Бархатные коготки - Сара Уотерс

В палатке тем временем наступила относительная тишина: ораторов на трибуне не было и народ воспользовался перерывом, чтобы выглянуть на солнышко и замешаться в суету на лужайке.

— Что, если нам присесть? — весело предложила мисс Раймонд.

Мы двинулись к пустому ряду сидений, но тут ко мне подлетела какая-то девочка.

— Простите, мисс, — сказала она. — Это вы та девушка, которая выступала с речью? — Я кивнула. — У палатки стоит одна леди; спрашивает, не выйдете ли вы с ней переговорить.

Энни со смехом подняла брови.

— Небось еще одно приглашение выступить с лекционным туром? — предположила она.

Я глядела на девочку и колебалась.

— Леди, говоришь?

— Да, мисс, — отвечала девочка уверенно. — Леди. Одета шикарно, глаз не видно из-за шляпы с вуалью.

Я вздрогнула и покосилась на Флоренс. Леди в вуали: я знала только одну женщину, подходившую под это описание. Значит, Диана все же меня заметила, наблюдала во время речи и теперь… кто знает, какая странная идея могла прийти ей в голову? От этой мысли меня пробрала дрожь. Когда девочка пошла прочь, я повернулась ей вслед. Флоренс тоже сдвинулась с места и проводила ее взглядом. В углу палатки, где откинутое полотнище образовывало выход, лежал прямоугольник солнечного света, такой яркий, что мне пришлось сощуриться и замигать. На краю этого прямоугольника стояла женщина, лицо ее, как описывала девочка, было скрыто за широкополой шляпой и сеточкой вуали. Под моим взглядом она подняла руки и откинула вуаль. Я увидела ее лицо.

— Почему ты сидишь? — холодно спросила Флоренс. — Не иначе как она явилась позвать тебя обратно в Сент-Джонс-Вуд. Там тебе больше не придут в голову мысли о социализме…

Я обернулась к Флоренс, и она при виде моих бледных щек изменилась в лице.

— Это не Диана, — шепнула я. — О Фло! Это не Диана…

Это была Китти.

Я стояла как громом пораженная. Я встретила сегодня двух своих прежних любовниц, и вот явилась третья, а вернее, первая; моя первая и настоящая любовь, подлинная, самая большая — любовь, разбившая мне сердце, любовь, после которой я утратила способность пылко любить…

Не глядя больше на Флоренс, я поспешила туда, встала рядом и потерла глаза, смотревшие против солнца. Когда я снова их открыла, ее окружили сотни подвижных светящихся точек.

— Нэн, — сказала она и нервно улыбнулась. — Ты меня, надеюсь, не забыла?

Ее голос слегка дрогнул, как бывало иногда в мгновения страсти. Выговор сделался чище, утратив прежнюю колоритность.

— Забыть тебя? — проговорила я, когда ко мне вернулся дар речи. — Нет, просто я очень удивилась.

Я глядела на нее и нервно сглатывала. Глаза у нее были все такие же карие, ресницы темные, губы розовые… И все же она переменилась. Это было заметно сразу. Вокруг рта и на лбу появились одна-две морщинки — свидетельство лет, прошедших с тех пор, когда мы были любовницами; отросшие волосы были собраны в высокую, отливавшую глянцем прическу. С морщинками и этой прической она не походила больше на прехорошенького мальчишку; девочка-посланница, назвавшая ее «леди», была права.

Китти изучала меня так же пристально. Наконец она произнесла:

— Ты очень изменилась…

Я пожала плечами.

— Конечно. Тогда мне было девятнадцать. А теперь — двадцать пять.

— Двадцать пять тебе исполнится через две недели. — Ее губы чуть дрогнули. — Видишь, я помню.

Я чувствовала, что краснею, и не могла открыть рта. Китти посмотрела мимо меня, в палатку.

— Представь себе, как я удивилась, когда недавно сюда заглянула и увидела тебя на подмостках, произносящей речь. Никогда бы не подумала, что ты кончишь тем, что будешь защищать с трибуны права рабочих!

— Я тоже. — Я улыбнулась, она ответила улыбкой. — Как ты здесь оказалась?

— Я снимаю комнаты в Боу. Всю неделю только и слышала, что надо быть в воскресенье в парке — такое там готовится грандиозное событие.

— Да что ты?

— Да-да!

— И… ты здесь одна?

Ее взгляд скользнул в сторону.

— Да. Уолтер сейчас в Ливерпуле. Вернулся к работе театрального менеджера, владеет там на паях концертным залом, снял для нас дом. Когда там закончится ремонт, я к нему поеду.

— Ты по-прежнему выступаешь?

— Не так часто. Мы… у нас был совместный номер…

— Знаю. Я вас видела. В Миддлсексе.

Ее глаза округлились.

— В тот раз, когда ты встретила Билли-Боя? О Нэн, если бы я знала, что ты на меня смотришь! Когда Билл вернулся и рассказал, что виделся с тобой…

— Долго я не просидела.

— Что, мы так плохо выступали?

Она улыбнулась, но я качнула головой:

— Не в этом дело.

Ее улыбка увяла. Чуть погодя я спросила:

— Значит, ты теперь не часто появляешься на сцене? Почему?

— Ну, Уолтер теперь по горло занят работой импресарио. И кроме того… мы это не афишируем, но у меня пошатнулось здоровье. — Она колебалась. — Я ждала ребенка…

Эта мысль меня ужаснула.

— Мне очень жаль, — сказала я.

Она пожала плечами.

— Уолтер был разочарован. Но теперь все забыто. Просто у меня сейчас меньше сил, чем прежде…

Мы замолчали. Покосившись на толпу, я снова обратила взгляд к Китти. На ее щеках выступил румянец.

— Нэн, Билл мне рассказывал, что, когда вы встретились, на тебе… в общем, ты была одета мальчиком.

— Все верно. Мальчиком.

Она одновременно хихикнула и нахмурилась, не понимая.

— И еще он сказал, что ты живешь с… с…

— Дамой. Верно.

Она еще больше покраснела.

— И… вы по-прежнему вместе?

— Нет, теперь я живу с одной девушкой, в Бетнал-Грине.

— О!

Я поколебалась, но решила выполнить тот же маневр, что двумя часами ранее с Зеной. Я отступила в тень палатки, Китти последовала за мной.

— Она вон там. — Я указала кивком на места перед трибуной. — С мальчиком на руках.

Энни с мисс Раймонд ушли, и Флоренс сидела одна. Я махнула рукой, Флоренс увидела, потом мрачно перевела взгляд на Китти. Та тихонько вскрикнула и нервно улыбнулась.

— Это Фло, — пояснила я, — она социалистка. Она меня во все это и втянула…

Флоренс тем временем сняла шляпку, и Сирил тут же принялся таскать ее шпильки и накручивать на пальцы кудряшки. Он дергал так усердно, что к лицу у нее прилила краска. Понаблюдав немного, я заметила, как Флоренс снова перевела взгляд на Китти. Последовав ее примеру, я обнаружила, что Китти смотрит на меня как-то странно.

— Смотрю на тебя и не могу глаз оторвать, — проговорила она с неуверенной улыбкой. — Когда ты сбежала, я первое время не сомневалась, что ты вернешься. Где ты была? Чем занималась? Мы из кожи лезли, тебя разыскивали. А потом, так и не получив известий, я решила, что никогда больше тебя не увижу. Я думала… о Нэн, я думала, ты сделала с собой что-то нехорошее.

Я нервно сглотнула.

— Это ты, Китти. Ты сделала со мной нехорошее.

— Теперь я это понимаю. Думаешь, не понимаю? Мне даже разговаривать с тобой стыдно. Мне так жаль, я так виновата.

— Дело прошлое, — неловко ответила я.

Но она продолжала, словно бы не услышав: как она себя казнила, как была не права. И как ей было жаль, жаль до слез…

Наконец я тряхнула головой.

— Брось, какое это имеет значение сейчас? Никакого!

— Никакого? — повторила она. Сердце у меня заколотилось. Я молчала, только смотрела, и Китти, шагнув ближе, зашептала часто-часто: — О Нэн, сколько раз я представляла себе, как я найду тебя и что тебе скажу. Не расставаться же с тобой, этого не высказав!

— Я не хочу это слушать, — внезапно испугалась я.

Я даже зажала ладонями уши, чтобы не слышать ее шепот, но она удержала меня за руку и продолжала говорить прямо в лицо.

— Ты обязана меня выслушать! Обязана знать. Ты не должна думать, будто мой поступок дался мне так уж легко. Будто он… не разбил мне сердце.

— Тогда зачем же ты так поступила?

— Затем что была дурой! Затем что сценическая карьера была мне дороже всего остального. Я думала, что буду звездой. И конечно, никак не ожидала, что на самом деле тебя потеряю… — Она замялась. Снаружи продолжалась прежняя суета: носились с визгом дети, кричали и ругались торговцы, полоскались на майском ветру знамена и транспаранты. Китти набрала в грудь воздуха. — Нэн, вернись ко мне.

Вернись ко мне… Часть моей души рванулась к ней стремительней булавки, притянутой магнитом; думаю, эта часть души будет рваться к ней всегда, когда бы она ни пришла и ни попросила.

Но другая часть души помнила — и помнит и сейчас.

— Вернуться? Когда ты по-прежнему замужем за Уолтером?

— Это ничего не значит, — быстро отозвалась Китти. — Между нами теперь… ничего такого нет. Немножко осторожности и…

— Осторожность! — От этого слова меня передернуло. — Осторожность! Осторожность! Только это я от тебя и слышала. Мы были так осторожны, осторожнее только покойники! — Я высвободила руку. — У меня теперь другая девушка, она не стесняется быть моей любовницей.