Изумруды к свадьбе - Виктория Холт

Прошлой ночью случилась странная вещь. Я проснулась от ночного кошмара и вспомнила тот мирный сон, который дарит мне настой из маленького зеленого пузырька с шершавыми стенками. Шершавыми, объяснила мне Нуну, для того, что если ты возьмешь его в темноте, то узнаешь, что это пузырек с опием. Яд! Но он дает такой сладкий сон, такое облегчение! Как легко было бы принять дозу в два-три раза большую, чем та, которую мне обычно давала Нуну от зубной боли. И тогда больше не будет никаких страхов, никаких волнений. Ребенок ничего не почувствует. Он будет избавлен от появления на свет, и никто не станет пристально следить за ним: не прорастут ли в нем злые семена. Я взяла пузырек и представила себя в старости, лежащей на смертном одре и упрекающей себя за все те несчастья, которые принесла своим детям. Мне стало страшно, я приняла несколько капель и заснула, и наутро сказала себе: «Это не выход»...

Сейчас ночь, и страхи опять со мной. Я не могу спать. Продолжаю думать о папа и своей маме, жившей в комнате с зарешеченным окном. И о ребенке, которого ношу под сердцем. «Нуну, пожалуйста, позаботься о Женевьеве. Я оставляю ее на твое попечение», – мысленно обратилась я к старой преданной няне. Теперь все зависит от того, есть ли у меня мужество, которого так не хватало папа. Я верю, что, если бы он сделал это, всем нам было бы гораздо лучше. Моя маленькая Женевьева никогда бы не родилась... Нуну избавилась бы от своих страхов, и я тоже никогда бы не родилась. Все-таки мой отец был прав. Вот этот пузырек. Зеленый, с шершавыми стенками. Я положу эту книжечку вместе с теми другими в буфет, и Нуну их найдет. Она любит читать про то, как я была маленькой, и утверждает, что мои записи возвращает ее в те годы. Она объяснит им, почему... Интересно, смогу ли я, и хотела бы знать, имею ли я право... Теперь я постараюсь уснуть, но, если не смогу... Утром я напишу о том, как чувствует себя человек ночью. Днем это выглядит совсем иначе. Папе не хватило мужества... Достаточно ли его у меня? Хотелось бы знать...»

На этом записи обрывались. Но я знала, что случилось. У нее хватило того, что она называла мужеством, и оно помогло ей и ее неродившемуся сыну умереть той ночью.

У меня перед глазами стояли картины, вызванные записками Франсуазы. Дом с его мрачными тайнами, комнату с зарешеченным окном, огороженный очаг, лампу высоко на стене, необузданную и страстную женщину, аскетического мужа, который все еще не может отказаться от нее, его борьбу со своими чувствами, его уступки страстям и результат, который его фанатичному разуму кажется отмщением. Рождение Франсуазы, внимательно и неотступно следящие глаза, уединенное воспитание, затем свадьба с графом. Я видела теперь, почему этот брак был обречен с самого начала. Невинная и неискушенная девушка, воспитанная относиться к замужеству с ужасом, разочарование обоих супругов: она находит зрелого мужа, он – фригидную жену.

Все в замке видели, что брак был неудачен. И, когда графиня умерла от выпитой ею большой дозы лауданума, все спрашивали себя, а не приложил ли к этой смерти свою руку ее муж?

Как чудовищно и несправедливо! А виновата в этом Нуну. Она прочитала все эти книжечки, которые теперь прочла и я, и давно знала то, что мне удалось обнаружить только теперь. И все же позволила подозревать графа и убийстве жены. Почему Нуну не показала эту книжечку?

Но теперь все должны узнать правду.

Я посмотрела на часы, приколотые к блузке. Граф должен был быть в саду. Он, наверное, удивлен, что я до сих пор не присоединилась к нему, как делала это всегда, когда он выходил на прогулку. Мы обычно сидели, глядя на пруд, и говорили о нашей свадьбе, которая должна была состояться, как только он окончательно поправится. Я спустилась в сад, где он уже с нетерпением ждал меня. Лотэр сразу понял: что-то случилось.

– Даллас, – произнес он с ноткой нежности, которая всегда так меня умиляла, но сейчас вызвала во мне непонятное чувство. Ведь он, совершенно невинный человек, был так несправедливо оклеветан молвой!

– Я знаю теперь правду о смерти Франсуазы! – выпалила я. – И все должны знать. Она сама убила себя! – Я увидела, как потрясли Лотэра мои слова, и торжествующе продолжала: – Она вела дневник, маленькие книжечки, как их называла. Они хранились у Нуну. Нуну знала правду, но молчала, позволяя обвинить вас. Это чудовищно!

– Даллас, моя дорогая, вы слишком возбуждены.

– Возбуждена?! Я открыла тайну и могу теперь доказать, что вы не убивали Франсуазу.

– Расскажите, что вы обнаружили, – попросил он.

– Я знала о дневниках и решила все выяснить. Нуну показывала их мне, когда я к ней приходила, поэтому я и пошла к ней в комнату. Она спала, но буфет был открыт, и я взяла последнюю книжечку. Я догадывалась, что в ней-то и содержится разгадка тайны, но не подозревала, что найду такой точный и такой бесспорный ответ.

– Что вы нашли?

– Она убила себя, потому что боялась сумасшествия. Ее мать была сумасшедшей, и она узнала об этом из бессвязного бормотания отца после того, последнего, удара. Он проговорился, как пытался убить ее мать, но не смог. Хотя считал, так было бы гораздо лучше, если бы он решился. Понимаете? Франсуаза была немного не от мира сего. Это видно из ее дневников. Она воспринимала буквально все то, что ей внушали. И все это так ясно свидетельствует из записей. Теперь никто и никогда не сможет обвинять вас в убийстве.

– Я рад, что отныне между нами не будет никаких тайн. Возможно, я и сказал бы вам, но всему свое время.

Я испытующе посмотрела на него.

– Конечно, я знала, что вы не убивали Франсуазу. Вы ни на минуту не должны были даже подумать, что я поверю абсурдным сплетням...

Лотэр взял мое лицо в свои ладони и поцеловал.

– Мне нравится думать, что вы сомневались во мне и все равно любили меня.

– Вероятно, это правда, – согласилась я. – Но я не в силах понять Нуну! Как могла она знать правду и скрывать ее?

– По той же причине, что и я.

– И вы?!

– Я знал, что случилось. Франсуаза оставила мне записку с объяснением.

– Вы знали, что она покончила жизнь самоубийством, и тем не менее позволили всем...

– Да, знал и позволил.

– Но почему, почему? Это так несправедливо, так жестоко...

– Я привык, что обо мне всегда сплетничают, злословят, и большей частью заслуженно. Помните, я предупреждал вас, что вы выходите замуж не за святого.

– Но убийство?..

– Теперь это и ваша тайна, Даллас.

– Моя, но я собираюсь рассказать всем...

– Нет, вы кое о чем забыли.

– О чем?

– О Женевьеве.

Я в недоумении уставилась на него.

– Да, о Женевьеве, – продолжал он. – Вы знаете ее натуру. Она неистовая, вспыльчивая, возбудимая. Как легко заставить ее пойти по тому же пути, что и ее бабушка. С тех пор как приехали вы, она немного изменилась, но не очень сильно. Я считаю, что довести такого человека, как она, до сумасшествия не так уж трудно. Надо непрерывно следить, наблюдать, предполагать, что в ней на самом деле есть ростки болезни, которые при определенных условиях способны развиться. Я хочу, чтобы у нее были все шансы расти нормально. Франсуаза отдала жизнь, чтобы уберечь от печальной участи ребенка, которого носила под сердцем, я предпочитаю сплетни о самом себе ради спасения нашей дочери. Вы понимаете меня, Даллас?