Ограниченная территория - Вероника Трифонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«7 мая: у испытуемого впервые проявились симптомы кататонии (ступор). Неподвижно сидит на кровати, смотрит в одну точку. Пассивный негативизм (не выполняет указаний, отказывается от еды). Симптом капюшона (накрывает голову простынью). Каталепсия (до 6 часов удерживал руки в заданном им положении».
С восьмого по одиннадцатое мая записи содержали примерно такую же информацию. Запись же под двенадцатым числом гласила:
«12 мая: продромальный период завершен. Клинические симптомы болезни отсутствуют».
Далее шли данные физикального осмотра с описанием отрицательных менингеальных знаков и результаты анализов: исследования уровня титров антител с помощью РНГА в ликворе, ПЦР и ИФА. Судя по ним, менингит у Котова не развился благодаря достаточной иммунологической защищенности.
Я перелистнула страницу. Тринадцатого мая — вновь дневник соматического состояния пациента, результаты общего и биохимического анализов крови. Все в норме, без отклонений…
Но текст под следующей датой заставил насторожиться.
«14 мая.
10:04
Испытуемый резко вскочил с кровати, начал раскачиваться, подобно маятнику (появление стереотипии).
10:20
Стереотипии приняли характер самоповреждения. Отмечены интенсивные монотонные действия в виде щипания кожи запястий с целью содрать её. Кататоническое возбуждение (немое).
В связи с этим назначена немедленная фиксация и 2 мл (50 мг) р-ра Аминазина. При попытке фиксации испытуемый активно сопротивлялся, кричал, проявлял агрессию к медперсоналу».
Далее шла отметка о назначении и ещё одна запись.
«10:30
После введения антипсихотика возбуждение купировалось. Испытуемый погрузился в сон».
Затем говорилось, что Эдик вновь впал в ступор. Девятнадцатого числа ему отменили все назначения. Под той же датой стояло:
«цитокин IFN-γ
IL-1
C1q
Th
Уровень соответствует ожидаемому ответу. Подробнее см. табл. анализов и св. табл».
«21 мая. 15:10
Симптомы кататонии идут на спад. Испытуемый демонстрирует беспрекословное подчинение инструкциям, под контролем ухаживает за собой. Возвратились базовые навыки. Сохраняется мутизм, малоподвижность, появились частые приступы плача. В собственной личности ориентирован, в месте и времени присутствует дезориентация.
22 мая. 16:00
Состояние без изменений. Наблюдается парадоксальная реакция на внешние раздражители: аморфность резко сменяется агрессией. Чем продолжительней внешнее воздействие, тем сильнее ответная реакция.
17:00
При стимулировании испытуемого в течение трёх минут вернулись симптомы кататонического возбуждения. Купирован снова».
Ещё одна отметка о назначении.
«17:15.
Повторное возбуждение. Для очередного купирования доза антипсихотика увеличена до 3 мл.
Прим.: интенсивное возбуждение более резистентно к купированию».
Снова отметка и — последняя запись. Я уже понимала, каким будет конец, но тем не менее при прочтении у меня внутри прокатилась ледяная волна.
«23 мая.
Ориент. время от 04:00 до 07:00
Испытуемый покончил с собой. Смерть наступила от острой кровопотери. Прим.: Вырвал вены на запястьях и собственную гортань».
Дальше я не читала. Моё горло вдруг тоже сжалось, и я, кашляя, ухватилась за него, чувствуя спасительно-тёплую ткань шарфа Антона — с ним я в последнее время почти не расставалась.
— Боже, — я закрыла карту и поправила правый наушник. В носу щипало. — Они действительно убили его! Он был подопытным… По иммунологии тоже…
Я вытянула следующую карту. «Владимирова Неля Игоревна»— значилось на ней. Ниже — пометка: «амб».
Открыв, я увидела, что датой её поступления значилось двадцатое июня, а причиной смерти двадцать седьмого — снова самоубийство с выраженной аутоагрессией. На этот раз я не стала вникать в содержание полностью — всё поведение несчастной девушки я тогда видела собственными глазами и сейчас понимала, что оно соответствовало описанному в дневниках про Котова. Однако заметила, что карта её была тоньше предыдущей.
— Её не похищали, — бормотала я, быстро делая снимки обеих карт. — Она была нужна им на свободе, и потом, это оказалось бы подозрительно. Поэтому она и погибла раньше. Без должного присмотра. Наверное, эти таблетки подсунули ей под видом чего-нибудь — она вообще не догадывалась, что принимает. И ещё…
В двери показалась Марго. Я кивнула ей в знак того, что сейчас подойду, и приблизилась к коробкам с лекарством, фотографируя их тоже.
— Эти данные — копии, а не оригиналы. Я заметила это по местам, где были надписи ручкой. Цифры подписывали не на этих листах, это заметно!
— Катюха, отличное наблюдение, — ответил по связи Тим. — Значит, оригиналы содержат в другом месте. Возможно, там, где держаливсех пациентов.
— Их держали в подвале под люком. Больше негде, — закончив снимать, я вместе с Марго зашла в следующее помещение. Оно действительно представляло собой лабораторию — ту самую, в которой мы через планшет видели Валю. В воздухе витал запах химических веществ. Тут и там стояли колбы с цветными жидкостями, шкафы — по видимому, с чашками Петри, а также центрифуги и термостаты.
— Здесь ничего интересного нет, я проверила, — Марго поймала мой взгляд. — Каких-либо других препаратов тоже. Надо скорее спускаться в люк. Не то Валя пойдёт обратно, и мы упустим возможность застать его там… за чем-нибудь преступным.
Тим хрюкнул от смеха, но, к счастью, промолчал.
Вдвоём мы подошли к открытому люку, стоявшему у правой стены. Заглянув в его чёрную сосущую пустоту, я почувствовала себя, мягко говоря, неуютно. Но страху предаваться было не время.
Марго, успев, по-видимому, заметить моё замешательство, решила в очередной раз поддержать меня. Подойдя ближе, она провела рукой по моему плечу, улыбнулась, а затем опустилась, сев на краю люка.
— Нащупала лестницу! Тим, мы спускаемся. Надеюсь, там связь прерываться не будет. Если что, не скучай!
— Понял, детка. Давайте там осторожнее!
После того, как голова Марго скрылась из виду, я выждала ещё несколько секунд. А затем, глубоко вздохнув, села и опустила ноги в чёрное, как сажа, отверстие. Едва ступни нащупали твёрдую перекладину, я развернулась и, ухватившись за край холодного пола, принялась осторожно спускаться вниз — прямо в руки холодного мрачного ада.
Глава 34
— Я смотрю, ты всё надеешься на панель управления. Думаешь, случится чудо — ткнешь рандомную кнопочку, и рядом отворится дверка на улицу? Сожалею, но это не так. С помощью панели управления ты даже не сможешь открыть выход в тот самый подвал под люком корпуса физиологии и биохимии. Будь на ней что-нибудь важное, что смогло бы тебе помочь, я, очевидно, не пускал бы тебя развлекаться. Оцени мою доброту: я специально давал тебе прогуляться, почувствовать внутренний подъем. Создал тебе для этого иллюзию возможности достижения цели, активировал в тебе деятельность, которую ты искренне считала оправданной.
Химик усмехнулся. Лёжа на кушетке, я смотрела сверху внизу на его ухмылку, чувствуя, как и всегда при этом, омерзение.
— Смею признаться — когда
