Сокровища чистого разума - Вадим Панов

– Ты учёл вероятность засады? Вполне возможно, мы наткнулись на дозор Мритского, и бронетяг всего лишь подвёл крейсер к замаскированной позиции ПВО.

– Возможно, – не стал спорить Фил. – Но с «Розы Халисии», которая тоже была неподалёку от места сражения, сообщили, что это был бой один на один. К тому же бронетяг трибердийский…

– Я помню! – гаркнул старик так, что зазвенели иллюминаторы. На несколько мгновений в кают-компании установилась гробовая тишина, после чего губернатор вернул на нос очки и принялся отдавать приказы: – Эскадре: скорость не снижать, курс прежний. «Доброте»: провести спасательную операцию, в противном случае я буду очень недоволен. «Роза Халисии» должна проконтролировать «Доброту» и взять на борт выживших цепарей, если они будут. Всё.

Саймон кивнул и вышел в коридор.

А Лекрийский помолчал, после чего негромко объяснил съёжившемуся в кресле Йорчику:

– Я ценю своих людей, но сейчас не имею права останавливаться. Карузо близко, Мритский наверняка нас засёк, и, если мы потеряем несколько часов на расследование и погоню за бронетягом, он успеет провести эвакуацию.

Глава 7,

в которой Вениамин хитрит, Рубен идёт напролом, Фил не сдаётся до самого конца, Тогледо входит в историю, Холь соглашается на всё, Сада демонстрирует завидное терпение, Гатов грустит, Йорчик едва не срывает банк, Бааламестре впадает в ступор, а Мерса радуется

Тревогу в Карузо сыграли, едва пришёл приказ с «Легавого», и даже немного поторопились: полковник Чеге ещё говорил с Вениамином, выслушивал последние инструкции, уточнял детали, а в крепости уже пронзительно выла сирена, и унтер-офицеры пинками наводили на расслабившихся подчинённых ощущение предстоящего боя. Никаких шуток: самая настоящая тревога, которая, скорее всего, закончится сражением.

Лекрийцы – это серьёзно.

Гражданские эвакуированы из посёлка и размещены в казармах Восточного сектора, специалисты Холя распределены по всем подразделениям: кого-то назначили санитаром в помощь медикусам, кого-то отрядили в пожарную команду, кого-то приписали к военным, подносить патроны, снаряды и заменять выбывших бойцов. Посёлок, мастерские и палаточный городок опустели, жизни в них нет, лишь ветер гоняет между постройками мусор, да бегают несколько обалдевших от неожиданной пустоты собак. Форт закрылся, заблокировал железными ставнями глаза-окна, ощетинился стволами орудий и пулемётов – для поверки – и тут же спрятал их за броневой защитой, ожидая бомбардировку, форт изготовился к тревоге меньше чем за час. «Повелитель неба» развёл пары и отошёл на четыре лиги к югу, а вот «Исследователю» Мритский приказал пока оставаться на земле и ждать дальнейших указаний.

Сам губернатор прибыл в форт к окончанию переполоха. Причём «Легавый Ке» – а он пришёл с неимоверной скоростью – приземляться не стал. Снизился, «корзиной грешника» высадил Вениамина и группу офицеров, после чего вновь набрал высоту, скорость и взял курс на юг, к Мритии, очевидно, отправившись за помощью. Остающиеся проводили крейсер завистливыми взглядами.

А ещё через десять минут губернатор широким шагом вошёл в кабинет Холя, где его ждали инженер и Агафрена.

– У меня мало времени, поэтому обойдёмся без лишних эмоций и вопросов. Только дело. – На «Легавом» Вениамин переоделся и потому явился не в кожаном костюме охотника, а в тёмно-зелёной форме офицера мритских стрелков, правда, без знаков различия. И – впервые на памяти Алоиза – при оружии: к портупее была прилажена кобура с пистолетом.

– К форту идёт лекрийская эскадра, полагаю, минут через сорок, самое большее – час они окажутся в прямой видимости.

Сидящая в кресле Агафрена шумно вздохнула, но и только, комментировать сообщение не стала, а вот Холь не удержался:

– Большая?

– Шесть цеппелей, – уточнил губернатор. – И не думаю, что их интересует точка перехода. Цеппели идут к форту.

– Твои враги?

– На Менсале отсутствует понятие «друзья».

Алоиз нахмурился – ему не понравилась неуместная шутка – и поправился:

– Я имел в виду другое: вы воюете?

– Возможно, – усмехнулся Вениамин. – На Менсале не принято объявлять о начале боевых действий, поэтому политическую обстановку я пойму, лишь переговорив с лекрийцами. – Тревога заставила губернатора собраться, стать серьёзным и деловитым, но при этом в его речи проскальзывали специфические остроты, а в глазах то и дело вспыхивал весёлый огонек, словно у человека, который с радостью вернулся к любимому занятию. – Пока же примите к сведению, что возможен любой сюрприз: они заблудились, перепутали курс, прилетели поздравить меня с днём рождения.

– Твой день рождения был три месяца назад. – Агафрена чуть изогнула бровь. Ей, так же как и Холю, не нравилась весёлость Мритского.

Шпаки всегда нервничают, когда военные улыбаются.

– Всё в порядке, дорогая, – успокоил жену губернатор. – Пока у меня всё под контролем.

– Пока?

– Повторяю: сначала послушаем, что скажут лекрийцы.

– Кхе… – Кашлянув, Алоиз показал, что ему неловко влезать в разговор супругов, но обстоятельства вынуждают. – Не будет ли разумнее поднять «Исследователь» в воздух и отвести его от форта? Ценное оборудование…

– Пусть остаётся на месте, – ровно ответил Мритский, повернувшись к инженеру.

– Почему?

Несколько секунд Вениамин внимательно и довольно прохладно смотрел на Холя, физически – снизу вверх, но по ощущению – стоя чуть выше, после чего спокойно объяснил:

– Потому что я так решил.

И Алоиз понял, что спорить не имеет смысла.

Губернатор же едва заметно качнул головой, показывая, что оценил покладистость инженера, прикоснулся к бороде, но гладить её не стал, заложил руки за спину и продолжил:

– Что бы ни задумали лекрийцы, у них ничего не получится: «Легавый» отправился за помощью, догнать его невозможно, и скоро к форту явятся наши доминаторы.

– Почему ты не улетел? – неожиданно спросила Агафрена.

– Что бы вы без меня делали?

– Как сейчас: ждали бы помощи. – Женщина выдержала выразительную паузу. – Какая разница, с тобой или без?

– Разница есть. – Вениамин улыбнулся, подошёл к Агафрене и нежно провёл пальцами по её щеке. – Я забочусь о своей безопасности, дорогая, но не бегу от сражений. Я – губернатор Мритии, форт Карузо – моя крепость, ты – моя жена, и ты здесь.

– Хочешь сказать, что твой прагматизм пал под напором гордости?

Вениамин наклонился и очень тихо, так, чтобы слышала только Агафрена, спросил:

– Может, дело не в гордости, а в любви?

Женщина вздрогнула, но ответить не успела: дверь в кабинет приоткрылась и на пороге застыл вестовой: