Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

других частях Европы, где нововведения также приводили к впечатляющему увеличению сельскохозяйственной производительности, таких как Испания и Италия, этого не делали?[239] Кто обогатился в результате повышения производительности? Я отвечу на эти вопросы чуть ниже.

Новые техники вводились в течение десятилетий с момента их разработки там, где европейские фермеры надежно контролировали землю, свой труд и доступ к ресурсам наемного труда. Надежное землевладение было первым и необходимым условием, так как земледержатели или арендаторы могли инвестироваться в улучшения, только если они были уверены, что будут получать достаточно большую выгоду от повышения продуктивности на протяжении достаточно долгого времени, что оправдает расходы на новые зерновые культуры, большие стада или осушение. Только землевладельцы и арендующие землю на долгий срок на неизменных условиях чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы строить долгосрочные планы и вкладываться в улучшения.

Наличие заинтересованных работников было вторым необходимым условием, так как новые техники были достаточно сложными и их введение можно было поручить только заинтересованным работникам, способным понять, что более высокие урожаи оправдывают необходимые инвестиции. Семейные фермеры и наемные батраки — тот идеальный случай. Сервы, или арендаторы, которые выполняли трудовые повинности, не смогли соответствовать требованиям сложных новых техник[240].

Англия

В большинстве маноров большей части графств Англии в земледельческих и животноводческих регионах наличествовали оба условия, необходимые для аграрной революции. Отмена юрисдикции духовенства, слабость королевского правового надзора и прежде всего бойкотирование и упадок манориального суда оставили и владельцам (лордам и джентри), и большинству земледельцев (копигольдерам и фригольдерам) неоспоримые права на использование бывших манориальных земель.

Аллен (1992) демонстрирует, что фригольдеры и копигольдеры (которых он и многие другие историки называют йоменами) были изначальными инноваторами и улучшателями английского сельского хозяйства. Аллен провел самую полную оценку изменений в сельскохозяйственном производстве Англии и проверил связь между повышением урожайности, типом почвы, огораживанием и использованием труда семьи или батраков. Он обнаружил, что «фермеры-йомены совершили [в конце XVI — начале XVII в.] все улучшения урожайности пшеницы и половину улучшений ячменя из тех, которые совершили капиталистические фермеры на огороженных землях в XIX в.» (с. 208). Йомены XVII в. почти по всем показателям работали столь же продуктивно и обеспечивали свои фермы таким же капиталом, как и владельцы или коммерческие арендаторы крупных ферм в последующих столетиях. Аллен нашел, что «капитал, вкладываемый арендаторами, был почти такой же, как вкладываемый землевладельцами — около 3-4 фунтов стерлингов в акр ежегодно» (с. 191). Перепроверив данные Артура Янга, Аллен пишет:

Во-первых, пропорция капитал — акр снижается с величиной фермы (т. е. меньшие фермы были более капитализированы, чем крупные). Во-вторых, если денежные траты являются мерой капитала, то земледельческие фермы были более капиталоемкими, чем животноводческие. Это объясняется тем, что денежные траты включают в себя все авансы по выплате зарплаты, а земледельческие фермы были более трудоемкими, чем животноводческие. В-третьих, если капитал измерять как затраты основного капитала или как поголовье скота, то животноводческие фермы использовали больше капитала на акр, чем земледельческие. Примечательно, что данные Янга противоречат его убежденности в том, что крупномасштабные фермеры практиковали более капиталоемкое сельское хозяйство, чем мелкомасштабные фермеры (с. 195)[241].

Крупные фермы XVIII-XIX вв. были, скорее всего, недокапитализированными по сравнению с йоменскими фермами XVI-XVII вв. Йомены, которые платили стабильные ренты до удостоверения и огораживания, были способны самофинансировать сельскохозяйственные улучшения, «пока сельское хозяйство просто воспроизводит себя. В XVIII в., однако, за огораживанием последовали перевод пахотных земель в пастбищные и рост ферм в размерах, что требовало от всесокращающегося числа успешных фермеров быстро повышать свой капитал» (Allen, 1992, с. 199).

Землевладельцы, которые забрали себе йоменские фермы через удостоверение и огораживание, редко инвестировали необходимый новый капитал сами. Переключение с пахотных земель на пастбищные, взятие на вооружение нового севооборота в слабопахотных зонах и строительство дренажей в сильнопахотных зонах—все это скорее проводилось на огороженных землях, чем на открытых полях. Однако большая часть удвоения урожайности происходила до огораживания, и как на открытых полях, так и на огороженных. Аллен приходит к выводу, что «в средних фермах на открытых полях было разработано 86% тех нововведений, которые использовались на огороженных фермах. Огораживание сыграло очень малую роль в увеличении урожайности» (1992, с. 134-135). Улучшения на огороженных землях были проведены долгосрочными арендаторами или сохранившимися копигольдерами и фригольдерами, а не землевладельцами, чьи имения были огорожены и которые обеспечивали себе политический рычаг для дальнейших огораживаний.

Даже если огораживание незначительно повысило сельскохозяйственную производительность Англии, оно вместе с ростом численности населения и цен на продовольствие при протекционистских тарифах позволило землевладельцам увеличить свою долю общенационального дохода в форме рент. Потребители не получали никаких выгод в виде снижения цен от удвоения производительности между 1400 и 1800 гг. Вместо этого цены выросли на 15% в 1450-1550 гг. и оставались на этом уровне до 1750 г., а затем поднялись еще на 25-30% в 1750-1800 гг. благодаря концентрации земель и протекционистской политике. «Повышение реальной стоимости продовольствия пало особенно тяжкой ношей на бедных, так как они тратили большую часть своих доходов на еду, по сравнению с богатыми» (Allen, 1992, с. 284).

«Владельцы [сельскохозяйственного] труда и капитала также не получили особых выгод». Реальная цена аренды скота и орудий, которую Аллен используется как наилучший показатель прибыли с капитала в аграрном секторе после земли, «варьировалась в узких рамках» в 1450-1825 гг. (1992, с. 285). Реальная заработная плата сельскохозяйственных работников понизилась почти на 50% в 1450-1600 гг.[242], затем слегка поднялась в последующие два столетия так, что в 1825 г. она была все еще на треть ниже, чем в 1450 г. (с. 286). Таким образом, потребитель еды, инвестор в аграрные улучшения, а также арендатор и наемный батрак, обрабатывающий землю, не получили никаких выгод с аграрной революции в Англии.

Зарплаты снижались частично потому, что институты сплоченных элит в графствах, созданные для защиты их поместьев от королевских и церковных притязаний и подавления крестьянских волнений, контролировали и безземельных батраков. Самые могущественные землевладельцы каждого графства могли понизить зарплату до уровня, ниже рыночного, выпустив на работу в своих поместьях батраков, чьи средства к существованию оплачивались из налогов на бедных (эти налоги использовались для поддержки