Молчаливая роза - Кейси Марс

Хватка Джонатана оставалась крепкой, но неуловимо изменилась: в ней появилось что-то неотступное, неотвратимо властное. Девушка ощущала влажное тепло его губ, жадные удары горячего языка и отвечала ему с той же жадностью. В висках стучала кровь, сердце колотилось так неистово, что готово было разорваться, в венах бурлило пламя страсти.

Пальцы Джонатана оставили лицо Девон, обхватили ее затылок и впились в волосы. Он целовал ее нежно и обдуманно, чувственно покусывал губы и глубоко просовывал язык. В его прикосновениях ощущалась настойчивость и спокойная безнадежность. Девон отвечала на его ласки, понимая, что по-другому он вести себя не может. В этот миг то, что стояло между ними, не имело значения: велась психическая атака на ее чувства, торжествовала невероятная по накалу физическая тяга. Джонатан длил и длил поцелуй, и Девон не выдержала: она закинула руки ему на шею, тесно прижалась к мускулистой груди и толстой, пульсирующей крайней плоти, недвусмысленно говорившей о том, что сейчас произойдет.

— Джонатан… — прошептала она, когда Стаффорд принялся, не отрывая губ, спускаться от шеи к ложбинке между грудями. Его пальцы недолго повозились с пуговицами ее жилета, раздвинули полы, скользнули в чашки черного кружевного лифчика и принялись тискать груди и массировать тугие маленькие соски, пока Девон не застонала.

— Я хочу тебя, — хрипло прошептал он. — О Боже, как я хочу тебя…

В ответ Девон прижала к себе его голову и долго, страстно поцеловала в губы. Она ощущала, как его руки двинулись вниз, задрали юбку и начали ласкать ее бедра. Эти руки застыли только на мгновение — когда Джонатан нащупал пояс с чулками и крошечные черные трусики-«бикини». Затем он издал низкий горловой звук и спустил этот фиговый листок с ее бедер. Трусики соскользнули на пол, и Девон перешагнула через них. Джонатан раздвинул ей ноги, провел руками по ляжкам, положил ладонь на промежность, а затем его палец скользнул внутрь.

— Как горячо. Как тесно и мокро…

Девон застонала.

— Нравится, нет?

— Да… — прошептала она, не в силах остановиться, да и не желая этого.

— А так? — Он ввел второй палец и стал поглаживать крошечный бутон между бедрами.

— Да, ох, да…

Девон услышала, как со скрежетом скользнула вниз молния; затем Джонатан поднял девушку, заставил обхватить ногами его бедра и глубоко проник в нее.

— О Боже… — Белое пламя пронзило ее тело. Большие руки Джонатана сжимали ее ягодицы, раз за разом поднимали их, а затем резко опускали, насаживая на жесткое древко. Голова Девон запрокинулась, волосы рассыпались по плечам, а Джонатан все вонзался и вонзался в нее, пока оба не дошли до неистовства. Лишь когда женщина поняла, что Джонатан вот-вот кончит, а вместе с ним и она сама, Стаффорд остановился. Он по-прежнему держал себя в руках.

— Обними меня за шею, — приказал мужчина. Когда Девон повиновалась, он понес ее и посадил на маленький антикварный столик. Все еще не выходя наружу, обвитый ее широко разведенными ногами, Стаффорд снял с Девон черный жакет и кружевной лифчик. Сильные смуглые руки сжали ее груди. Все его высокое, сильное тело двигалось в такт с пальцами, ласкавшими ее соски. Девон едва не зарыдала от блаженства: Она выгнула спину и впилась ногтями в его плечи, но Джонатан не обратил на это никакого внимания.

— Вот как могло бы быть у нас с тобой, — мстительно прошептал он. — И даже еще лучше.

Эти слова причинили Девон острую боль, но новый приступ страсти, наслаждения и все возраставшего желания заставил ее забыть обо всем на свете.

— Джонатан, о Боже, Джонатан…

Она кончила так яростно, так стремительно, что чуть не умерла. Жидкое пламя обожгло ее тело, перед глазами вспыхнул оранжевый огонь и заплясали раскаленные добела звезды. От неистового наслаждения дрожали ноги.

Джонатан тоже кончил. Казалось, после испытанного оргазма он сразу стал меньше ростом. Они долго стояли так, не в силах разъединиться. Наконец Джонатан освободился и застегнул молнию на брюках. Затем он стащил с нее туфли на высоком каблуке, швырнул их в сторону, взял Девон на руки и понес в спальню. Сев на край кровати, он принялся остервенело срывать с себя одежду, пока Девон снимала юбку и чулки.

Джонатан откинул покрывало, опустил ее на матрас и лег сверху, опершись на локти, чтобы не придавить Девон своим весом.

В короткий миг передышки она поняла, что гнев подогревает его страсть. Тело его снова затвердело и запульсировало. Джонатан лег между ногами женщины и одним рывком вновь овладел ею. Руки Девон тискали его плечи, ощущая бугры мускулов, чувствуя каждое движение сухожилий и костей. Огненная лава вновь затопила ее тело.

Хотя внутренний голос шептал Девон, что надо остановить его, иначе порыв бесстыдной похоти закончится болью и угрызениями совести, но другая, более свободная, более безрассудная часть сознания желала сгореть в огне его страсти, соединиться с ним и остаться так навсегда.

Именно эта часть одержала решительную победу, именно она отвечала на его могучие удары, на бешеный ритм его движений. Вечная и непобедимая чувственность заставляла Девон переплетаться с ним ногами, выгибать спину и двигаться навстречу. Все та же неистовая страсть, вынуждавшая ее прижимать к себе голову Джонатана, просовывать язык в его губы, гладить его грудь и плоские медные соски.

Но когда они кончили, верх взяла другая — ласковая, нежная, любящая часть ее души, знавшая, что напряжение, так долго владевшее телом Джонатана, рано или поздно подойдет к концу. И эта тоскующая часть беззвучно рыдала, когда Джонатан откатился в сторону.

Стаффорд свесил свои длинные ноги с края кровати, встал и начал одеваться, демонстративно не смотря в ее сторону.

— К Алексу я тебя больше не пущу, — притворно спокойно и равнодушно сказал он.

Девон вытерла слезы, не желая, чтобы он видел их.

— А мне и не нужно. Я уже узнала все, что хотела.

Его рука, застегивавшая рубашку, застыла на месте.

— Он рассказал тебе о пожаре?

— Да.

Джонатан повернулся к ней. Его лицо напоминало лишенную выражения маску.

— Что он сказал?

Девон пыталась отвечать ему тем же тоном.

— Главным образом то, что было написано в газетах… что он видел в пламени что-то ужасное… Он сказал, что это был мужчина.

— А что еще?

— Что никто не верил ему… а потом заплакал.

Джонатан склонился над ней и обеими руками вцепился в изголовье кровати.

— Он плакал? Ты уверена?

— Да, но это ведь не так страшно, правда? Мне показалось, что он сам хотел рассказать все. Ему было нужно с кем-то поделиться.