История Румынии - Иоан БОЛОВАН и др.

Никто прежде в Трансильвании не описывал так точно и проницательно реальную картину положения румын и историческое значение румынского вопроса. Для Иннокентия Мику это служило обоснованием его политических требований. Он стремился к тому, чтобы румын также считали признанной нацией, чтобы они стали «сословием» (station constituere) и их права были утверждены в законодательном порядке. Он актуализировал и прежние требования, сгруппировав их вокруг центрального вопроса и подчеркнув в духе века неразумность сохранения крепостного права, названного им рабством, и порожденного им невежества. Особую роль в деревне Мику отводил образованному человеку. Обращаясь к грамотам и историческим фактам, но особенно к настоящему положению дел, проводя аналогии с польской конституционной системой, он требовал провозглашения румын четвертой трансильванской нацией, ее представительства в сословном собрании и в местных учреждениях.

Подписанная от имени униатского румынского духовенства петиция, направленная венскому двору, на деле представляла румынскую программу. В условиях войны за австрийское наследие Иннокентий Мику добавил новые требования: право на представительство светского населения и созыв общего собора. Он также обещает предоставить империи солдат – румынские полки, но при этом затрагивает и вопросы городской жизни. Добиваясь создания придворной комиссии для рассмотрения требований, он доказывал, насколько важен румынский вопрос. Хотя в императорском рескрипте 1743 г. и были отражены неясные тенденции к улучшению, основное требование решительно отвергалось, так как император не желал покушаться на систему трех наций и четырех признанных конфессий. Рескрипт подтвердил грамоту Леопольда, но в него также было включено несколько новых постановлений, касавшихся униатского духовен- /386/ ства. Обсуждение рескрипта в законодательном собрании Трансильвании вылилось в отрицание румынских постулатов, несмотря на рекомендации императорского двора. Собрание соглашалось признать права, предусмотренные для униатов, только за теми, кто обладал церковными и дворянскими прерогативами. Также было категорически отказано признать униатов равными католикам. Направленный двору ответ законодательного собрания (собравшегося в трансильванском городе Сибиу) и проведенные переговоры свидетельствуют об анахронической позиции дворянства политических наций. Седьмого августа 1744 г. Мария Терезия утвердила статьи VI и VII закона, касавшиеся румын; заинтересованная в примирении с дворянством, она согласилась с ограничениями. Реагируя на действия румын, требовавших восстановления своих прав, привилегированные нации использовали в качестве оружия историографию: во второй половине XVIII в. историки оспаривали древность румынского народа и непрерывность его проживания на территории Трансильвании. В этой обстановке началось антикатолическое движение против унии, угрожавшее перерасти в народное восстание.

Двадцать пятого июня 1744 г. Иннокентий Мику созывает общий собор, на котором наряду с церковными деятелями присутствуют и светские лица, и представители крестьян, что предвосхищает будущее общее собрание румын. На соборе Иннокентий обрисовал положение, создавшееся после отказа принять требования румынского народа, и просил участников одобрить продолжение им хлопот в этом направлении в Вене, куда его как раз пригласили. По дошедшим до нас известиям, собор обусловил свое согласие на унию выполнением национальных требований. Этот факт вызвал резкую реакцию императорского двора, который под влиянием привилегированных наций начал расследование деятельности епископа и стал оказывать на него давление. В Вене Иннокентий Мику разработал новую петицию, в которой требовал применения на практике третьего пункта второй униатской грамоты, подчеркивая, что это является стремлением духовенства и народа. Он добивался более широкого представительства духовенства в законодательном собрании и места советника в губернии. Противодействие императорской бюрократии заставило его в конце 1744 г. уехать в Рим.

Римское изгнание стало последним этапом его политической деятельности. Он попытался привлечь к румынскому вопросу /387/ внимание папского престола и заручиться его поддержкой. Уже в первый год пребывания в Риме Иннокентий обновляет церковные и национальные постулаты, стремясь достичь равенства прав духовенства и находящегося под его юрисдикцией народа с правами остальных «наций». В петициях, направленных папе Бенедикту XIV в период, когда в Трансильвании проявились антикатолические настроения, Мику связывает судьбу унии с выполнением политических требований.

Религиозные движения в Трансильвании и восстановление православия. В середине века, в период наибольшей политической активности епископа Иннокентия Мику, началось антикатолическое движение с целью восстановления православия. Вызванное приездом в страну сербского монаха Виссариона Сарая, это движение распространилось из Баната на юг Трансильвании, привлекая массы крестьян, отказывавшихся от унии. Движение развивалось на фоне кризиса греко-католической епархии, ослабленной неудачей попытки восстановить свои права и укрепить греко-католическую церковь. На соборе, созванном в городе Блаже (1744) с участием крестьян независимо от их вероисповедания, был поставлен вопрос о целесообразности унии.

Движение Виссариона стало настоящим катализатором скрытого недовольства. К расследованию деятельности епископа Мику, обвиненного в поддержке движения, добавились другие неприятности, приведшие к отходу от унии ряда высших иерархов. На Блажском соборе 1747 г. церковная элита приняла решение продолжать борьбу за восстановление национальных прав; деревенские общины обусловили свое согласие на унию возвращением епископа в епархию.

Новые волнения под руководством Софрония привели к возвращению множества деревень к старой вере. Не обошлось и без влияния императорского декрета, допустившего восстановление православия, а также воздействия со стороны Сербской митрополии и русского двора. Восстание, однако, обладало собственной внутренней динамикой, так как недовольство крестьян имело куда более глубокие корни.

Движение Софрония привело к изгнанию униатского духовенства, захвату церквей, организации крестьянских собраний; иногда мятежники использовали ложные документы, особенно циркуляры, распространяли слухи о поддержке Россией трансильванского /388/ православия, о согласии венского двора и Карловицкой митрополии с требованиями восставших. Движение привело к появлению ярких жалоб, разработанных элитой духовенства и включавших социально и национально окрашенные нападки на папство.

Во время восстания Софрония появился ряд петиций, обращенных к императрице, которые были разработаны на соборах в Златне и Алба-Юлии и содержали требования, сформулированные в ходе коллективного рассмотрения вопросов. В Алба-Юлии 14 февраля 1761 г., на соборе, созванном окружными посланиями, была представлена программа, в которой участники требовали следующее: православного епископа, освобождения арестованных, назначения священников и протопопов, льгот для духовенства, не признавшего унию, невмешательства государственных чиновников в дела церкви. Своими решениями собор пытался организовать православную церковь, обеспечить ее легализацию, а также остановить дворянский произвол, успокоить восставших и восстановить канонический порядок в церкви.

Распространение восстания на север, в Марамуреш, Сату-Маре и венгерские области наводит на мысль о едином движении в княжестве. Румыны этих регионов решительно выступили против унии, что свидетельствует об общей ментальности и солидарности православных. Восстание Софрония примечательно и другими аспектами: переговорами с официальными лицами и военным командованием, введением войск, репрессиями и восстановлением униатской церкви, а также навязыванием отвергшим унию румынам епископа, призванного стать инструментом венского двора.

При сопоставлении изложенных фактов с уровнем крестьянской ментальности начала XVIII в., выявившимся в реакции на унию, можно заметить отчетливое осознание крестьянами своей принадлежности к православной церкви, выразившееся в массовом отказе от унии и в требованиях восстановления православной иерархии. Рассматривая эти события наряду с восстанием Хории, в ходе которого также поднимался религиозный вопрос, можно отметить отождествление «румынской веры» с народом, глубоко укорененное в коллективном сознании. Это осознание народом своей принадлежности к «румынской вере» еще не имело в середине XVIII в. идеологического и теоретического обоснования. Тем не менее, можно было наблюдать изменения в коллективной психологии и утверждение некой вероисповедной солидарности, ста- /389/ вшей результатом диалога крестьянских общин с сельской интеллигенцией. Петиции от имени общин, в которых присутствовали элементы, отражавшие убеждения сельской элиты или влияние со стороны, не только были многочисленны, но совпадали по времени с новым направлением, намеченным реформаторской политикой в области вероисповедания. Свидетельством является собор в Алба-Юлии (1761), участие в котором церковной элиты вылилось в принятие ряда положений, далеких от требований крестьян. Сравнивая взгляды, выраженные в решениях собора, с положениями коллективных прошений, можно отметить появление некоторых расхождений между лидерами движения и массами его участников. После первых успехов движение, по мнению местной элиты, следовало ограничить, чтобы излишним радикализмом оно не помешало утверждению восстановленного православия.