Кровавый завет - Брайан Макклеллан

– Я просто вернулся за одеждой и игрушками мальчика, – объяснил рабочий. – Это не займет больше минуты.

– Я как раз собиралась постирать его одежду. Если хотите, могу потом занести ее вам.

– В этом нет необходимости, – заговорил наконец дворянин спокойным, размеренным голосом. В нем сразу чувствовался образованный человек. – Продолжай, – велел он рабочему.

Тот вежливо, но твердо отодвинул Нилу в сторону и начал освобождать шкаф и ящики комода, складывая вещи на простыню. Затем бросил сверху деревянную тележку и пару оловянных солдатиков и связал углы простыни в узел.

– Уверена, где-то здесь есть саквояж… – начала Нила.

– В этом нет необходимости, – повторил дворянин. – Можете забрать остальное белье.

С этими словами он покинул комнату.

Рабочий забросил узел на плечо и вынес за дверь. Нила последовала за ним, с тревогой глядя, как он уходит по коридору позади дворянина. Ни один из них так и не оглянулся. Она покатила свою тачку следом.

Держась в отдалении, она прошла за ними по главному коридору, затем по боковому. Наконец они свернули в комнату в дальнем конце большого зала – один из множества расположенных в здании кабинетов. Нила оставила свою тачку, медленно приблизилась к двери и заглянула внутрь.

Чья-то рука грубо схватила ее за плечо, затащила в комнату и с силой отбросила к стене. Затем ухватила за подбородок, и только теперь она увидела перед собой безжалостные глаза дворянина.

– Какое вам дело до этого мальчика? – спросил он все тем же спокойным голосом, продолжая крепко сжимать плечо Нилы.

Девушка промямлила что-то неразборчивое, не зная толком, что сказать. Кто этот человек? Почему он с ней так обращается? Как он узнал, что Жакоб для нее что-то значит?

– Какое – вам – дело – до – этого – мальчика, – раздельно произнес дворянин с ударением на каждом слове, тряся ее за плечи из стороны в сторону.

– Никакого. Я просто прачка.

– Мой Дар позволяет мне чувствовать ложь, – сказал он. – У вас есть пять секунд, чтобы сказать мне правду. Или я задушу вас.

Его пальцы сжали горло Нилы. Она смотрела ему в глаза. Даже во взгляде мертвеца было больше жизни. Она мысленно отсчитывала секунды в обратном порядке. Его пальцы напряглись.

– Я служи… – начала она, и хватка немного ослабла. – Я служила прачкой в его семье до переворота. Я знаю его с самого рождения. Я хотела помочь ему сбежать от Тамаса.

Пальцы разжались.

– Как удачно, – произнес дворянин. – У нас как раз случилась неприятность с его нянькой. Вы займете ее место и пойдете с нами.

– Я не могу…

Он схватил ее за шиворот, словно непослушного ребенка, и протащил через всю комнату. Открыл шкаф и заставил заглянуть внутрь.

Нила хорошо запомнила няньку Жакоба – в тот вечер, когда Олем позволил ей посмотреть на спящего мальчика. Это была пожилая грузная женщина. Сейчас она лежала в шкафу в неудобной позе. Ее неподвижные глаза уставились в пустоту. Нила отшатнулась, но цепкие пальцы дворянина удержали ее.

– Это случилось потому, что она сомневалась, – объяснил он. – Если вы тоже начнете сомневаться… если когда-нибудь осмелитесь не подчиниться мне… я убью вас голыми руками, не раздумывая ни секунды. Меня зовут лорд Ветас, и теперь я ваш хозяин. Следуйте за мной.

Он закрыл дверь шкафа и вывел девушку в зал. За ними вышел рабочий с узлом на плече. Ветас показал ему на Нилу:

– Она будет новой нянькой мальчика. Возьми ее с собой. А у меня есть еще неотложные дела в другом месте.

Ветас удалился быстрым шагом. Нила не могла не посмотреть ему вслед. Ее сердце трепетало, ноги подкашивались. Она никогда не чувствовала такого страха, как сейчас. Ни тогда, когда Олем спас ее от насильников, ни тогда, когда она еще ребенком чуть не утонула в Адроанском озере. Этот человек был настоящим воплощением зла.

Рабочий пожал плечами и взял Нилу за руку. Он прошел с ней по коридору, затем вывел через боковую дверь к карете, поджидавшей на улице. Даже на заднем дворе Палаты Пэров толпился народ. Нила искоса взглянула на рабочего. Его хватка не была очень сильной. Она могла бы оттолкнуть его и убежать, затерявшись в толпе.

Они приблизились к карете. Внутренний голос подсказывал ей, что если она сядет в карету, то уже никогда не избавится от лорда Ветаса. Она напряглась, дожидаясь удобного момента, и подобрала подол юбки одной рукой, чтобы удобней было бежать.

– Нила? – В дверях кареты появился Жакоб. Его волосы растрепались, куртку застегнули криво, но сам он был жив и невредим. – Нила! Я не знал, что ты здесь!

Она отпустила юбку, взяла Жакоба за руку и села в карету.

– Не волнуйтесь. Я пришла, чтобы позаботиться о вас.

36

Тамас сидел в кресле, развалившись и положив больную ногу на подушечку, и наблюдал, как чуть ли не полгорода собралось на обед Михали. Вся площадь была забита народом. Соседние улицы тоже заполнились людьми, ждущими своей очереди. Часть из них наблюдала за выступлением жонглеров, еще тысячи ели свою овсянку стоя, столпившись вокруг высокой платформы в середине площади, где труппа лицедеев исполняла фривольную комедию. Это был последний день фестиваля, и для развлечения горожан не жалели ничего.

Большой зонт защищал Тамаса от утреннего солнца. Он сидел на крыльце Палаты Пэров, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы, и расправляясь с целой корзинкой рулетов, которые Михали поставил перед ним час назад.

– С вашей ногой вам лучше лежать в постели, – сказала леди Винсеслав. – Вы уверены, что достаточно окрепли, чтобы выходить на улицу?

Тамас посмотрел на леди, отметив ее бледность, и задумался над тем, стоит ли задавать ей тот же самый вопрос.

– Конечно, леди. Как нельзя лучше.

Возможно, это было смелое заявление, но нога действительно шла на поправку. Тамас чувствовал, что она почти зажила, силы возвращались к нему. Он знал, что у него много неотложной работы, но будь он проклят, если хоть какая-то ее часть казалась сейчас важной. Впервые со смерти жены он снова ощущал себя бодрым и здоровым.

Даже леди Винсеслав пребывала в лучшем расположении духа. Она не побоялась показаться толпе, несмотря на недавний скандал с бригадиром Баратом. Леди не руководила фестивалем, который теперь полностью перешел в руки Михали, но, по крайней мере, присутствовала.

– Вы думаете, что придут все? – спросила она.

Тамас оглядел толпу:

– Я думаю, что здесь уже собрался весь город, леди.

– Я имела в виду комитет. – Она игриво шлепнула его по руке.

– Рикард появился здесь в половине седьмого, разносил еду и вино вместе со своими рабочими.

Под строгим, но осторожным наблюдением, пока Адамат не возвратился с доказательствами, подтверждающими вину Рикарда или оправдывающими его. Если глава рабочего союза и знал что-либо о покушении на жизнь Адамата, то не подал виду.

– Он здесь? – удивилась леди Винсеслав. – Невероятно.

– Ондраус где-то внутри, ругает своих клерков, – продолжил Тамас. – Олем говорит, что встретил Евнуха всего час назад. Черлемунда нигде не видно. А вот, – он указал рукой, – и ректор пожаловал.

Ученый пробирался к Тамасу сквозь толпу. Родинка, расползшаяся по его лицу, выглядела темней, чем обычно. Проходя мимо накрытых столов, ректор посмотрел на них с рассеянным видом, словно у него на уме было что-то более важное. Он ненадолго остановил строгий взгляд на телохранителях Тамаса, а затем нырнул под зонтик и приподнял шляпу, приветствуя леди Винсеслав.

– Кресло? – Тамас жестом подозвал охранника.

– Будьте так добры, – согласился Профессор. Ожидая кресла, он понаблюдал за обедающими, затем сел рядом с Тамасом. – Похоже, у вас сегодня необычно хорошее настроение.

– У меня? – изумился Тамас. – Помилуйте, я ведь еще не сказал вам и двух слов.

– Я это чувствую. – Профессор откашлялся. – По вам сразу видно. Вы выглядите как студент первого курса, неожиданно обнаруживший, что стал любимчиком всех преподавателей. Это раздражает.

Он снова взглянул на накрытые столы и добровольных помощников, разносивших блюда, миски и все прочее.

Тамас покосился на Профессора:

– Разве вы не чувствуете, что это не только у меня хорошее настроение. У всего города. Это… – Он показал на десятки тысяч людей, беззаботно поедающих угощение Михали. – Богатые и бедные, дворяне и простолюдины в одной компании. Я никогда не видел ничего подобного.

– Вы ведь не верите в эту чушь, не так ли? – Ученый снисходительно посмотрел на пирующих. – Об этом поваре, который на самом деле воплощение бога?

Его взгляд задержался на миске с овсянкой.

Тамас помедлил, пытаясь определить интонацию Профессора. В ней чувствовалось возмущение. Несмотря на грубоватый тон, это прозвучало так, как будто он нуждался в согласии Тамаса.