Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Почини себя! — слышу в голове его властный, холодный голос. — Ну же, Яна! Не смей раскисать!»
— Да что ж ты лезешь-то всё время! — хриплю себе под нос. — Нет у меня сил!
Голос Романа начинает перечислять все его «любовно» подобранные для меня эпитеты. Злость на его вечную правоту и всезнайство вспыхивает и неожиданно срабатывает резервным топливом для желающего отключиться мозга. Моя энергия. Зелёная. Интересно, она, правда, такого цвета, или это мой разум окрасил её так для большего удобства? Надо будет спросить у Амалии, когда её увижу. Если увижу. Она тогда так распереживалась за Игоря, когда Антон сообщил о ссылке, хм, интересно, это почему? У них с моим Рамзиным что-то было? Не смогла растопить ледяного истукана Антона и решила довольствоваться его юной копией? Су-у-у-ка-а-а!
«Да о чем ты, во имя вечности, в такой момент думаешь?» — загрохотало, очевидно, моё чувство самосохранения голосом Романа, пинком возвращая опять свернувший не туда поток мыслей. Верно. Я должна собраться и закольцевать целительную силу, восстанавливая себя. С Амалией я позже разберусь. И снова будто услышала страдальческий стон Романа и его бормотание, что я совершенно безнадежна. Сознание было каким-то смутным и путанным, мысли — непоследовательными и вязкими, как будто я была в дрова пьяна. Больше всего хотелось позволить себе отключиться, как в прошлый раз в руках Игоря. Но его здесь не было. Да, я, несмотря на одурманенное состояние, понимала, что он где-то рядом, но не к кожа к коже, и поэтому вырубиться сейчас — плохая идея. В голове словно орала тревожная сигнализация, требующая от меня немедленных действий. Господи, ну отчего же у меня не может быть всё, как у нормальных людей? Подумаю об это на досуге в тишине и покое, если он мне вообще светит.
Абстрагируюсь от тошноты, головокружения и обдолбанных скачек собственных мыслей. Обращаюсь вглубь себя в поисках нужного. Ладно, нужно взять и создать круг. Фигня какая! Чего же может быть проще, мать твою! В этот раз моя сила выглядит так, словно ее кто-то порвал на много неравных кусков и разбросал, как мусор, где попало. Она бледнее и как-то невыразительней, чем я ее помню. Интересно, это из-за того, что малыш уже второй раз за последние сутки истощает меня, или потому что пыталась лечить того зажаренного нами брата? Безуспешно стараюсь слепить из отдельный гудящих кусков зеленой энергии замкнутый круг. Первая попытка с треском проваливается. Кажется, собственная сила практически огрызается на меня, вырываясь и ускользая, насмехаясь над тщетностью моих усилий управлять ею. У меня ощущение, что она сердита на меня, если такое понятие вообще можно применять к какой-то энергии. Или может это я без поддержки и жестких указаний Романа не в силах сосредоточиться и от этого слабее. Бесполезна, я чертовски бесполезна даже для себя самой! Мой гнев усиливается многократно, и поэтому во второй раз мне удается создать некое подобие кольца. Оно еще более кривое и далекое от совершенной формы, чем в первый раз, но мне плевать. Здесь не хренов экзамен по черчению окружностей! Этот кривобокий круг, похожий на жутко помятое велосипедное колесо, существует всего пару секунд и, стоит мне только вздохнуть посвободнее и отвлечься на облегчение, живительной влагой полившееся в моё тело, как он тут же развалился.
— Вот зараза! — пытаюсь в сердцах заорать я, но выходит только невнятное карканье. Язык и горло по-прежнему ощущаются чужими.
И в этот момент на меня потоком начинает литься вода, и я осознаю, что тревожная сигнализация не в моей голове, а действительно визжит на весь номер, а на окнах весело разгораются роскошные гардины.
Тут же дверь с грохотом распахивается, и влетает Рамзин — весь мокрый и в клочках пены — и, обведя полубезумным взглядом комнату, бросается ко мне.
— Что, чёрт возьми, случилось, Яна? — при этом он хватает и выволакивает меня из спальни.
Я бы ответила с удовольствием, сказала бы, что здесь кто-то был, но в глотке как вечная зона полной заморозки, и всё, что я могу — это вздохнуть с облегчением и повиснуть на его мокром и скользком теле, ощущая себя теперь в безопасности. В роскошной гостиной с потолка так же льётся вода, и поэтому мы там не задерживаемся. Как сквозь туман осознаю, что Игорь хватает по ходу скатерть и заворачивает меня в неё, при этом не останавливаясь несётся к выходу из номера. В двери уже кто-то настойчиво стучит, и когда Рамзин распахивает её пинком, мы оказываемся в центре суетящихся и вопящих людей. Это и обслуга, и постояльцы, и даже четверо орденских братьев, в этот момент появившихся в дальнем конце коридора. Причём в отличие от всех остальных стремящихся покинуть этаж, они движутся к нам, бесцеремонно расталкивая испуганных людей. И опять я вижу мерзких, бесформенных мерцающих тварей, которые не просто маячат у них за спиной, а как будто проросли внутрь их затылков. И один только взгляд на них приводит к тому, что меня накрывает новым приступом дурноты, а под диафрагмой зарождается клубок огня. Все вокруг опять подёргивается красноватой пеленой и приобретает сходство с дизайном компьютерной игры. Я отчетливо понимаю, что, случись новая вспышка агрессии малыша сейчас, и мне действительно конец. Нам обоим. Именно так, как и говорил раньше Роман.
— Не дай им приблизиться ко мне! — сиплю я, но так тихо и невнятно, что даже сама бы не поняла.
Братья, одержимые тварями, продолжают идти в нашу сторону, все длится какие-то секунды, но у меня внутри нарастает ощущение отчаяния и неотвратимости катастрофы. Язык онемел и распух, и произнести что-то членораздельное мне явно не светит, несмотря на все усилия. К тому же в этот момент совсем некстати пара подростков лет 15, вопреки общей толчее приостанавливаются и вытаскивают телефоны, собираясь запечатлеть абсолютно голого Рамзина со мной, завернутой в скатерть только в самых стратегически важных местах, на руках. Вот ведь поколение дебилов, которые, наверное, будут пытаться снимать, даже когда на них адово воинство будет нестись галопом! Нахальные взгляды юнцов моментально приводят в бешенство Игоря, отвлекая всё его внимание.
— Только попробуйте это сделать и вы, мать вашу, покойники! — рычит он и начинает двигаться в сторону юных придурков.
