Незаконнорожденная - Кэтрин Уэбб

– Так, значит, остальные ее письма доставлялись не Джонатану, а лорду Фоксу? В этом она сообщает… – Рейчел вынула листок из кармана. – Она сообщает, что написала уже много писем, но так и не получила ответа.

– Все переправлялись в Бокс. О том, которое попало к вам, они не знали, я в этом уверен.

– Мистер Уикс… – проговорила Рейчел, беря руки Дункана в свои и пристально глядя ему в глаза. – Прошу, не скрывайте от меня того, о чем рассказали Элис. Я хочу знать, что вы видели.

Дункан Уикс поднял пустую кружку и заглянул в нее с явным сожалением.

– Я не стал говорить об этом моему мальчику. Наверное, я хотел проявить доброту. Она была ему так нужна посреди всей этой жестокости. Понимаете, он ее любил.

– Ричард? Любил? Но кого?

– Он любил Джозефину Аллейн. Со всей огненной страстью, на которую только способна молодость.

Рейчел похолодела. Она вспомнила о том, как дрожь пробежала по телу Ричарда, когда тот представлял ее матери Джонатана, и о его неуместном глубоком поклоне. «Он все еще ее любит», – пронеслось у нее в голове.

– Но… миссис Аллейн его на двадцать лет старше! – воскликнула Рейчел.

– Ну и что? Она красивая, знатная, утонченная. Невероятная красавица. Эта женщина превратила моего сына в раба. Он был готов сделать все, о чем бы она ни попросила. Вот почему он так расстроился, когда нас уволили. После этого несколько месяцев его мучила страшная тоска. Вот я и не стал открывать ему глаза, чтобы он никогда не узнал, какова она, эта его зазноба. Ну разве я поступил неправильно?

Дункан вопросительно посмотрел на Рейчел, словно ища у нее поддержки, но та была слишком потрясена, чтобы ответить, и молча ждала продолжения рассказа. Когда его не последовало, она нервно вздохнула.

– Я… должна узнать все, мистер Уикс, – прошептала Рейчел.

Дункан Уикс попытался прочистить горло, но это вызвало приступ ужасного кашля, от которого содрогалось все его тело.

– Вы, верно, уже кое-что слышали от Аллейнов о лорде Фоксе? – спросил он, немного придя в себя.

– Только самые восторженные отзывы, но Пташка… она придерживается совершенно иного мнения.

– Кто такая Пташка?

– Служанка у них в доме, – пояснила Рейчел.

Дункан кивнул:

– Ага. Не сомневаюсь, она должна быть от него в гораздо меньшем восторге. Бедная девочка, – сказал он с трудом, медленно расставляя слова. – Все служанки в поместье Фокса знали, что ему лучше не попадаться на глаза. Все, начиная с горничной его жены, когда старая леди еще была жива, и заканчивая самой последней замарашкой, которая мыла на кухне горшки. Если к ним в дом попадала девушка, которая была молодой и хорошенькой, она знала, что ее час рано или поздно настанет. И чем красивее она была… и, кстати, моложе… тем более осмотрительно ей следовало себя вести. Но никакие меры не могли уберечь девушек от участи, которая им была суждена. Если хозяин вызывал их к себе или сам спускался в подсобные помещения, уклониться они не могли. – Дункан Уикс тяжело вздохнул, и его лицо выразило брезгливость. – Вообще-то, ему нравилось, когда они начинали артачиться. Это лишь распаляло его похоть. Некоторые смирялись. Хозяин вознаграждал их ежегодными отпусками и щедрым жалованьем. Он платил куда больше, чем другие господа в округе. Поэтому девушки взвешивали все «за» и «против», после чего некоторые соглашались терпеть насилие. Другие отказывались и уходили.

Родная сестра Дункана как-то раз попросила его замолвить дворецкому словечко и выпросить место для дочери своей кузины. Дункан отговаривал ее так долго, как мог, но сестра была женщина бойкая, острая на язык и к тому же терпеть не могла возражений. Так что в конце концов Дункану пришлось уступить и, несмотря на опасения, поговорить с управляющим. Девушку взяли помощницей буфетчицы, и в тот день, когда она приехала и Дункан ее увидел, у него сжалось сердце. Совсем крошка, не больше тринадцати, худая и смуглая, но с огромными зелеными глазами, благодаря которым казалось, будто ее лицо излучает свет. Однако их взгляд был пустым и испуганным, словно стеклянным. «Ах, почему ты не толстая, не волосатая и у тебя не пахнет кислятиной изо рта?» – подумал Дункан.

Он сказал девочке – ее звали Долорес – два, если не три, раза, чтобы та старалась не попадаться хозяину на глаза. Но лорд Фокс сам спустился посмотреть, какой подарок послала ему судьба, и улыбнулся от радости, когда увидел новую служанку.

Дункан старался везде следовать за ней по пятам. Ему почему-то казалось, что он должен защищать девочку, по крайней мере, пока она немного не подрастет. Но когда пришло время, он, конечно, ничего не смог поделать. Ее испуганные крики эхом разносились по нижним помещениям. Дункану оставалось только сидеть, слушать и пить. Он и пил. Да так сильно, что ночью, когда Долорес с окровавленными губами и синяками на шее ушла в темноту на нетвердых ногах, собираясь уехать домой, он не смог не только ее проводить, а даже подняться на ноги. Позднее он спросил у сестры, добралась ли малышка до матери, но ответом послужил только жесткий взгляд ее глаз. Во всяком случае, Долорес больше в Боксе не видели.

Одна служанка по имени Сью, курносая и задиристая, сразу поняла, что к чему. Недаром у нее был умный, расчетливый взгляд девушки, которая слишком хорошо знает, вокруг чего вращается мир. Когда лорд Фокс покувыркался с ней пару раз, она возомнила себя его любовницей и стала претендовать на то, чтобы занять самое высокое положение среди прочих слуг. Она не давала ему проходу, приподнимала юбки и флиртовала, словно последняя шлюха. Называла его лордом Жирдяем при слугах. Повариха в глаза величала ее задницей, но той было наплевать. Однако ей все равно не удалось ничего добиться. Лорд Фокс любил брать сам, а не лакомиться тем, что ему преподносят на блюдечке. Служанку выставили за ворота, едва у той начал расти живот, и Дункан увидел ее в последний раз, когда, насупившись, она стояла на заднем крыльце с кричащим ребенком на руках и принимала от дворецкого несколько монет на пропитание сына. Были и другие незаконнорожденные дети. От кабацких шлюх, от служанок и дочек фермеров. От тех, с которыми можно было не церемониться. Их отсылали прочь, выдав немного денег, если, на их счастье, они были хорошенькими, а если нет, то осыпав оскорблениями и предупредив о последствиях, коли вздумают жаловаться. И лишь на одно прижитое дитя лорд Фокс щедро расточал любовь и заботу. Только на одно.

Когда умер зять хозяина и Джозефина вернулась жить в Бокс вместе с сыном Джонатаном, Дункан Уикс и все слуги вздохнули с облегчением. Дело в том, что аппетиты лорда Фокса по части молодых девушек после смерти жены сильно возросли, и все думали, что присутствие дочери заставит отца несколько их умерить. Дункан стоял рядом со своим сыном, когда Джозефина Аллейн подъехала к дому в нарядной карете, запряженной четверкой серых лошадей, и слышал, как восхищенно вздохнул Ричард, едва эта красавица из нее вышла. Ричард был еще ребенком, но Джозефина Аллейн была прекрасна, как червонная дама. На ней были длинная мантилья из коричневого бархата, наброшенная поверх темно-зеленого платья, и шляпка ему в тон на волосах цвета красного дерева. Ее глаза были самого глубокого и насыщенного синего оттенка, какой он когда-либо видел. «В такую лучше не влюбляться», – мысленно предупредил он своего мальчика. Как уже говорилось, слуги были очень обрадованы приездом Джозефины Аллейн, однако сама леди оставалась холодна как лед, и Дункан подумал, что ей очень грустно. Она ведь недавно овдовела, напомнил он себе, и ее сдержанность, несомненно, объясняется именно этим. В течение какого-то времени внимания лорда Фокса к служанкам не было заметно и его проказы в чуланах и темных закоулках дома действительно стали менее частыми. Но вскоре Дункану довелось выяснить почему.

Однажды солнечным майским днем лорд Фокс и его дочь поехали навестить друзей в Боуден-Хилл[92]. Дункан правил лошадьми, а в обязанности Ричарда входило открывать дверцы кареты. Он был еще чересчур мал, чтобы служить лакеем, но Джозефине Аллейн нравилось его лицо, а кроме того, ее, похоже, забавляло, как гордо мальчуган выпячивает грудь, чтобы компенсировать недостаток роста. Их путь пролегал через деревню Лакок, а затем шел по плоской болотистой местности, полной тростниковых зарослей и ручьев, через которые было переброшено несколько узких мостов. Один из них оказался запружен бредущим стадом овец, и Дункану пришлось остановить карету.

– Очисти мост! – крикнул он пожилому отарщику, который кивнул и принялся неторопливо махать своим пастушеским посохом с крюком на конце.

Лошади фыркали и топтались на месте, пока стадо семенило вокруг них. В воздухе стоял крепкий запах навоза и жирной шерсти.

– Эй, парень, прыгай на землю и возьми Санти под уздцы. Успокой ее, тогда и другие утихомирятся, – велел Дункан сыну. – А я встану рядом с каретой, чтобы овцы к ней не подходили. Эй, расступитесь, вы, чертовы бараны, – слезая на землю, ругнулся Дункан и поскользнулся на чем-то мягком и вонючем.