Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины - Евгения Марлит

Если бы я была больна, думала бы, что умираю, но к счастью, я здорова, чувствую себя хорошо и могла бы говорить вам не о своих сумасбродствах, а о том, чтобы вы были уверены в одном – все мои мысли о вас.

Приезжайте скорее, не будьте честолюбивы. Я молода, у меня крепкие руки, храбрость и сердце, которое всегда будет любить вас. Богатство – это еще не все счастье. Жоанн, не откладывайте того, что послал нам Господь. Я боюсь, как бы Он вновь не забрал это. Я написала моей бедной маме – она так обрадуется за меня. Как она добра! Вы ее полюбите, когда увидите. Как поживает наша милая мадам Жозеф? Мне ее очень не хватает. Обнимите ее за меня. Надо, чтобы она присутствовала в день нашей свадьбы».

Дойдя до этого места, Луиза, по–видимому, запнулась. Жоанн понимал, что она должна была сделать усилие для двух следующих строк, которые отличались от предыдущих менее твердым почерком.

«Вы мне писали, что нашли золото. Приезжайте, и мы вместе вернемся на рудники».

Жоанн осыпал поцелуями письмо своей дорогой Луизы, он читал и перечитывал его мадам Жозеф, которая пояснила:

– Она права, поезжайте за ней и возвращайтесь вместе.

– Нет, – ответил Жоанн, – я не хочу, чтобы она была здесь снова. Я слишком люблю ее, чтобы уступить.

Он сел за маленький столик мадам Жозеф и написал Луизе, чтобы призвать ее быть терпеливой. Три раза он начинал сначала письмо, не находя его достаточно нежным и в то же время достаточно убедительным.

«Луиза, моя дорогая жена, – писал он, – позвольте вас так называть этим именем, которое только одна моя смерть может отнять у вас. Я не в силах найти подходящее выражение, чтобы выразить, как я вас люблю и насколько ваше письмо делает меня счастливым. Я на коленях благодарю вас за то, что, отбрасывая светские условности, как вы их называете, вы открываете мне все свои мысли.

Разве может ваше нетерпение сравниться с моим? Ваше сердце – сердце наивного ребенка. Мое же при одной мысли о вас грозит выскочить из груди. Часы для меня стали веками, во время которых я борюсь со всей моей энергией с тем, чтобы тут же не помчаться к вам. Не лишайте меня своим призывом отваги, которая стоила мне стольких усилий. Мне улыбнулась фортуна, предоставьте мне следовать за ней. Вы сами пишете, что не надо отталкивать счастье, которое посылает нам Провидение. Если я покину свое место на приисках сегодня, другой займет его завтра, и если бы даже я вернулся сюда, что мне кажется уже невозможным, удачи, наверное, мне уже не видать. Если вы еще раз позовете меня к себе, я покину прииски, но самый счастливый день моей жизни будет омрачен беспокойством о вашем будущем.

Я всегда буду упрекать себя за то, что поддался вашей просьбе. Еще месяц терпения! Что бы ни произошло, не стоит дальше подвергать мою твердость испытанию. Не надо просить у человека больше того, что он может сделать.

Спите, спите мирно, моя любимая. Если бы ваше счастье зависело только от меня, никогда не было бы более счастливой женщины. У меня нет ни родителей, ни друзей, я люблю одну вас в целом мире. Вы для меня прошлое, настоящее и будущее. Через месяц вы увидите меня с нашей верной подругой, которая намеревается покинуть прииски и найти работу в городе.

Если удача меня не покинет, то у меня будет достаточно средств, чтобы возвратиться в Европу, где мы станем скромно жить. Если же мне не удастся увеличить то, что я уже имею, мы устроимся в Мельбурне, но я не хочу, чтобы моя жена работала на других. Заботы о нашем домашнем хозяйстве уже явятся для вас тяжелой ношей.

До скорого свидания! Я могу только повторить вам одну вещь: я вас люблю. В вашей любви вся моя радость, моя жизнь. До свидания, пишите мне каждый день. Я вас люблю. Жоанн.

Мадам Жозеф вас целует».

– Держу пари, что вы обо мне забыли, – сказала мадам Жозеф в тот момент, когда Жозеф запечатывал свое письмо. – Влюбленные думают только о себе.

– Вы ошибаетесь, – и Жоанн показал ей приписку.

Прошло несколько дней. Жоанну, старательно продолжавшему искать золото, выпала необыкновенная удача. Он стал находить от трех до четырех унций золота сразу.

– Дорогая Луиза, – думал он, яростно орудуя киркой, – мы будем богаты. Еще две недели и я соединюсь с тобой.

Он не получал больше писем, им начинало овладевать беспокойство. Каждый день он находил новый предлог, чтобы умерить свое нетерпение. «Она меня ждет со дня на день… Письмо могло затеряться. Я получу его завтра…»

Наставал новый день и опять не было никаких вестей.

В конце недели этого существования, где надежда была обманута каждый день, Жоанн не выдержал. Он пошел к друзьям.

– Я решил уехать, – объявил он им. – Милый Жозеф, уступаю вам свое место и желаю, чтобы оно приносило вам такую же удачу, как и мне. Что касается вашей жены, то она обещала Луизе присутствовать на нашей свадьбе, и я увожу ее с собой.

– Ваша Луиза хитрее вас, – сказала мадам Жозеф. – Она поняла, что лучший способ заставить вас приехать – это перестать вам слать нежные записки.

– Если бы я думал так, то не уехал бы, – возразил Жоанн. И он схватился за чемодан с радостью школьника, едущего на каникулы.

– Все это очень хорошо, – сказала мадам Жозеф, – но сейчас отвратительная погода, и мы застрянем в дороге.

– Мне все равно. Я готов даже продвигаться вперед с дерева на дерево, как обезьяна.

– Ну нет, мой мальчик, я не могу следовать за вами таким способом. Я предпочитаю ехать на телеге.

Мадам Жозеф захватила для свадьбы свои лучшие наряды. Особенно она дорожила платьем из зеленого шелка, которое надела всего один раз за три года, прожитых в колонии. Они отправились в путь с ломовым извозчиком, который возвращался в город. Однако почти все время им приходилось брести пешком и Жоанну еще повезло, что не всегда приходилось подталкивать застревавшую в грязи телегу сзади. Он мог бы опередить телегу, если бы не нуждался в компании. Поэтому он должен был набраться терпения. Через три дня, которые Жоанну показались тремя веками, они добрались до Мельбурна.

10

Глаза сердца, голос души

Жоанн сердечно взял за руку мадам Жозеф со словами:

– Мы поедем позже, не правда ли? Пойдемте сначала к ней. О, Боже мой, как же я глуп от природы. Я совсем близко к счастью, но чувствую себя грустным, сердце у меня сжимается. День так мрачен, что я опасаюсь, не скверное ли это предзнаменование для меня.

Его голос дрогнул, и в глазах блеснули слезы. Мадам Жозеф тоже было не до веселья. Она устала и проголодалась.

– Как нетерпелива юность! – воскликнула она. – По правде говоря, и я была такой. Уверена, что со своей стороны она не сомкнула глаз все эти восемь дней.