Дитя урагана - Катарина Сусанна Причард

которую предстояло разрешить английскому правительству, заключалась, таким образом, в необходимости установить добросовестность сделки с каждой стороны, приоритет при покупке и справедливость разграничения участков».

«В связи с этим чрезвычайно важно, — замечает Т. Г. П., — что на этом же основано право британской короны на власть и владения в этих местах, проистекающее из акта передачи, подписанного тринадцатью верховными вождями и передающего Ее Величеству не только их право старшинства, но также и абсолютное право на все их земельные владения, не отчужденные иностранцами и не используемые непосредственно племенами».

В этой, как и в других своих статьях, отец защищает интересы плантаторов и колонистов. Совершенно ясно, что он понимал, какими беззастенчивыми методами приобрели многие из них земли на Фиджи; однако были и такие сделки, которые он называл добросовестными, заключенными на том же уровне, на каком имперские власти и колониальное правительство получили свое право на юрисдикцию. Он знал также о закулисных интригах честолюбцев, сделавших Какобау королем Фиджи и прилегающих островов, чтобы через него пользоваться властью и подорвать влияние и независимость старых вождей.

Но отец всегда отзывался о фиджийцах с любовью. Он часто говорил, что это «тихоокеанские аристократы»; гордые и по-своему консервативные, они даже мирные орудия белого человека не спешили перенимать, предпочитая копать землю палками, вместо того чтобы пахать плугом. Их невозможно было заставить работать на плантациях белых. Приходилось «вербовать» рабочую силу на других островах, а также в Индии, пока на Фиджи не начали выращивать на вывоз хлопок, кофе и сахарный тростник.

Рассказик под заглавием «Полуповешенный», напечатанный в сиднейском «Бюллетене», дает еще одну характерную сцену тех времен:

«Ружейные выстрелы, один, другой, третий, резко разорвали тишину знойной ночи, и все, кто слонялся по берегу, обернулись на этот грохот, а над тихими водами гавани зашуршал хриплый тревожный шепоток: «На борту «Марион Ренни» убийство».

Для обитателей Левуки в начале семидесятых годов такие вещи были привычны. Какобау по милости Джорджа Остина Вудза, Сиднея Чарлза Берта и Джеймса Стюарта Баттерза стал королем Фиджи и окрестных островов. Вторым королем был хлопок, и насильственная продажа в рабство сделалась местным промыслом, процветавшим при этом совместном правлении. Редкий день в бухту не заходили теперь два или три судна с рабочими, шум и ссоры среди «новобранцев» стали частым явлением. «Марион Ренни», парусная шхуна, водоизмещением в двести тонн, была едва ли не самым злосчастным судном, совершавшим эти столь гуманные и способствующие распространению культуры рейсы. На ее палубе трудно было сыскать доску, не обагренную кровью; едва ли нашелся бы в этих досках нагель, которому не приходилось быть свидетелем убийства».

В серии статей под общим заглавием «Некоторые подробности истории Южных морей», напечатанной в мельбурнской газете «Эйдж» в 1890 году, Т. Г. П. рассказывает о том, как мистер Дж. Б. Терстон более тридцати лет назад прибыл на Фиджи в качестве одного из служащих сиднейского торговца:

«Сойдя на берег, он решил обосноваться на этих островах. Сначала он устроился на должность клерка в Британском консульстве в Левуке, а когда туда прибыл новый фараон в звании консула, не знавший Джозефа, последнему пришлось уехать на север Тавиуни, где он приобрел неплохой участок, и целиком посвятить себя плантаторской деятельности. Этим он и занимался в 1870 году, когда лейтенант Джордж Остин Вудз и Сидней Чарлз Берт вздумали установить конституционную монархию под эгидой короля Такомбау (sic[44]) и, объединившись еще кое с кем из европейцев, предприняли первые шаги к осуществлению своего плана...»

Когда командор Гудинаф прибыл на военном судне Ее Величества «Перл», дабы начать переговоры о передаче островов группы Фиджи, он обнаружил, что «ничье противодействие не является столь сильным, как противодействие мистера Терстона», который желал, чтобы король решительно отказался от передачи и образовал местное правительство, в котором он, Терстон, был бы единственным министром на тех же самых условиях, какие были приняты королем Георгом и Бейкером (в Тонге).

Мистер Терстон стал, однако, сэром Джоном Бейтсом Терстоном, губернатором Фиджи и верховным уполномоченным по Западной части Тихого океана; это был способный администратор, который «отделался от собрата-авантюриста (Бейкера) точно так же, как лорд-мэр Хогарта поступил со своим презренным подручным».

Карьера мистера Шерли Уолдемара Бейкера описана достаточно ярко в отчете о событиях в Тонге. Мистер Бейкер был методистским миссионером, который порвал со своей церковью и возвел старого вождя на королевский трон, чтобы самому править, стоя за троном. Приобретя чрезвычайную власть в Тонге, Бейкер путем вымогательств и преследований поверг туземцев в состояние нищеты и страха.

После того как управление миссиями приказало Бейкеру возвращаться в Сидней, он игнорировал этот приказ и сделался в Тонге уже «премьером, а также главой всех официальных учреждений».

Движимый своей враждой к методистской церкви и прикрываясь именем короля, он «расторг все арендные договоры миссии, разрушил церкви, основал Свободную церковь Тонги, назначив себя ее Великим Жрецом, учредил королевскую власть над религией, основал государственный колледж, а затем начал силой заставлять людей принимать новую веру. Всех упорствующих в прежней вере — будь это юноши или старики, мужчины или женщины — штрафовали, секли, сажали за решетку, высылали, морили голодом и подвергали всевозможным унижениям, дабы сломить их упорство. В течение многих месяцев нескольким мужчинам грозил смертный приговор как предателям только за то, что они осмелились подписать петицию к королеве, умоляя отстранить Бейкера.

Однажды на его жизнь покушался беглый каторжник, который стрелял в него и убил бы, если бы не героическое поведение его сына и дочери. Они загородили его своими телами и приняли на себя пули, предназначавшиеся ему. Покушавшийся был убит, а репрессии продолжались до тех пор, пока не произошло вмешательство извне».

Это было в 1887 году. Тогда наконец после «клятвенного заверения недовольных вождей, что Бейкер угрожает миру и порядку в Тонге и что жизнь его будет в опасности, если он останется», верховный уполномоченный помог мистеру Бейкеру беспрепятственно отбыть из Тонги.

«Это значило воздать ему добром за зло и пытаться пристыдить его таким способом, — иронизирует Т. Г. П. — И если мистер Бейкер еще не утратил способность испытывать благодарность, сколь благодарен он должен быть тем, чье христианское милосердие нашло выражение в столь трогательной заботе о его благополучии».

Т. Г. П. приводит достовернейшие подробности, наслаждаясь комизмом этой ситуации, в которой сэр Джон Терстон стал орудием низвержения Бейкера; однако он умеет в то же время оценить и ловкость, с которой сэр Джон, пользуясь своим знанием туземных взглядов и обычаев, расхлебал кашу, заваренную Бейкером.

Далее подробно говорится о том, как он это сделал. Но особенно интересна беседа верховного