Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

– Что я вижу?! – радостно воскликнул самый толстый и розовощекий из компании. – Оньгъе в компании с эльфом? Ниски, я не сплю? Или, может быть, сегодня какой-то особенный день?

Квартерон с грязной каштановой шевелюрой игриво хохотнул в ответ, но тяжелый топор в его руках выглядел совсем не игрушечным.

– Оньгъенская собака моя. Родня как-никак.

– Трахни рыжего, как дед бабку твою трахал. Авось понравится, – предложил смуглокожий красавец со сломанным носом.

Головорезы довольно заржали. Предстоящая забава их весьма привлекала. И они, и даже Пард прекрасно понимали, что двое против одиннадцати просто не могут выстоять. Типичная оньгъенская внешность Парду приносила одни только неприятности, начиная от проклятий, брошенных негромко вслед крестьянкой, и заканчивая тяжелыми побоями. Даже сбрив бороду, он оставался бритым оньгъе, безошибочно узнаваемым в глухую безлунную полночь.

– А что будем с чучелом делать? – вопрошал тем временем толстяк – главарь.

– Прирезать его…

– В Морокене за остроухих дают десять монет серебром…

– Да на кой нам эльф?

Предложений было много, и разнообразием они не отличались. Пард невольно покосился на Ириена. Тот нимало не смутился и на высказывания разбойников обращал внимания не больше, чем на ветер в кронах местных кривых сосен. Но едва главарь сделал шаг в его сторону, эльф неуловимым движением подхватил мечи и принял недвусмысленную стойку. Определенно, он собрался драться.

– А ты совсем тупой, – усмехнулся толстяк. – Считать не умеешь?

– Умею, – сказал эльф и без всякого предупреждения пошел в атаку.

Мечи в его руках ожили, и за их бешеным блеском Аннупард не сумел разглядеть тех быстрых, текучих движений, которые превратили эльфа в неуловимую тень. Брызги крови расцвели под росчерками его мечей.

– Девять, – сказал Ириен.

Два трупа молча рухнули в начинающую желтеть траву и тем самым побудили к действиям остальных разбойников. Одного, того самого квартерона, Пард зарубил сразу и схватился еще с двумя. Ему повезло, потому что оба оказались не слишком умелыми мечниками. Он тоже не мог похвастаться каким-то особым мастерством, но все же четыре года на войне дают больше практики, чем многие годы грабежа беззащитных. Тем временем Ириен максимально сократил преимущество противника посредством стремительного отсекания голов, рук и ног. Пока Пард справился с одним из своих врагов, тех усилиями эльфа осталось всего трое, в том числе толстяк. И очень скоро наступил момент, когда эльф сказал:

– Один. Устраивает такая арифметика?

В правый глаз и сонную артерию главаря одновременно были направлены лезвия эльфьих мечей. Оказался ли этот аргумент недостаточно весомым, или у толстого помутилось в мозгах от ошеломительного отпора, но он дернулся вперед и умер в тот миг, когда сталь пронзила его мозг.

– Сволочи, – беззлобно сказал Ириен, обтирая оружие от крови. – Такой кролик пропал.

От ужина остались только затоптанные головешки, а никаких иных запасов у них не имелось.

– Опять ложиться спать голодными, – констатировал печальный факт эльф. – Давай посмотрим, может быть, у этих гадов что-нибудь съестное найдется. – И он принялся деловито потрошить походные мешки разбойников. – Помоги мне узлы развязать.

Добыча оказалась скудной. Три лепешки, сваренное вкрутую яйцо, яблоко и пригоршня орехов.

– Маловато, но для ужина сойдет, – вздохнул Пард.

– Жаль кролика, – отозвался Ириен.

Впервые оньгъе полностью согласился со своим исконным недругом. Они быстренько оттащили поверженных бандитов в ближайший овражек, справедливо полагая, что за довольно прохладную ночь те не успеют завонять. Предварительно эльф снял с главаря почти новые ботинки подходящего размера, а с квартерона – красивую куртку из серой замши.

– А ты большой мастер на мечах сражаться, – сдержанно отметил Пард.

Он не мог не похвалить эльфа, не признать очевидного, хотя совсем не хотелось это делать. Самое противное то, что эльф принял похвалу как должное, ничуть не смутившись и никак не отреагировав.

– Как же сталось, что ты попался в плен к какому-то провинциальному психу? – довольно ядовито спросил оньгъе.

Эльф в задумчивости почесал макушку.

– Я сам долгое время не мог понять свою ошибку. Обычно я чувствую… ну, могу ощутить подвох. Но тут… Он присоединился к торговому обозу в Тало. И ничем не выделялся среди других. Обычный помещик, пожалуй, даже приятнее в обращении, чем большинство нобилей. Скорее всего, у него это была обычная тактика. Попасть в обоз, присмотреться, кто из охраны и путников чего стоит, а потом дать своей банде условный знак. Я бы, положим, отбился… мм… разными способами, но он уронил мне на голову кувшин пива и успел застегнуть на шее… ту штуку.

Лицо Ириена исказилось от едва сдерживаемого отвращения. Возможно, даже к самому себе.

– Женщин изнасиловали и перерезали, детей… я не буду тебе рассказывать… а меня и еще нескольких купцов взяли в плен.

Пард пожал плечами.

– Я понимаю, что за купцов можно взять выкуп, а от тебя какая выгода?

– Не было никакого выкупа. Купцов просто запытали. До смерти.

– А тебя?

– И меня, – молвил эльф и демонстративно отвернулся, не желая продолжать разговор.

Он медленно сжевал свою долю ужина и завернулся в одеяло.

– Ложись спать, Пард, – напоследок посоветовал Ириен. – На сегодня с нас развлечений достаточно.

Оньгъе злился на Ириена весь следующий день, стараясь не смотреть на эльфа без особой нужды. Более того, он эльфа ненавидел всей душой, всем сердцем. За то, что тот стремительно, невозможно быстро для человека выздоравливает, нарушая все мыслимые законы исцеления плоти. За то, что не жалуется на дикую боль в плохо сросшихся пальцах. За то, что не просит помощи. За то, что, даже покалеченный, он остается опасным и страшным врагом. За то, что переживет не только его самого, Аннупарда Шого, но и его внуков. За то, в конце концов, что оньгъе привязался к нему. За все сразу.

Как просто устроено было мироздание еще совсем недавно. Нет, Пард не был одержим манией величия человеческой расы и фанатиком веры тоже не был даже в годы доверчивой юности, но вообразить себе путешествие на пару с эльфом он не мог даже в самых горячечных снах. И еще одно он понял – что ненавидеть много проще и удобнее, чем сделать попытку понимать.