Круги в пустоте - Виталий Каплан

Снять бы их сейчас из снайперской винтовки, уныло подумал Митька. Увы, тут ничего круче лука еще не придумано.

Показался кассар. Так и не спешившись, он тащил на тонком, но прочном аркане одного из нападавших. Невысокий, но крепенький парень, на вид лет двадцати, не старше. Впрочем, кто знает, сколько ему по правде? Митька еще в городе понял, что здешние люди зачастую кажутся моложе, чем на самом деле.

Пленник дрыгался, упирался, но ничего не мог поделать. Петля стягивала ему руки и торс, и сколько тот ни старался разгрызть веревку зубами не получалось.

Харт-ла-Гир соскочил, наконец, с седла. Подошел к пленному, легко увернулся от удара ногой и принялся деловито связывать юношу. Вскоре тот был неподвижен, и единственное что мог - злобно озираться, как пойманный волчонок.

- Митика, иди сюда, - велел кассар. - Ты цел? Ничем не зацепило?

- Угу... А что вы будете с этим делать?

Кассар нехорошо усмехнулся.

- Сейчас мы с ним поговорим. И он нам расскажет, кто и с каким заданием их послал. Мы будем говорить недолго, ибо разбойники могут вернуться с подкреплением. Но и отпущенного нам богами времени хватит, чтобы вытрясти из него все.

Харт-ла-Гир повернулся к валяющемуся в траве парню.

- Ты понимаешь мою речь?

Тот мрачно молчал.

- Очень жаль, потому что тогда тебя придется учить правильной олларской речи. Учить с помощью вот этого...

Он вынул из-за пояса широкий, со слегка изогнутым лезвием нож.

- Вы что, его пытать будете? - встревожился Митька.

Кассар безмятежно улыбнулся, показав ряд крепких, удивительно белых зубов.

- Думаю начать с его пальцев. Сперва на ногах. Затем пойдем выше...

Рассеянно вращая нож в ладони, он приблизился к парню.

- Ну? Начинаем урок олларского?

Митька, подскочив сзади, решительно ухватил кассара за плечо.

- Господин Харт-ла-Гир, не надо! Это... это жестоко.

- Да? - ядовито процедил кассар. - Ничуть не более жестоко, чем изрубить нас ломтями, что и собирались делать эти вон молодчики. Ничуть не менее жестоко, чем обстрелять нас ночью отравленными стрелами... или вспомни, что хотел сотворить с тобою Салир-гуа-нау, ночной хозяин порта. Вот я и хочу побеседовать с этим благовоспитанным молодым человеком на понятном ему языке. Да, ему сейчас будет больно... но ничуть не больнее, чем тебе ночью. А мне надо понять, кто же дергает за все эти ниточки.

- Но ведь это... - сморгнул Митька внезапно выступившие из глаз слезы, - это... ну нельзя так. Ну не по-человечески... ну ладно, когда кулаком или там ремнем... но пальцы резать... Это ведь все равно как... - он замялся. Слова "фашисты" в олларском языке, конечно же, не было.

- Митика, - раздраженно повернулся к нему кассар, - ты мне мешаешь, а времени у нас действительно очень мало. Я не собираюсь сейчас с тобой спорить, я буду делать свое дело. И если ты еще раз откроешь рот... ты сейчас еще слишком слаб, чтобы тебя пороть... но вот если связать так же, - кивнул он на пленника, и заткнуть рот набедренной повязкой, то уж это твоему драгоценному здоровью никак не повредит. Так что выбирай. Или ты сидишь молча, или - веревки.

- Только попробуйте, - пытаясь справиться со слезами, пробурчал Митька. - Я тогда... я тогда убегу, вы не уследите.

- Ты уже однажды пытался мною командовать, - сухо обронил кассар. Вспомни, чем кончилось. Больше у тебя это не пройдет. Впрочем, хорошо, что предупредил - теперь я на ночь, пожалуй, буду тебя связывать. На всякий случай. А теперь закрой рот. Не можешь смотреть - отвернись. Или лучше вон пойди к Угольку, напои его. В мешке еще достаточно воды.

Митька, однако, не мог сдвинуться с места. Сидя на корточках, он широко раскрытыми глазами смотрел на происходящее.

- Ну, - ухмыльнулся кассар, поднеся к глазам пленника нож, - ты вспомнил язык?

Парнишка судорожно кивнул.

- Вот и славно. Итак, слушай. Мне надо знать, кто вы такие, кто вас сюда послал и как в точности звучал приказ. Не вздумай лгать - если ты знаешь, кто я, то знаешь и то, что я умею отличать вранье от правды. Если не знаешь просто поверь, что оно так. Скажешь правду - я отпущу тебя. - Чтобы я погиб в степи от жажды и ястребов? - с ненавистью выдохнул юноша.

- Не пытайся казаться глупее, чем ты есть, - возразил кассар. - Скоро сюда с подкреплением вернутся твои товарищи. И найдут тебя здесь - связанного, побитого, но живого. Дальнейшее зависит от тебя. Сумеешь доказать им, что молчал - будешь жить. Нет - твои сложности. А меня интересует лишь то, что я спросил. Кто, зачем и как. Говори.

Пленник долго не отвечал. Потом мрачно выдохнул:

- Я верен своему слову, я верен своему Роду, я верен своим богам. Язык мой не предаст.

- Вон как? - ненатурально удивился Харт-ла-Гир. - Ладно же. Я тоже верен своему долгу. Приступим.

Митька дернулся, видя, как неуловимым движением кассар схватил левую ступню юноши и положил ее себе на колено, а потом, приставив к мизинцу острие ножа, коротко, но сильно резанул.

Кровь выплеснулась одновременно с криком - сдавленным, отчаянным, звериным.

- Вот так, - кивнул кассар, аккуратно обтирая лезвие пучком травы. Как видишь, я не шучу. - Он брезгливо поднял с земли что-то и поднес к самому лицу пленника. - Вот, одного пальца у тебя уже нет. Теперь очередь второго. Понял?

- Я... - хрипло, плачуще выдохнул парнишка, - я скажу.

Но что он сказал, Митька уже не слышал. Неудержимым потоком хлынула из горла омерзительная, вонючая рвота, в глазах помутилось, запрыгали острые зеленые пятна, и он со стоном упал лицом в траву. И сейчас же милосердная тьма сомкнулась над ним.

- Очухался? - ворчливо спросил кассар, переворачивая Митьку на спину. - Сходи умойся, там еще осталась вода. - Какой же ты все-таки... с белой звезды...

Митька поднялся.

Все вокруг было по-прежнему - зависло в небе жгучее солнце, прокатывался по верхушкам трав легкий ветерок, пугливо шмыгнула какая-то мелкая зверушка. Невозмутимый Уголек бродил невдалеке, шумно вздыхал, время от времени наклонял шею и щипал сухую траву.

И пленник тоже никуда не делся. Черным мешком он лежал навзничь, освобожденный от веревок, и ветер ласково трепал его длинные темные волосы.

- Он все рассказал, - удовлетворенно заметил Харт-ла-Гир. - Да, все как я и думал.

- Вы... - прошептал Митька... - вы убили его! А ведь обещали...

- Да, обещал, Митика. Чего не пообещаешь, лишь бы развязать туго завязанный язык.

- Но ведь... Вы же сами... это же подло!

- Подло, - вздохнул кассар. - Но необходимо. А знаешь, кто виноват в его смерти?

- Ну, кто? - недоверчиво буркнул Митька.

- Ты. Именно из-за тебя мне пришлось зарезать парнишку.

Митька отшатнулся, с ужасом глядя на кассара.

- Но почему?

- Ты просил его не пытать? Ты говорил, что это низко, подло, не по-человечески? - скучным голосом перечислил Харт-ла-Гир. - Ты ставил мне условия, угрожал побегом? А ведь все это говорилось при нем. Теперь посмотри на все это его глазами. Раб смеет вмешиваться в дела господина, раб смеет требовать от господина, при этом раб требует милости к врагу, чуть было его самого не убившего. Мыслимо ли такое? Бывают ли такие рабы? И может ли в таком случае истинный господин тут же, на месте, не отрезать безумцу его поганый язык? Отсюда простой вывод - ты не настоящий раб, а я не настоящий господин. Мы оба с тобой притворяемся. И более того - таких, как ты, ужасающихся пытке, в нашем мире нет. Никто не просится в застенок, но пытка другого - обычное дело, в ней нет ничего странного. Отсюда вывод - ты чужой в нашем мире. Пускай этот юноша, - кивнул кассар в сторону трупа, - сам бы и ничего не понял, он все равно бы рассказал своим, а уж там найдется, кому приложить палочку к палочке. Они охотятся за тобой, Митика, но еще не знают, где ты именно и кто именно тебя сопровождает. Поэтому подозревают всех, кто более или менее подходит под описание. Поэтому в степь высланы разъезды, поэтому подкуплены кочевники. Степь, однако, большая, а куда мы движемся, наши враги не знают. Но стоит им понять, что это именно ты, а не просто похожий на тебя мальчишка - и все их силы будут брошены сюда. Можно кое-как отбиться от одного отряда, да и то... вспомни ночь и стрелу. Но отбиться от целой армии не смог бы ни один... а куда уж мне... Ты понимаешь, что такое армия? Ты видел, как лавиной несется конница? Ты видел, как сплошной цепью идет пехота? Ты знаешь, что такое боевые колдуны... впрочем, у сарграмцев их нет, но от этого не легче. Ты выдал себя своей неуместной жалостью. А ведь сколько раз я тебя предупреждал - слушайся меня, я лучше знаю, какие пути ведут к жизни, а какие - в нижние пещеры.