Урод - Константин Соловьев

Или Крэйна?

Крэйн некоторое время молчал, глядя в стену. Разговор между Бероном и торговцем словно и не интересовал его – мертвая маска не могла выражать чувств. Наконец черные губы разошлись.

– Я думаю так, – проронил Крэйн, по-прежнему глядя в сторону. – Я думаю, наш друг достаточно неглуп, чтоб понять, из этого склета ему ходу нет. Разве что в ывар-тэс, и то если мы рискнем тащить его через весь город.

Берон приподнял бритую голову и с досадой глянул на Крэйна. То ли не хотел уступать ему честь расколоть упрямца, то ли сердился, что хозяин так просто выдал их планы. Какой дурак будет отдавать деньги, если и так, и так – стис в горло?..

Торговец замер, лицо его побледнело еще больше. Он действительно умел разбираться в людях и понял, что Крэйн говорит правду.

– Я не буду тебя пытать. Это слишком долго и может длиться до рассвета, когда придет стража. Нанимать ее на Урт ты пожалел денег, значит, нам надо успеть до рассвета. Верно?

– Пусти… – прошептал торговец. – Пусти, брат… Бери что хошь, но пусти… Товары… кассы в углу добрые… Все… все берите.

– Нам нужны деньги, – медленно и все также спокойно сказал Крэйн. – Нам не нужны товары. И сейчас ты скажешь нам, где их укрыл.

Торговец замотал головой. Кажется, он хотел что-то сказать, но Крэйн запечатал ладонью его рот.

– Нет. У нас нет времени, Эно уж скоро. Сахур!

Сахур с готовностью поскоблил ладонь широким лезвием кейра.

– Да, Крэйн?

– Мне кажется, что в лице этого ребенка есть что-то лишнее. Ты не замечаешь?

– Да, и мне так сдается. Ты думаешь, мне стоит ему помочь?

– Конечно.

– Тогда я, верно, начну с ушей. Так меньше натечет поначалу… Не боись, папаша, кейр у меня острый, режет ладно.

Глаза торговца округлились и стали словно прозрачнее. Он рванулся в сторону, но веревки держали его надежно. Кажется, он пытался что-то сказать, но Крэйн крепко держал руку.

– У нас мало времени. В следующий раз я дам тебе открыть рот через… Сахур, за минуту управишься?

– Разве что с одним, – усомнился Сахур, присаживаясь поближе к так и не пришедшему в себя ребенку и осторожно, почти ласково касаясь хитиновым острием его лица.

Сделать надрез он не успел – Лайвен коротко ударила его коленом в бок.

Удар был силен – Сахур крякнул и упал на пол, выронив кейр. Но быстро вскочил, лицо пошло багровыми пятнами, глаза почернели.

– Да я…

– Сядь!

Крэйн отвесил Лайвен оплеуху и склет перед ее глазами разорвался в ярком разноцветном сполохе. Она отшатнулась и едва удержала равновесие, схватившись за косяк двери. Торговец, которого Крэйн был вынужден отпустить, взвыл – громко, пронзительно, горько. Зелет проворно заткнул ему рот тряпкой и сел рядом.

– Тварь… Ублюдок хегга…

– Заткни свой рот, – бросил Крэйн ей. – Сахур, продолжай. Я выйду.

Схватив ее деревянной рукой за предплечье, он потянул ее к выходу из склета. Она почти не сопротивлялась. В голове до сих пор гудело, ноги подламывались – не от пощечины, от отвращения. На улице уже был Урт – синее сияние ползло по безлюдным улицам, свистел в кровлях ветер. Лайвен поежилась от холода.

– Что ты делаешь?

– Ты ублюдок, жалкий паршивый ублюдок. Урод! Тварь!

Она говорила долго, он молча стоял, обратив свою маску к восходящему Урту. Когда она выдохлась, он осторожно, но крепко взял ее за руку.

– Ты хотела этого. Ты просила сама. Я сделал так, как ты хотела.

– Ребенок! Это же ребенок!..

– И что? – удивился Крэйн. – Я заметил.

– Ты прикажешь пытать ребенка?

– Уже приказал. Лайвен, дорогая моя, уж не думала ли ты, что моя работа заключается в том, чтоб сделать всех торговцев Себера счастливыми? Нет, дорогая, ты знала, чем я занимаюсь, правда? Ну!

– Знала.

– Знала! Только твоя трусость перед самой собой заставляла тебя молчать. Ты знала, чем я занимался все это время. Все это время, что мы в Себере. Только делала вид, что не догадываешься, чтоб оставить чистой если не совесть, так лицо! Что, нет? Ты дрянь, Лайвен, доброты в тебе не больше, чем в Сахуре, но тот в отличие от тебя не боится запачкать рук…

Из-за двери донесся глухой долгий крик – вероятно, Зелет не справлялся затыкать рот. Лайвен бросилась к склету, но рука Крэйна отшвырнула ее обратно. Она попыталась ударить его в лицо – разбить отвратительную маску, выцарапать глаза, разорвать в клочья. Крэйн перехватил ее кулак, отвесил еще одну пощечину. В этот раз сильнее – она ударилась о стену склета и упала на бок.

– Хочешь выглядеть красиво на фоне урода? Не стоит и пытаться.

Ненависть опустошила ее, лицо, острое и жесткое, было лишено всякого выражения. С трудом поднявшись, она сплюнула ему под ноги и зашагала от склета, в глубине которого что-то приглушенно шуршало и извивалось.

Что-то отрывисто бросил Сахур, тонко вскрикнул и тотчас умолк ребенок.

Серое небо отражалось в глазах Лайвен двумя крохотными бездонными водоемами. Крэйн быстро догнал ее.

– Ладно, прекрати. Ты сама понимаешь, что я не располагаю выбором.

Она посмотрела на него. Очень спокойно. Настолько спокойно, что он не рискнул подойти вплотную.

– Знаю. Ты не человек. Ты действуешь так, как приказывает твоя природа. Пожалуй, от человека в тебе осталось не так уж и много.

– Я устал от болтовни, Лайвен. Можешь сотню сотен раз называть меня уродом и Бейром, но ты сама знаешь, что ничего изменить я не могу.

– Конечно. Тварь и умирает тварью.

– Именно так. – Черные губы дрогнули, образовав отвратительное подобие улыбки. – Ты сама говорила, что приятно видеть хоть что-то настоящее в этом мире. Мое лицо настоящее именно потому, что оно – это я сам. Давно прошло то время, когда я почти убедил себя в том, что настоящий я прячется за этими язвами и шрамами, за уродливой маской чудовища. Проще всего было так думать.

– Руки тоже всегда были твоими.

– С самого рождения, – подтвердил он. – Слишком поздно я нашел в себе силы перестать прятаться за маской. Я – это я. Смотри на мое лицо! Я, бывший шэл Алдион, Крэйн, и это принадлежит мне.

– Я каждый день жалею, что шэл Алдион не ушел тогда, когда это было возможно.

– С этим ничего не поделать, я живуч.

Лайвен едко усмехнулась.

– Какая радость тебе с этого?

– Люблю жить.

– Твоя жизнь – это дерьмо шууя. Ты сам говорил, что каждый Эно для тебя – мучение. Ты ненавидишь всех и все ненавидят тебя. Даже твои шеерезы готовы в любой момент проткнуть тебя в спину – они тоже боятся отвратительное чудовище и не верят ему. Твое лицо пылает от боли и пол-Урта ты не можешь уснуть, а до рассвета кричишь во сне. Чего ты ждешь? Зачем не уходишь? Ради чего ты еще дышишь?..

Он задумался.

– Мне нечего искать, Лайвен, ни по эту сторону жизни, ни ту. А жизнь… Скажем так, она все еще доставляет мне удовольствие, хоть и иного рода.