Свидетели Крысолова - Игорь Пронин

— Идите же! Или будет поздно!

Дмитрий подтолкнул Наташу, и она с гортанным звуком исчезла в стене, вся, кроме вцепившейся ему в куртку руки.

— Крысолов! — вдруг вспомнил Живец. — А какую компенсацию ты собираешься взять с города?! Неужели действительно уведёшь за дудочкой детей?

— Нет. Я просто забираю будущее, как договаривались.

Наташа с той стороны сильно потянула, и Живец больше ничего не успел спросить. Он исчез из города, в очередной раз не получив объяснения, и в то же мгновение луну полностью заслонили облака. Крысолов отнёс лавочку на место и несколько минут пытался укрепить её в прежнем положении, но согнутый пластик не желал держаться в креплениях.

— Ничего не понимаю, — сдался наконец пришелец и выпрямился.

— Хорошая работа, — услышал он. — Я рад.

— Хорошая работа, как всегда. Дети ушли, урожай собран.

— Всего два ребёнка на целый город! Неужели они смогут возделать новое поле... И такие разные! Я здорово устал от них. — Крысолов снял шляпу и утёр воображаемый пот. — Всё получилось как надо?

— Хорошая работа. А теперь пора посмотреть на новое место.

— Я готов! — Крысолов с явным воодушевлением поправил на плече мешок, потопал на месте ногами. — Там не найдётся немного соли? Я был очень занят здесь.

— Ты найдёшь соль.

Продолжая разговор, Крысолов зашагал по набережной, повинуясь чьим-то указаниям.

— Я ещё увижу этих двух?

— Нет, тебе не скоро придётся посетить тот мир. Урожай созреет ещё очень не скоро.

— Это хорошо. Мне трудно объяснять. А сюда нужно будет вернуться?

— Возможно, Крысолов. Но скорее всего нет. Почва истощена. Ничего уже не вырастет. Мы не уверены до конца. Не думай об этом. Ты должен хорошо выполнять работу.

— Я буду стараться! — пообещал Крысолов, и разговор с невидимым собеседником окончился.

Он дошёл до пустынной дороги, немного покрутился на месте, а потом уверенно направился к ближайшему столбу. Обхватив его рукой, Крысолов двинулся по часовой стрелке, и почти сразу под его ногами заскрипел песок. Сделав полный оборот, он оказался в совершенно тёмном месте, услышал рядом журчание ручья. Под рукой вместо гладкого бетона теперь был грубо обтесанный камень.

— Пещера, — тихо сказал Крысолов и почувствовал щекой прохладный ветерок. — Выход слева. Не забыть бы про соль.

ЭПИЛОГ

Они вышли из леса, взявшись за руки. Перед ними оказался большой луг, траву на котором кто-то подъел почти под корень, наискосок пересекал широкий ручей. Солнце, точно такое же, как и в покинутом мире, висело почти посредине неба. Оно ослепило людей, заставило зажмуриться, прижаться друг к другу, будто слепым.

— А здесь жарко, — сказала Наташа. — И воздух такой... Даже голова кружится.

— К этому привыкнем... — Дмитрий из-под руки огляделся. — Вроде никого... А где же наши друзья?

— Они везде, — вспомнила Данилова. — Будь осторожен, старайся не проявлять к ним вражды. Крысолов сказал, что дичи здесь достаточно, и я думаю, что...

— Он много чего сказал, — оборвал её Дмитрий. — У меня осталась почти полная обойма и несколько сигарет. Не считая одежды, это всё, что мы имеем. Ах да, зажигалка... Надо найти убежище.

— Что? Зачем?

— Убежище, какое-нибудь место с одним входом. Пещера или хоть нора... Это чужой мир, Наташа.

— Нет, мы не должны пытаться выжить здесь одни, — не согласилась Данилова. — Всё равно тильзиты нас отыщут. Кроме того, я уверена, что мы сможем найти с ними общий язык. Дичи достаточно, а ты всё-таки очень многому сможешь их научить. Ты же видел, Кривонос не проявил никакой агрессивности, он просто...

— Ты просто в него влюбилась, — вздохнул Живец. — Извини, Наташа, но с тобой что-то происходит. Мне бы не хотелось остаться здесь единственным понимающим человеческую речь. Боюсь, именно к тому дело и идёт.

Наташа смутилась, вырвала у него руку. Мужчина, не выпуская из рук оружия, прошёлся по кромке леса, потом позвал её:

— Смотри! Это след.

Большой муравейник был разрушен почти полностью, на его руинах остался отпечаток огромной трёхпалой лапы. Наташа вспомнила сон, утыканного шипами зверя. Что-то зашуршало наверху, оба отпрянули в стороны и увидели крупную толстую обезьяну. Ничуть не стесняясь людей, она тянулась к ярко-красному плоду.

— Совсем как у нас, — обрадовалась Данилова.

— Я не разбираюсь в обезьянах, — признался Живец. — Но драться бы с ними не хотел, у неё лапы — как мои ноги. Может быть, это действительно обычная обезьяна, орангутанг какой-нибудь. Но про трёхпалых тварей такого размера я ничего не слышал, и ещё: у этих муравьев по восемь лап.

С опаской поглядывая вверх — больше всего Наташа боялась, что толстяк просто свалится на них, — она нагнулась над насекомыми. Действительно, они напоминали земных муравьев лишь на первый взгляд. Эйфория, охватившая Наташу от вида этого чудесного, чистого местечка, окончательно прошла.

— Мы ведь не знаем даже, что здесь можно есть, — вспомнила она. — Живец, надо искать тильзитов. Я пойду первой, я постараюсь им объяснить, что ты неопасен.

— Это они прекрасно знают, — хмыкнул Живец.

— Вспомни, что сказал Крысолов! Здесь мы сможем понимать друг друга.

— Не очень хочется проверять.

Наташа вздохнула и пошла прямо через луг. Поигрывая пистолетом, Живец остался в тени деревьев. Он выставил одиночный огонь — без запаса патронов много не постреляешь. Правильно ли она поступает? Наверное, да. Если с тильзитами удастся договориться, то рано или поздно люди встанут во главе племени дикарей, пусть даже одного из многих. Крысолов ещё сказал что-то о долгой жизни, но это выяснится только со временем и только если у них с Наташей это время будет.

Провалившись в черноту квадрата, Живец сразу увидел далеко впереди свет. Пригибаясь и оглядываясь, они с Наташей пошли к нему, и оба не смогли определить, в какой же момент свет оказался и сзади. Ещё несколько шагов — и они оказались в джунглях, влажных и тёмных. Дмитрий, не слушая протестующую Наташу, немедленно вернулся, но всюду были только джунгли.

Дмитрий стоял, поглядывая то на уходящую Наташу, то по сторонам, и пытался оценить происшедшие в нём изменения. А что-то действительно изменилось — только вот что?

Прежде всего, ему было страшно. Не так, как прежде: прежде Живец боялся лишь проиграть. А теперь он столкнулся со страхом животным, не имеющим практического смысла. Вот он стоит под деревом, и никто на него не нападает, и в руке пистолет, а так и тянет ссутулиться, даже побежать вслед за Даниловой. Если это и есть человеческое желание жить, то приобрёл Живец немного.