Поэт - Майкл Коннелли

Я и глазом не успел моргнуть, а она уже бросила трубку.

Бэкус — это ключ от всего. Придется найти его, рассказать то, что мне известно, и поиграть в игру, угодную специальному агенту. Я решил: если Бэкус покинул управление, то скорее всего он направился в тот мотель, на Уилкокс. В мотель хотелось попасть еще по одной причине: там я оставил машину.

Повесив на плечо сумку с компьютером, я направился к выходу. Открыв дверь, я замер на пороге. Передо мной стоял Бэкус с поднятой вверх, уже занесенной для стука рукой.

— Гладден вовсе не был Поэтом. Он убийца, да, но не Поэт. Могу доказать это.

Бэкус воспринял новость так, словно узнал, что мне подмигнул «ковбой Мальборо».

— Джек, знаешь что, сегодня ты весь день делал странные звонки. Сначала мне. Потом — в Квонтико. Я зашел, подумав: наверное, вчера доктора что-то упустили. И подумал, не заехать ли нам в...

— Послушай, Боб. Я не в обиде за такие мысли, и тем не менее пойми, я не мог рассказать сразу все. Теперь появилась ясность. Вполне очевидная. Могу все объяснить. Я как раз собирался идти искать тебя.

— Тогда присядь и расскажи, о чем речь. Говоришь, в моем курятнике завелась лисица? Что ты имел в виду?

— Я подразумевал вашу работу и то, что вы отлавливаете преступников определенного сорта. То есть серийных преступников, как вы называете их сами. Так вот, среди вас все время находился такой преступник.

Шумно выдохнув, Бэкус помотал головой.

— Садись, Боб, я расскажу свою историю. Думаешь, я свихнулся? Тогда отведи меня в больницу, потом. Хотя мне кажется, что ты этого не сделаешь.

Бэкус присел на край кровати, и я начал рассказывать, сопровождая сюжет описанием собственных ходов и телефонных разговоров. Изложить основные факты, пусть и частично, удалось за полчаса. Едва я подошел к их собственной интерпретации, как Бэкус прервал повествование вопросом, который возникал и у меня и к которому я хорошо подготовился.

— Ты упустил одну деталь. Говоришь, Гладден сознался в убийстве твоего брата. Ну, в самом конце. То же утверждалось в твоих показаниях, с которыми я ознакомился только сегодня. Вроде бы он тебя узнал.

— Он ошибся. И я тоже ошибся. Ведь имя брата я не называл. Просто «брат». Я сказал: «Ты убил моего брата», — а он посчитал, что брат — это один из тех детей. Понятно? Вот почему он сказал, что убил его, чтобы спасти. Мне кажется, Гладден убивал тех детей потому, что знал: оказавшись с ним рядом только раз, они останутся сломанными на всю жизнь. Так же, как случилось с его жизнью после встречи с Белтраном. Думаю, где-то внутри он считал, что спасает их от судьбы, подобной его собственной. Гладден ничего не сказал о копах. Скорее всего он даже не знал про эти убийства. И как он меня узнал? Я ведь едва мелькнул в «Новостях». Вспомни Си-эн-эн. Гладден не мог меня опознать.

Бэкус уставился в пол, а я смотрел, как он пытался объяснить это. И судя по выражению его лица, Боб не смог подобрать ничего убедительного. Похоже, он начал меня понимать.

— Ладно, — наконец сказал он. — Что ты говорил про ситуацию в Фениксе, про номер и все остальное? Говори, что к чему.

— Мы подошли совсем близко. Рейчел это знала, и ей нужно было или увести следствие в сторону, или вывести нас исключительно на Гладдена. Однако при том, что каждый коп в стране желал убийце смерти, Рейчел недоставало полной уверенности в таком исходе.

Поэтому она сделала три вещи. Во-первых, послала со своего компьютера факс, единственный, полученный от Поэта, адресовав сообщение на общий номер в Квонтико. Факс она составила таким образом, чтобы обозначить связь между Гладденом и убийствами полицейских. Подумай хорошенько: помнишь совещание, когда обсуждали текст факсового письма? Ведь именно Рейчел предложила связать все случаи вместе.

Бэкус кивнул, но ничего не сказал.

— Далее она рассудила, что, допустив утечку и отдав часть информации Уоррену, спровоцирует выход моей публикации и массу статей в прессе. Гладден с неизбежностью, прочитав одну из статей, ляжет на дно, едва узнав, что его разыскивают за парные убийства. Она позвонила Уоррену, предоставив материал для статьи. Рейчел знала наверняка: Уоррена потянет в Лос-Анджелес, чтобы продать эту историю после стольких лет, проведенных «на консервации» в фонде. Возможно, он сам ей позвонил. Ты следишь за моими рассуждениями?

— Ты же уверял, что в утечке повинен Гордон?

— Уверял, и на то были веские причины. Счета из отеля. Однако, судя по чеку за презервативы, в момент звонка Торсона в номере не было, да и Уоррен отрицает, что тот был его источником. Причем безо всякого повода лгать: к тому времени Торсон уже погиб.

— Что за третье обстоятельство?

— Я считаю, что это Рейчел выходила в «ЛДДВ». Не понимаю только, откуда она узнала про сеть. Не исключено, что получила от кого-то информацию. Не уверен. Тем не менее позвонила. Трудно сказать, она ли автор файлов, подписанных «Идол», что обнаружил Клирмонтан, или нет. Впрочем, все равно это подкрепляло подозрения насчет Гладдена. Рейчел неплохо все упаковала. Если бы я его не убил, все улики говорили бы против него. Ему бы никто не поверил, особенно в свете сделанного им самим.

Я перевел дух, дав подумать и Бэкусу. Спустя полминуты разговор продолжился с той же точки.

— Все три звонка сделаны из чужого номера, для прикрытия. Если бы обстоятельства не сложились криво, о том, что она пользовалась телефоном, никогда бы не узнали. Звонили-то из комнаты Торсона. Весь расклад ломает коробка презервативов. Итак, нам известно об их с Торсоном отношениях. Сейчас они на ножах, хотя что-то еще теплится и она в состоянии на этом сыграть. Можно представить себе следующее: она просит купить презервативы и обещает подождать в постели. Он бросается в аптечный киоск, а в штанах уже полыхает огонь. Однако она не ждет в постели, вовсе нет. Она набирает номер телефона. Торсон возвращается в номер. Он видит, что женщина ушла. Собственно, он не рассказал мне ничего такого, но мы ведь были вместе весь день... В общем, Торсон на что-то намекал.

Бэкус ответил кивком. Он выглядел несколько потерянным. Я решил, что он думает о своей карьере. Сначала фиаско с задержанием Гладдена, затем это... Его дни в ранге заместителя начальника управления сочтены.

— Казалось бы, все сходится...

Он не закончил фразу, а я не стал ему помогать. На самом деле у меня было что сказать, просто хотелось повременить. Бэкус встал и начал ходить по комнате. Выглянув на балкон, он увидел «ковбоя Мальборо». Похоже, зрелище не оказало на него такого действия, как на меня.

— Джек, расскажи про луну.

— Что ты имеешь в виду?

— Про луну, с которой упал Поэт. Ты описал финал истории. А где ее начало? Как женщина могла прийти к этой точке?

Он повернулся ко мне, и в глазах я увидел вызов. Бэкус что-то искал, то, из чего мог строить дело или во что мог поверить. Для начала пришлось прокашляться.

— Наверное, это самая трудная часть. Лучше расспроси Брасс.

— Сделаю. И все же сначала ты.

На секунду я задумался.

— Представим себе юную девушку, даже не знаю, двенадцати или тринадцати лет. Она испытывает насилие со стороны своего отца. Сексуальное насилие. Ее мать, она... их бросила. Или догадываясь, что такое может произойти, или с полным безразличием. Отец — полицейский. Детектив. Он подавляет своей силой, велит не говорить никому, ведь он — это власть и заставит молчать любого. Он говорит: тебе все равно не поверят. Она ему покоряется. Но однажды находит в себе силы, а возможно, эти силы были всегда. Недоставало только благоприятной возможности. Как бы там ни было, однажды она убивает его и инсценирует самоубийство. Она вышла из воды сухой. Детектив, занимавшийся расследованием, понимал: что-то не так. Однако не вмешался. По его словам, тот коп и так кончил бы плохо. И следователь спустил дело на тормозах.

Бэкус замер в середине комнаты, упорно глядя в пол.

— Я что-то слышал про ее отца. Официальную версию, разумеется.

— Один из моих друзей сумел выяснить, что осталось за кадром.

— Что было дальше?

— Дальше? Она созрела как женщина. Власть, оказавшаяся у нее в руках, могла сделать многое. Она прошла через испытание. Немногим удавалось подобное, и все же она справилась. Девушка оказалась умной и пошла учиться. Чтобы лучше себя узнать, поступила в университет, и там ее нашло ФБР. Вытянув счастливый билет один раз, Рейчел быстро шла по служебной лестнице, пока не оказалась в подразделении, занимавшемся изучением таких, как ее отец. Таких, как она. Очевидно, вся жизнь представлялась ей борьбой за истинное понимание. Когда руководитель группы решил заняться изучением причин, вызывавших самоубийства полицейских, он, естественно, пришел к ней. Он хорошо знал то дело, но не знал правды. А лишь официальную версию. Итак, она получила работу, заранее понимая, что его выбор ложный.

Мне пришлось остановиться. Чем дальше, тем больше власти над окружающими ощущал я сам. Знание чужих секретов — страшная сила. Рассуждая объективно, я не мог сказать, сумею ли свести все части воедино.