Хвост судьбы - Юрий Валин

— Я решетку вмиг вынесу, — просипел бородач. — Если ступеньки выдержат.

— А дальше? — поинтересовался Морверн, пробуя острие своего ножа. — Только высунемся — посекут. У них и ножички и топоры.

— Враз надо, — сказал Лодер. — Все одно порежут.

— Не бухтёрь. Уже догадались, — в ярости прошипел Морверн.

На палубе завопили, застучали сапогами…

— Давай! — Морверн подпихнул Сиплого. — А мы держим.

Ступеньки трапа застонали — ножищи здоровяка уперлись еще сильнее — решетка наверху тоже трещала. Эри с разбойником и Лодером снизу удерживали грозящий рассыпаться трап…

…Капитан Фуаныр стоял у парапета, разглядывая подступающих бунтовщиков. Топоры, кинжалы и даже молот на длиной ручке, капитана не пугали. Несколько раздражал дротик, по явному недосмотру оказавшийся в руках паршивых сухопутчиков. Фуаныр презрительно оттопырил губу, и, держа руки за спиной, повторил:

— Предлагаю одуматься. Суд будет справедливым.

— За борт его!!!

Бунтовщиков, стоящих на ногах, оставалось шестеро. Одного славно угостила повариха, второй, юркий живчик, так вроде бы неплохо работавший на снастях, схлопотал нож от самого капитана. Еще двое из шести были порядком подпорчены: одному кухонный кипяток обварил ляжку, второй заимел резаную рану на предплечье. Полагаясь на свое умение обращаться с метательными ножами, сэр капитан намеривался сохранить как можно больше людей живыми и работоспособными. «Козе» нужна команда. С чего эти дурни сейчас-то взбеленились?

…Бежали к трапу, размахивая плотничьими топориками и ножами. Эх, придется жестко останавливать. Фуаныр с сожалением погладил оплетку рукояти метательного ножа…

…Взмах — резкий, почти неуловимый. Крепкий мужчина, уже вскочивший на ступеньки трапа, раскинул руки, словно налетев на стену… Рев подбадривающих себя бунтовщиков мгновенно стих. Попятились… В тишине осуждающе поскрипывала «Коза» — шхуну разворачивало бортом к волне…

— Я говорю — одумайтесь, — раздраженно рявкнул капитан. — Слышите, увальни блинские?

Мерзавцы на оскорбление не откликнулись — отволакивали своего храбреца. Рукоять ножа торчала у того изо лба, кровь неторопливо наполняла глазные впадины. Собственно, могли бы и не возиться — уже не сотоварищ — корм стурвормий.

— Эй, капитан, всех не перережешь, — с яростью сказал бездельник, что на кличку Медный откликался. Этот крепко сжимал дротик. Явно из зачинщиков, как капитан и предполагал.

— Так я всех и не хочу. Может у вас какие требования? Поторгуемся, — со слабой надеждой предложил Фуаныр.

Обе руки его опять были за спиной. В поясных чехлах сидели еще два метательных, за мягким голенищем сапога ждал своего часа испытанный морской. М-да, попрыгать придется. Собственно, сами они дураки…

Бунтовщики не отвечали. Шушукались, затем двое, бочком, не спуская взгляда с капитана, двинулись к каютам. Не велика хитрость — надеются арбалеты захватить. Нужно было стрелялки вместе с остальным оружием запереть. Впрочем, чужими арбалетами много не настреляешь. Значит, семейные олухи глупый бунт не поддержали. Это хорошо. Может, и не околели в кубрике?

Возню в запертом кубрике Фуаныр слышал. Слышал стоны дурака с обваренным лицом, шорохи поварихи, запершейся на камбузе. Скрип частей обиженной «Козы», хлопанье ненадежного шкота… Шхуна требовала внимания. Да, сейчас олухи приволокут арбалеты, и тогда самому капитану придется бунтовщиков атаковать. Всех не резать и самому сильно не подставиться — вот достойная задача. Ничего, мнившему себя хитрецом Стругу, без глаз хитрить трудно, Медный тоже обожжен и растерян. Лиха повариха, этого не отнять. Жаль, уж такую отъявленную фигню стряпает…

…Лихая повариха затянула зубами узел повязки. Руку жгло невыносимо, слезы катились по щекам. На палубе что-то притихли. Кончено? Долитый котел побулькивал на огне, на столе лежал наготове большой разделочный нож. Гиана знала, что клинком ничего сделать не сможет. Не тому училась. Да и левая рука сейчас вовсе отвалится. Нож, побрякивая, подкатывался к бортику столешницы. Корабль крутило. «Козе» не нравилось происходящее. Потонет. И все потонут. Хотя, тонуть не так больно, как обвариваться. Клэ-Р попробовала и того, и другого…

За дверью пробежали. Начали возиться у двери пассажирской каюты. Барить лезут. Бедняга Го, совсем ведь девчонка, к такому непривычная. Нет, какое барить? Тогда бы с гианы начали. Не по соблазнительности, а потому что фокус с кипятком любого раздразнит. Обваренный Струг, слава Доброму богу, отполз вдоль борта подальше от камбуза. Но ведь не сдох, временами вон как душераздирающе стонет. Не могли о нем, а, следовательно, и о поварихе, скоты-бунтовщики позабыть. А Сиплый, видимо, уже не придет…

Клэ-Р стиснула в кулаке черенок разделочного ножа и этой же рукой принялась осторожно отодвигать засов. Гиана обязана соображать быстро. В камбузе ничего не высидишь. Опомнятся мужчины. Они, конечно, в Углу Честности не бывали, но уж придумают, что именно над неловкой поварихой учинить…

…Один бунтовщик отжимал лезвием топора дверь «пассажирской» каюты, другой наваливался плечом… Клэ-Р смотрела в щелку, придерживая дверь камбуза. Ввалятся, можно будет заднего в спину ударить. Или подождать пока штаны спустят и займутся? А куда бить? Прямо в спину, наверное, неразумно. Там хребет… Не подумала научиться глупая гиана, а ведь что стоило спросить у разбойника. Или у кухонника. Он-то, наверняка, знал.

У штурвала что-то крикнул капитан. Жив, надо же!

Приободренная Клэ-Р крепче сжала нож.

Моряки с дверью, наконец, управились. Треснул запор, ввалились…

Ступить на палубу гиана не успела. В пассажирской каюте что-то глухо зарычало. Завопил матрос, второго вышвырнуло на палубу — рухнул с визгом, одной рукой зажимая лицо, другой слепо отмахиваясь топором… Над лежащим бунтовщиком стрелой пронеслось что-то невообразимое: четырехлапое, пятнистое… На долю мгновения ошарашенная Клэ-Р встретилась взглядом с ярко-желтыми круглыми глазами, но чудище уже пролетело мимо. Гиана с опозданием расслышала угрожающее низкое рычание…

На палубе и у штурвала орали. Клэ-Р туда соваться не собиралась. Тут дела тоже были. Валялся в дверях пассажирской каюты моряк: лица вовсе нет: одна кровавость разодранная и голова едва держится — гортань выдрана. Второй в борт тычется, взвизгивает как дитя, топор бросил. Сквозь растопыренные, пытающиеся закрыть лицо пальцы, кровь льется…

Клэ-Р нервно облизнула губы, примерилась тяжелым клинком. Умнее в горло, сбоку…

… — Давай! — шепотом заорал Морверн.