и тащили с семьей в свое логово. Знали: ради спасения жизни и здоровья близких и сильные люди гнутся. Оплотом демонам, указал кузнец, служило смутное болотистое пограничье меж Канэмью и Вендиром.

Вэрри хмуро кивнул. Он знал место. Мрачное и словно созданное Богами для того, чтобы люди смогли заранее изучить облик темных миров. Тех, что описаны в книге вендов и принадлежат по их вере демонам, мучающим грешников после смерти. Гнилые болота близ границ непролазны и обширны. Там есть огромные территории, невозможные для передвижения бескрылых. Безжизненные, смрадные и обманные. Вроде бы трава, мох, чахлые кустики, даже тропка мерещится, кочками, как вехами, размеченная. А под тропкой – бездна, готовая поглотить наивного путника. И жевать его неспешно, слушая в своей одинокой неизбывной скуке крики, все более хриплые и тусклые, и следа надежды не сохранившие в давно севшем голосе. Топь играла с добычей многие часы, если та не брыкалась слишком нелепо и активно. Но никогда не упускала пойманное.

В недрах бездны теплился огонь, прорывающийся наружу следами гари на пожухлых листьях, глубинными пожарами, в сухие годы укрывающими на долгие месяцы тракт и не дающими легким вдохнуть даже малой толики воздуха. Но кашель и удушье могли возникнуть и в дождливую пору. Газы из недр вырывались огромными гнойными нарывами, охающими и стонущими, рычащими и свистящими. Вонючими, лихорадочными, удушливыми…

В самом сердце жуткой трясины имелось скальное возвышение. Целая горная гряда пряталась в болоте, являя взору лишь шипы своего позвоночного хребта. На самом крупном утвердился в незапамятные времена замок, именуемый Блозь. Его отстроили для наблюдения за топями, куда любили забираться лихие люди, спасаясь от суда канэмцев и вендов. Гарнизон Блозя их высматривал, отлавливал, допрашивал. И, как правило, в том же замке оставлял. Топи – хорошее место для обустройства тюрьмы. Стены замка высоки и темны, за многие десятки лет поросли скользким лишайником. А к воротам ведет единственная тропа, проложенная по хребту скрытых болотом гор. Ее давным-давно отсыпали камнем, выровняли щебнем и поддерживают проезжей.