Легенда о Велесе - Галина Львовна Романова

Люди встретили его слова молчанием — одни не хотели спорить, другие выжидали. Ярость и горечь поражения наконец помогли Тарану прийти в себя, и он поднялся на ноги, шипя от злости. Обведя застывших людей взглядом, в котором смешались презрение и ненависть, он плюнул под ноги новому вождю, развернулся и, пошатываясь, покинул поляну.

Вместе с ним ушла большая часть воинов, кроме близких родственников Тевты и его друзей. За воинами потянулось несколько женщин и почти все жрецы — кроме Дагды и нескольких его учеников.

Велес не стал ждать, что произойдет дальше, и тоже покинул поляну, возвращаясь к себе в дом.

Миновало несколько дней, в течение которых племя гудело как потревоженное осиное гнездо. Вспыхнуло несколько стычек, кого-то покалечили, две семьи выгнали из дома. Люди ходили вооруженные и ждали опасностей. Велес нарочито не обращал на них внимания — он сделал достаточно, теперь их очередь принимать решения.

Эпона нашла его сама, неожиданно явившись на поляну, где он уединился, уйдя в свои мысли и медитируя. Девочка пришла пешком, оставив где-то свою лошадь, а потому Велес, погрузившийся в созерцательный транс, не замечал ее до тех пор, пока она не дотронулась рукой до его плеча.

Неохотно выйдя из транса, Велес поднялся и побрел за девочкой, в глубине души проклиная на все лады свою снисходительность.

Они в молчании шли по лесу. Эпона опустила голову и лишь изредка бросала на своего спутника многозначительные взгляды — она явно хотела что-то сказать, но не решалась. Велес тоже не обращал на нее внимания, за исключением тех моментов, когда требовалось помочь ей перебраться через валежник или ручей.

Вдруг Эпона тихонько окликнула его:

— Велес!

Он остановился, внимательно посмотрел на девушку.

— Протяни руки, — сказала она. Велес выполнил ее пожелание.

— Нет, не так — вверх ладонями!

Когда Велес сделал, как она велела, Эпона вложила в его ладони свои пальчики, сжала их и прижалась к его груди.

— Сделай меня своею, Велес, — промолвила она. — Сделай меня своей женщиной!

Велес в недоумении посмотрел на светловолосую головку, припавшую к его груди.

— Эпона, — только и смог вымолвить он.

— Я очень хочу этого! Пожалуйста!.. И потом — ты должен это сделать! — прошептала девушка. Ее хрупкое тело вздрагивало так, словно она замерзла.

Очень осторожно, бережно, как сухую травинку, Велес обнял ее.

— Понимаешь, — заговорил он, — я все не решался тебе сказать… Там, откуда я приехал, есть женщина, которую я люблю. Она мать моего ребенка. Я столько лет шел к этой женщине, наделал столько ошибок, пролил столько крови для того, чтобы мы с нею обрели друг друга. Пойми, Эпона, я не могу, не должен изменять ей даже в мыслях!

— Глупый! — Девушка подняла на него глаза и прижалась еще теснее. — Ты ничего не знаешь. Таран ненавидит своего брата и готовит нападение. Племя раскололось на две половины — одни поддерживают Тарана, другие Тевту и тебя. Ты должен примирить наше племя, но ты чужеземец и тебя не послушает никто. Но если ты станешь мужем одной из нас и бросишь свое семя, тебя послушают и за тобой пойдут. Пойми — ты должен так сделать ради спасения своей жизни, ради меня и моего отца!

Велес посмотрел на ее склоненную головку и понял, что ничего другого ему не остается.

С той злосчастной зимы миновало уже несколько лет, и многое успело забыться, но как-то раз одинокий всадник нежданно-негаданно появился на склоне горы, полого спускавшемся к косе, на которой высилась застава Бури. Ее кобылки где-то бегали — до заката было много времени — и ведьма была одна.

Черепа на тыне были надежными сторожами — они издалека оповещали о появлении чужого, но на сей раз молчали, и только собачий череп поднял лай, когда всадник, наклонившись под перекладиной ворот, въехал во двор.

Пока он осматривался, соображая, где находится, ведьма догадалась о приезде нежданного гостя и выскочила на крыльцо. Глазам ее предстал высокий худощавый незнакомец на вид чуть старше тридцати лет, одетый слишком тепло для начала лета — особенно здесь, у теплого моря. Буре сразу бросились в глаза его длинные снежно-белые волосы, собранные в лохматый хвост на затылке, а когда он обернулся на скрип двери, ведьма увидела узкое, изрытое морщинами и оспинами лицо с маленькими бесцветными глазами, мясистыми носом и губами. Не признать его было нельзя.

— Кощей? — ахнула старуха, всплеснув руками, и кубарем скатилась с крыльца навстречу гостю. — Сынок!

Гость презрительно скривился, когда ведьма подбежала, протягивая руки, но потом сменил гнев на милость и процедил как можно любезнее:

— Здравствуй, мать!

Буря чуть ли не силой стащила его с седла и горячо стиснула в объятьях. Рядом с ней, плотной и могучей, Кощей казался тощим и нескладным. Не обращая внимания на то, что ее сын морщится и отворачивается, Буря все тискала его, обдавая едким запахом пота и лука, трепала по щекам, поворачивала то одним боком, то другим, жадно осматривая наряд сына.

— А ты переменился! — наконец с удовольствием молвила она. — Ого какой ты стал! Подрос, приоделся! Совсем мужчина! Не думала я, что из тебя что-то получится. — И ведьма с чувством шлепнула ладонью по его плечу. — Ну, пошли в дом! Там все расскажешь!

Кощей и правда изменился с тех пор, как зимой последний раз сразился с Даждем. Он уже не казался подростком — раздался в плечах, в движениях его появилась сила и уверенность, но все это потускнело подле Бури, которая обращалась с ним как с мальчиком. Не в силах сопротивляться, Кощей последовал за матерью в терем.

Только на высоких крутых ступенях с продавленными от частых хождений краями он приостановился.

— Где отец? — спросил он, тщетно стараясь, чтобы его голос звучал уверенно — отца он боялся и недолюбливал даже сейчас, когда достиг многого в жизни.

Буря захихикала, потирая руки.

— Нет его здесь, сынок, — молвила она. — После того как ты удрал, мы с ним рассорились. Я собрала вещички и перебралась сюда. Отличное местечко, не находишь? Покойно, и весь мир под боком!

— Да, правда, — согласился Кощей. Весть о том, что отца он не увидит, обрадовала его — старик презирал меньшего сына, считая его чуть ли не выродком.

Буря провела сына в горницу, показывая все уголки в доме. Здесь было не так просторно и уютно, как привык Кощей, но зато не было суеты и толчеи.

Обрадованная приездом сына, Буря трещала без умолку, не сводя с Кощея блестящих от волнения глаз. Младший сынок, от которого никто ничего не ждал, явился к ней на прекрасном коне, в богатых одеждах, при оружии, украшенном чеканкой, взматеревший и гордый. Она была так довольна, что начала расспрашивать сына только вечером, после того как он отдохнул с дороги и поужинал. Прикрыв окно от любопытных кобылок, что, прознав о госте, лезли мордами во все щели, ведьма с открытым ртом внимала рассказу сына о тех без малого девяти годах, что он бродил по свету. Известие о том, что Кощей завел жену и повелевает обширными владениями, привела Бурю в такой восторг, что она расцеловала сына в обе щеки.