Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября - Николай Коняев

Ленину 30 августа достались две пули, и только необыкновенная хазарская живучесть{375} спасла ему жизнь.

Одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, и вызвав кровоизлияние в плевру, повредила верхнюю долю легкого. Эта пуля застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы.

Другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области.

Третья пуля угодила в кастеляншу Павловской больницы Попову и, «пройдя левую грудь, раздробила левую кость».

Ленина сразу повезли в Кремль. А Павлову перевязали и в грузовике Красного Креста отправили в тюрьму на Лубянке, туда же были посажены, как заложники, муж Поповой и ее сыновья.

Почему арестовали раненную вместе с Лениным кастеляншу — не ясно.

Вероятно, опасались, не разглядела ли она человека, который и стрелял в нее и Ленина.

И вот тут-то и начинается самое удивительное…

В толпе людей, окружавших главу государства, не нашлось больше ни одного свидетеля, который видел бы стреляющего террориста…

Стефан Казимирович Гиль, водитель машины В. И. Ленина, успел только заметить женскую руку с браунингом…

«Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше трех шагов протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе»{376}.

Самому Ильичу показалось, что в него стрелял мужчина.

— Поймали его или нет? — спросил он первым делом, когда очнулся.

Ильича успокоили, объяснив, что террористка арестована.

— Кто такая? — спросил В. И. Ленин.

— Эсерка… Фейга Хаимовна Каплан.

Так и прозвучало это имя, которое по-еврейски обозначает — фиалка.

Разумеется, и Фанни Каплан с оружием в руках тоже никто не видел.

Очевидец происшедшего военный комиссар 5-й Московской пехотной дивизии С. Н. Батулин{377}, находился «в десяти или пятнадцати шагах от т. Ленина, шедшего впереди толпы». Когда прозвучали выстрелы и Ленин упал, Батулин принялся кричать: «Лови, держи!» — и только в этот момент и увидел женщину, которая «вела себя странно».

«На мой вопрос она ответила: «Это сделала не я». Когда я ее задержал, из окружающей толпы стали раздаваться крики, что стреляла именно она. Я спросил еще раз, стреляла ли она в Ленина. И она призналась».

Что странного было в поведении Каплан, из показаний Батулина не ясно, но обстоятельства задержания действительно выглядят очень странно. По свидетельству Батулина получается, что он начал беседовать с Фанни еще на заводском дворе, но само задержание произошло уже на Серпуховской площади, когда Фанни остановилась и начала рыться в портфеле, роняя из него бумаги…

Как остроумно заметил В. Воинов в очерке «Отравленные пули»: «Фанни Каплан была схвачена комиссаром Батулиным поодаль от места покушения лишь по классовому наитию: Фанни стояла с зонтиком под деревом в вечернем полумраке, чем и вызвала подозрения комиссара»…

Тем не менее, когда из разговора выяснилось, что задержанная — 28-летняя эсерка Фанни Ройдман Каплан, считала, что «дальнейшее существование Ленина подрывало веру в социализм», у преследователей отпали последние сомнения.

Тогда, в горячке расследования, как-то и внимания никто не обратил, что эта полуслепая еврейка не то что попасть в Ленина из револьвера не могла, но едва ли сумела бы и разглядеть его в кромешной тьме августовского вечера…

Покушение на В. И. Ленина удивительно напоминает убийство товарища Володарского.

Задолго до покушения начинаются разговоры о возможности покушения.

Известно, что в 14 часов 17 минут В. И. Ленину позвонил секретарь МК РКП(б) В. М. Загорский. Он предупредил о грозящей опасности и просил воздержаться от поездок на митинги.

Так и осталось неясным, знал ли что Загорский, или же его встревожило покушение на Урицкого. Хотя, если бы речь шла только о тревоге, вызванной выстрелом Каннегисера, логичнее было бы предостеречь Ф. Э. Дзержинского…

Так же, как Володарский перед смертью, В. И. Ленин переезжал в этот вечер с митинга на митинг. Стреляли в него на заводе Михельсона в Замоскворецком районе, а до этого В. И. Ленин выступал вместе с А. М. Коллонтай и Емельяном Ярославским на другом конце города, в Басманном районе, в здании Хлебной биржи.

Обстоятельство это существенное и совсем не случайное.

Ораторское воодушевление, возбуждение, которое возникает при общении с большими массами слушателей, — притупляли бдительность…

Рассуждая на свою любимую тему «Две власти. (Диктатура пролетариата и диктатура буржуазии)», В. И. Ленин говорил, что — о, ужас! — местечковые «большевистские деятели отданы на растерзание чехословацким наймитам и российским белогвардейцам».

— У нас один выход, победа или смерть! — возбужденно выкрикивал В. И. Ленин.

Он не уточнял, у кого это у нас…

Не до того было.

Не до того было охваченному возбуждением В. И. Ленину, и как-то и не обратил он внимания, что с хлебной биржи они уехали без охраны.

Более того, охраны не оказалось и на заводе Михельсона.

«Как-то получилось, что никто нас не встречал», — свидетельствовал С. К. Гиль, водитель машины Ленина.

Ответив на вопросы, Ленин направился к выходу. Едва он вышел, как в дверях возникла давка. Во дворе гранатного цеха было темно. Ленин направился к автомобилю, и тут прозвучали выстрелы.

Часы показывали тогда…

Увы…

Времени покушения мы тоже не знаем…

Странные дела происходят с временем последних августовских дней 1918 года. Оно как бы размывается…

В. Д. Бонч-Бруевич уверяет в своих воспоминаниях, что он узнал о покушении в 18.00, когда Ленин выступал еще на Хлебной бирже.

Официальные историки, основываясь на опубликованном в «Правде» обращении Моссовета, долгое время утверждали, что покушение произошло в 19 часов 30 минут.

Фанни Каплан на допросе показала, что пришла на завод Михельсона около восьми часов вечера.

Водитель В. И. Ленина С. К. Гиль на допросе 30 августа 1918 года, сразу же после покушения, сказал, что они приехали на завод Михельсона около 22 часов. Выступление Ленина длилось около получаса, и получается, что выстрелы раздались примерно в промежутке 22 часа 30 минут — 23 часа 00 минут. В принципе, показания Гиля подтверждаются и тем, что первый допрос Фанни

Каплан в ближайшем Замоскворецком военном комиссариате состоялся в 23 часа 30 минут{378}.

Когда же тогда стреляли в Ленина и почему, если стреляли около десяти вечера, Яков Михайлович Свердлов знал об этом заранее?

Еще более запутанным выглядит вопрос об оружии.

Мы уже приводили свидетельство Стефана Казимировича Гиля, который утверждает, что заметил женскую руку с браунингом, а потом ему под ноги бросили револьвер, который он тоже почему-то не подобрал…

Обыск арестованной Каплан в Замоскворецком комиссариате производила чекистка Зинаида Легонькая вместе с Д. Бем и З. Удотовой{379}.

В вещах Каплан нашли железнодорожный билет в Томилино, иголки, восемь головных шпилек, сигареты и брошку.

Ну, а в портфеле у Каплан Зинаида Легонькая обнаружила браунинг.

И все бы хорошо, да вот беда — этот браунинг появился в портфеле Каплан только после допроса Зинаиды Легонькой 24 сентября… 1919 года, а тогда, 30 сентября 1918 года, о нем никто и не упоминал.

Более того, в газетах тогда появилось сообщение, что «Чрезвычайной комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии»{380}.

Самые первые допросы Фанни Каплан вели председатель Московского трибунала А. М. Дьяконов, член коллегии ВЧК, будущий начальник охраны Ленина А. Я. Беленький. Присутствовал при допросе и Я. М. Свердлов.

Как вспоминал чекист А. И. Фридман, Яков Михайлович Свердлов буквально обрушил на бедную Фанни Каплан целый шквал вопросов.

— Кто вы?! Фамилию назовите! Кто поручил вам совершить это неслыханное злодеяние?! Вы эсерка?! Вы агент мирового капитализма?!

Странно, но Яков Михайлович спрашивал у Фанни Каплан то, о чем он знал уже в 22.40, когда, может быть, никто еще и не стрелял в В. И. Ленина…

Это ведь Я. М. Свердлов написал тогда:

«Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина… Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов»{381}.

Должно быть, не желая расстраивать Якова Михайловича, Фанни и признала себя виновной: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению».