След пираньи - Александр Бушков

– Галь…

– Вадик, ну хватит…

Мазура так и подмывало откашляться басом, все прежнее напряжение схлынуло. Кажется, Джен чуть слышно фыркнула – не нужно было знать языка, чтобы прекрасно разобраться в происходящем.

– А этот придурок орет, я фригидная…

– Задница у него фригидная.

– Ой, ну… Так-то…

– Но ты ж у меня не фригидная…

– Все равно, неудобно как-то, я ни разу…

– Ох ты невинная моя… а так…

– О-ох…

«Лучше бы ты была фригидная, – грустно подумал Мазур. – Положеньице насквозь идиотское…»

Он добросовестно попытался задремать, но ничего не получалось.

Парочка немного угомонилась, но что-то там у них, судя по возне и стонам, продолжалось, лениво уже, затухающе. Мазур первым услышал громкие шаги – шаркающие, принадлежавшие, очень похоже, крепенько поддавшему индивидууму И, подчиняясь мужской солидарности, едва не предупредил вслух об опасности.

Но они и сами уже услышали, притихли, как мышки, и две парочки по разным концам кузова затаили дыхание. Шаркающие шаги долго звучали вокруг грузовиков, возникая то справа, то слева. Потом в недолгой тишине Мазур явственно расслышал знакомый звук – щелканье отводимого пистолетного затвора. И забеспокоился не на шутку – если полезет искать, может завертеться такая карусель, с пальбой и мордобоем, что вся точка сбежится… Может, вырубить его? Но как это сделать незаметно для нежданных соседей?

Шаги немного отдалились. Раздался вопль:

– Щуренко!

– Щиренко, тарищ капитан! Внеплановый ремонт техники согласно приказа…

– Чьего приказа, мать твою?

– Сержанта Колымаева, тарищ капитан!

– О! А где эта сука?

– Кто, тарищ капитан?

– Сержант Колымаев где? Ур-рою суку… Что видишь?

– Пистолет системы Макарова, тарищ капитан!

– Ты колымаевскую смерть видишь, скворец!

– Так точно!

– С-смерть видишь?

– Такточн!

– Чью?

– Колымаевскую.

– Так достань мне эту суку из-под земли! Ну что стоишь, что? Бегом марш мне доставать Колымаева!

– Тарищ капитан! Тарищ капитан! – судя по голосу, бедолага Щиренко осторожненько отступал, то и дело оглядываясь. – Есть доставать…

– Бегом марш! Ну?

Застучали шаги. Отойдя на безопасную дистанцию, Щиренко рванул быстрее лани. Интересно, сколько пройдет времени, пока до капитана дойдет, что Колымаева ему никто доставлять не собирается?

– К-колымаев… – бормотал капитан, бродя вокруг машины. – На К-колыму… посмертно… Блядь долбаная, нашла с кем тереться, с гандоном деревенским… – и из него хлынул такой поток эпитетов по адресу присутствующей здесь же парочки, что Мазуру захотелось вылезти и набить капитану морду.

Похоже, не ему одному…

– Вадька!

Поздно. По асфальту шлепнули босые ноги. Что-то металлическое громко упало, и над самой землей хлестнул выстрел – нельзя так ронять «Макарку» со взведенным курком…

– Вадька! – отчаянный женский визг рядом едва не оглушил Мазура.

Нет, похоже, никого не задело. Там уже орали, топчась – видимо, вошли в клинч:

– Кто гандон? Кто блядь? Н-на! Н-на! (о кабину словно ударили тяжелым мешком) Н-на!

– Р-рота… бьют!

– Н-на!

– Вадька!

– Н-на, сука!

– Вадька, убьешь!

«Увезет, точно, – подумал Мазур. – Если уж на принцип пошло…» Слышно было, как от дверей гаража робко подают голос выскочившие первогодки:

– Тарищ капитан… тарищ сержант…

– Н-на! Командир завтра приедет похмельный – пожалуешься…

«Нежности во вкусе Ромео и Джульетты смешны, если они происходят в армейском пехотном полку», – по памяти процитировал Мазур. А драка тем временем продолжалась без малейшего вмешательства со стороны. Однако вскоре то ли отчаянно взывавшей Галочке удалось привести в разум нежного друга, то ли капитан уже пришел в столь плачевное состояние, что бить его дальше было просто противно. Сержант залез в кузов, ворча и матерясь, стал одеваться. Рядом, всхлипывая, возилась Галочка.

– Ох, а завтра…

– Да ни черта он не вспомнит. Как в тот раз. Пусть лежит…

– Замерзнет же…

– И хер с ним. Будешь молодая вдова, еще проще, с разводом проблем не будет…

– Ох, Вадька…

– Все, исчезай. Старлей бежит…

Она перелезла через борт и растворилась в ночной тиши.

– Что такое?

– Да ничего такого, – все еще остывая, пробасил сержант из кузова. – Капитан опять нажрался, шпионов под машиной ловил. Палить начал, да споткнулся, упал. Очнулся – гипс…

– Хорошо он падал…

– Да уж как повезло…

– Колымаев!

– Что – Колымаев? Я ж ему не нянька.

– …твою! Тебя сколько можно покрывать? Земляк хренов! Погоди до дембеля, хоть трех баб увози…

– Толя, так все путем. Не вспомнит. Пусть похмельную головенку поломает, откуда нагар в стволе… Ты ему скажи, что повара вчера по пьянке хлопнул, а?

– Пошел ты… Щиренко! Возьми двоих, волоките капитана на квартиру. А ты исчезни, Ромео. Ладно, я Лидке скажу, пусть ей у нас постелит… все, разошлись!

«Родная армия, – умиленно подумал Мазур, когда вокруг настала совершеннейшая тишина. – Земляк за земляка, да здравствует любовь…» Но ясно уже, что искать в этом заведении кого-то, кому можно доверить свою тайну или просто попроситься на легальный ночлег, повертев удостоверением, – дело чреватое. Рискованно связываться с этой махновщиной в каком бы то ни было качестве.

Он достал процессор, нажал несколько кнопок. Экран зеленовато фосфоресцировал во мраке.

– Кончилось? – шепнула Джен.

– Сдается мне… Много поняла?

– Почти все, наверное… Это кто, муж? Или ревнивый соперник?

– Ревнивый муж, – сказал Мазур. – Все легко узнаваемо, а? Какого черта мы с вами друг друга ракетами пугали полсотни лет, если этакие вот сцены из жизни без перевода понять можно…

– А дальше? – Ты про них или про нас?

– Про нас.

– Сейчас поедем, – сказал он. – На этой самой машине. Нам и сотни километров не придется одолеть, авось проскочим… Есть тут пара дорог, хотя, боюсь, поплутать придется…

– На этой? Мазур хмыкнул:

– А что, опасаешься проверки у ворот или военной полиции? Или поняла, что нравы здесь самые непринужденные?

– Поняла…

– Тогда пошли в кабину.

Ключа зажигания он не нашел, но не особенно этому опечалился: ловко соединил провода, и мотор заработал. С наслаждением сунул в рот сигарету, снова переживая щекочущее чувство, будто нацепил шапку-невидимку. Вдали светились окна в казарме – похоже, там и гуляли деды. Показались возвращавшиеся первогодки, Щиренко с товарищами. До них было метров пятьдесят. Машина у них на глазах медленно развернулась, тронулась прочь. Они попытались рассмотреть, кто сидит за рулем (девушке Мазур велел пока что пригнуться пониже), но этим и ограничились. Никто не кинулся наперерез, никто не стал играть в пограничника Карацупу.

В будке КПП тускло светилось окошко, но никто не вышел на крыльцо. Ворота, похоже, пребывали в нынешнем распахнутом состоянии не один месяц – у нижних кромок росла высокая трава, уже, конечно, высохшая и побуревшая. Мазур, держа не больше тридцати, выехал в ворота, чуть прибавил газу и на развилке повернул налево, в сторону, противоположную той, откуда пришла колонна. Над лесом стояли крупные звезды, мотор пару раз подозрительно чихнул, но снова заработал ровно.

– Бензинчику маловато, – сказал Мазур. – Не говорю, что не хватит, но маловато… Да, а Козырь-то, судя по всему, так там и кукует.

– Кто? И где?

– Тьфу ты, – сказал он. – Все время забываю, что ты не понимаешь ни словечка… На твоих глазах развернулась сущая драма…

– Ну, это-то я поняла… Можно неприятный вопрос? – Да?

– У вас что, вся армия…

– Ты это брось, – сказал Мазур. – Не настолько же мы превратились в Верхнюю Вольту… По-моему, в отдаленных гарнизонах испокон веков все обстояло одинаково. Под любыми широтами.

– Извини, я не хотела…

– Да ладно, – усмехнулся он. – В конце концов… Что ты думаешь о сыскарях из секретной службы вашего министерства финансов?

– Эти-то? – с невыразимым презрением протянула Джен. – Жалкое подобие секретной службы, но самомнения хоть отбавляй, смеют себя конкурентами считать…

– Ну вот, тогда ты меня прекрасно поймешь, – сказал Мазур. – В конце концов, все это, – он очертил широкую дугу левой рукой, – все это – сухопутные войска. И с точки зрения морского офицера… Иного от них и ждать не следовало. Пехота-с.

– А у вас все прекрасно?

– Ну, мы все-таки флот… Как самочувствие?

– Могло быть хуже, – дипломатично сказала она. – Отдохнула немного, полежала под крышей, хотя отдых был, надо сказать, полон самых ярких впечатлений…

– Но было весело… – сказал Мазур.

– У меня уже все путается, – призналась она. – Уже не понимаю, сплю или вокруг реальность. Трупы, бег без памяти, коллеги предают…

– Он тебе, кстати, дома сможет напакостить? – спросил Мазур.

– Да уж наверняка попытается. А я-то, дура, ломала голову, зачем мне дали дублирующий канал для подачи отчета…