Война и мир Михаила Тухачевского - Юлия Кантор

«Занималась скупкой иностранной валюты, переправляла ее за границу на имя Путна (б. военный атташе в Лондоне, осужден как заговорщик), который в свою очередь закупал и присылал для Тухачевской заграничные вещи… После разоблачения Тухачевского М. Н., Тухачевская Н. Е. в ожидании своего ареста, передала своим знакомым «на хранение» ряд ценностей, подлежащих конфискации и сдаче в госфонд… Допрошенная в качестве обвиняемой Тухачевская Н. Е. признала, что была осведомлена об антисоветских и террористических настроениях ряда лиц, занималась спекуляцией

и лично высказывала антисоветские и террористические настроения, отрицает свое участие в террористической группе»33.

«Обвиняется в том, что:

Была осведомлена об антисоветских и террористических высказываниях ряда лиц, лично разделяла и высказывала антисоветские и террористические настроения в отношении руководителей ВКП (б) и советского правительства. Имела близкие связи с участниками антисоветской террористической группы Уборевич, Корк, Авербух–Гамарник.

Т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 19–58 п. 8,58–10 и 58–11 УК РСФСР»34.

Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Н. Е. Тухачевскую к расстрелу с конфискацией всего лич но ей принадлежащего имущества. Приговор, окончательный и обжалованию не подлежащий35, приведен в исполнение 16 октября 1941 года36.

Светлана Тухачевская и Владимира Уборевич долгое время ничего не знали о судьбе матерей. Не получая писем более двух лет, Владимира Уборевич решилась подать запрос в НКВД.

«Прихожу. Процедура с пропусками. В кабинете за бюро, на котором стоял стакан красивого чая в подстаканнике с ложечкой, очень приятная женщина прочитала мне ответ: «Н. В. Уборевич осуждена на 10 лет без права переписки»37.

Она не знала тогда, что за этой формулировкой — расстрел.

Государство продолжало лгать не только при Сталине, но и после него, когда уже в 1955 году Светлана Тухачевская обратилась в МВД с запросом о судьбе своей матери.

«Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР Начальнику управления милиции гор. Москвы Начальнику 1 спецотдела МВД Союза ССР Главному военному прокурору 30 декабря 1955 года «Прошу дать указание соответствующему отделу ЗАГС о выдаче гражданке Мельник Светлане Михайловне свидетельства о смерти ее матери Тухачевской Нины Евгеньевны».

«…Сообщаю, что Тухачевская Нина Евгеньевна, 1901 года рождения, был осужден (именно так. — Ю. К.) Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР 8 июля 1941 года и, отбывая наказание, умерла 13 января 1943 года»38.

«Начальнику УКГБ по Калужской области Копия: в Главную Военную прокуратуру Направляю для исполнения определение Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 2 июня 1956 года по делу ТухачевскойАронштам Нины Евгеньевны.

При установлении ближайших родственников ТухачевскойАронштам прошу, не объявляя полностью содержания определения (выделено мой. — Ю. К.), сообщить им лишь результат рассмотрения дела — вставлено — вручить прилагаемую справку — и дату ознакомления сообщить в Военную Коллегию и Главную Военную Прокуратуру»39.

Нину Тухачевскую реабилитировали посмертно в 1956–м.

«Военная коллегия Верховного суда Союза ССР…

Рассмотрев в заседании от 2 июня 1956 года Заключение Главного Военного прокурора По делу Тухачевской–Аронштам…

Определила Приговор Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР от 8 июля 1941 года в отношении Тухачевской–Аронштам Нины Евгеньевны по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о ней на основании п. 5 ст. 4 УПК РСФСР прекратить»40.

Они держались друг за друга. Владимира Уборевич, вынужденная работать, чтобы не голодать, и потому оставившая 10–й класс:

«В марте Светка предложила мне кормить меня выписанным для нее обедом. Она же кормилась на работе. (Работала медсестрой в больнице. — Ю. К.) Было решено, что я брошу работу и возьмусь за учебу. Шла 4–ая четверть…Мне удалось за март, апрель и май окончить 10 класс. Табель был не так уж плох»41.

Маховик раскручивался. За женами последовали братья и сестры.

В деле Николая Николаевича Тухачевского, брата маршала, есть колоритные документы: доносы «простых граждан ». Тривиальные, так сказать, образцы гражданской бдительности. Тем и интересны.

«27.08.37. В Народный Комиссариат Внутренних Дел от пом.

дир. Центральной терапевтической научно–методической клиники С–ва[ 34 ] Ивана Семеновича заявление.

В 1937 году в мае месяце к нам на работу в клинику поступила работать на должность санитарки гражданка Р–на[ 35 ], которая до поступления к нам работала санитаркой в Военном госпитале гор. Москвы…

27.VIII.37 в личной беседе… Р–на рассказала мне следующее. В Период Вынесения Приговора контрреволюционерам Пятакову и др.

в госпитале находился на излечении… Тухачевский42… Тухачевский в порыве гнева всем присутствующим заявил: «Я говорил вам, что нужно было убрать все правительство. 24 часа — иначе нас никого не останется»… Р–на тотчас же обратилась к сестре (старшей). И сообщила, о чем говорил Тухачевский. Последняя сказала Р–ной, чтобы она больше об этом случае никому не говорила иначе она, сестра, ее засадит как за клевету на командиров»43.

Документ нашел профессиональных читателей.

Протокол допроса обвиняемого Тухачевского Николая Николаевича от 20.09.1937:

«Вопрос. Вы арестованы по обвинению в шпионской деятельности и как участник антисоветского военно–фашистского заговора.

Дайте показания по существу этого?

Ответ. Нет, это я отрицаю.

Вопрос. Ваше запирательство бессмысленно, следствию известна ваша контр–революционная деятельность и шпионская деятельность еще по 1919 г., когда Вы входили в контр–революционную организацию, возглавляемую Валуевым. Признаете ли вы это?

Ответ. Признаю…»44 «Вопрос. Расскажите о Вашем участии в антисоветском военнофашистском заговоре?

Ответ. Сам я в заговоре не состоял и только после процесса узнал, что мой брат Михаил Тухачевский, Корк и Уборевич, с которыми я встречался у брата, — являются шпионами и заговорщиками.

Вопрос. Вы продолжаете лгать»45.

Как видно, следователи изучили и историю вопроса, благо материалы дела о «Приволжской шпионской организации » (о котором упоминалось в главе «Гражданская») хранились на Лубянке. Появилась возможность протянуть нить длиною в двадцать лет.

Собственноручные показания Тухачевского Николая Николаевича:

«После некоторого запирательства я решил говорить следствию всю правду о своей шпионской деятельности, надеясь этим хоть сколько–нибудь искупить свое преступление перед родиной и рабочим классом.

Моя преступная контрреволюционная и шпионская деятельность началась во время моей службы в 1–й армии восточного фронта, в Управлении начальника инженеров. Использован для этой работы и привлечен к ней я был моим непосредственным начальником, начальником инженеров Толстым. Разведка велась в пользу белых армий, учредительного собрания и, в дальнейшем, армии Колчака»46.

Протокол допроса от 23 сентября 1937 г. Р–ной Натальи Павловны, до революции — с 1907 года батрачки, после революции — рабочей, — неграмотной47:

«В госпитале я работала около 4 месяцев зимой 1936—37 года.

В период процесса и суда над контрреволюционерами троцкистами в госпитале на излечении находились Тухачевский Николай или Михаил точно имени не помню…48 В тот день, когда в газетах было опубликовано сообщение о приведении смертного приговора над контрреволюционерами–троцкистами в исполнение, я зашла в 30 палату там был Овсянников и Тухачевский. Они меня не заметили.

Тухачевский говорил Овсянникову: «Вот видишь, их расстреляли, я говорил, что надо давно было убрать… здесь Тухачевский нецензурно обругал товарища Сталина, тогда бы мы в 24 часа переизбрали все правительство»… Услышав их слова я спросила: «А кто же у власти–то будет?» У власти то будут люди, найдутся, были бы…

сказал Тухачевский… Он здесь же хвалил Пятакова, и он тоже хороший заслуженный человек, его надо бы оставить в живых… Тухачевский говорил, что все… расстрелянные троцкисты — хорошие ребята, но вот теперь расстреляны, а ведь все боролись за Советскую власть и много сделали для нашей страны… Об этом факте и разговорах я больше ни с кем не говорила, так как боялась, что меня будут таскать. Летом об это я рассказала члену партии, пом. директора Центральной Терапевтической Научно–Методической клиники тов. С–ву, который мне обещал передать об этом в НКВД»49.

Двадцать лет спустя гражданке Р–ной вновь пришлось побывать на Лубянке.

Протокол допроса Р–ной Натальи Павловны.

Допрос начат 7 апреля 1956.

«…Я, как няня и подавальщица, обслуживала его и других больных.

Помню, что Тухачевский был очень вежливый и внимательный ко всем сотрудникам госпиталя.

Вопрос. О чем вас допрашивали в НКВД о Тухачевском?

Ответ. Прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу рассказать следующее: После того, как я уволилась с работы в Центральном военном госпитале и устроилась на работу в гражданскую клинику, находившуюся на ул. Метростроевской, 19, меня вызвал к себе председатель месткома клиники, фамилию его не помню. Это было (л. 77) в том же 1937 году, но в каком месяце, не помню. В кабинете, кроме председателя месткома, находился один военный из НКВД. Военный стал меня спрашивать, работала ли я в военном госпитале и знаю ли Тухачевского. Я ответила… Через несколько дней меня взывали в НКВД на Лубянку… Несколькими днями позже за мной на квартиру приехал на автомашине военный и пригласил меня с собой… В машине он мне сказал, что мы едем в Бутырскую тюрьму, где увидим Тухачевского. Я очень испугалась и стала говорить, что ничего о нем не знаю. Тогда Скворцов стал успокаивать меня и заявлять, что Тухачевский — подлец, за его плечами очень много грязи, что он хотел отравить консервами армию »50.