В барханах песочных часов. Экстремальный роман - Olga Koreneva

- Поняла! Только паспорта у меня еще нет, я его через два года получу, - отозвалась та. - А “бедная Лиза”, это что, теперь будет мое прозвище?

- Да, дитя мое покинутое несчастное, - сказала Пончик, - у каждого уважающего себя гражданина должно кроме имени и прозвище быть. У нас у всех тоже есть: Я, например, “Пончик”, Лена - “Саламандра”, Янка - “Золотая рыбка”, Александр Кириллович - “Демократ”, Ирина Николаевна с сегодняшнего дня “Застрельщица”. Тебе еще предстоит познакомиться с Кирным “Папуасом”, с Карповым “Терминальчиком”, не путай с криминальчиком. И наконец с Бобом по прозвищу “Шпион”. У тебя будет второе в нашей компании литературное прозвище. Но топиться не обязательно…

- А моему сыну, тогда, тоже надо придумать прозвище, - заметила Бедная Лиза.

- Охо-хо-хо! - заохала Янка, давясь смехом. - Ой, блин, помру! Неужели не ясно, что он “Космонавт”.

Разговор перебил телефонный звонок. Вновь звонили из милиции, и Трошину пришлось объясняться по поводу стрельбы во дворе.

Ему, как известному журналисту-демократу, в очередной раз поверили на слово, что пистолет был не настоящий, а купленный в комке пугач.

Положив трубку, Трошин вздохнул и заявил:

- Надо кончать с этим фондом, братцы, дело пухнет и пахнет керосином! Будем считать, что ФЧК выполнил свою миссию в лице спасения Бедной Лизы и ее ребенка. Поскольку обществу известно высказывание Достоевского о слезе ребенка, то ни одна собака теперь не посмеет нас упрекнуть в равнодушии к народному неблагополучию. Все!

Глава 14

2002 год. ФСБ, Следственный отдел

Туркин бросил взгляд на экран компьютера. Его мысли пришли в полный беспорядок. В какой-то миг реальность стала восприниматься им чем-то наподобие цветных линий, таких вот, вроде этих, на мониторе, образующих лабиринт. Да, лабиринт, в котором блуждает следствие…

- В самолете не было Ёхомбы, - проговорил он, вслепую нащупывая выход из мысленной сумятицы коридорчиков и переходов. Казалось, монитор отражает его ощущения…

- М-да, - протянул майор. - Знамо дело. В последний момент Старик внезапно покинул здание аэропорта, м-да. Его что-то спугнуло. Или кто-то. Вообще, Старик неадекватен, понять его нельзя. Хитрый, осторожный, но со странностями. Он ведь видения видит, может и узрел чего, или просто засек журналиста…

Туркин прошелся по кабинету мягкой кошачьей походкой, остановился у двери. Процедил:

- Что ему журналист? Его ничто не проймет.

Майор Челомей повернулся было к компьютеру, но тут же отшатнулся от него и произнес:

- Я лично сам этим занимался. Сам видел. Божмеров засек бегство Ёхомбы, и вернулся уже от трапа. Поймал такси, но Старик успел пропасть. Машина Старика как растворилась, ну как в воздухе растаяла, мы потеряли ее из виду. Божмеров заметался, стал расспрашивать, но никто ничего не заметил, будто и не было Старика вовсе, а ведь у него такая заметная, броская внешность. Странно? Странно. Вот и делай после этого выводы. Как вести Старика? Кстати, мы ведем его с самого начала, и не моя вина…

Алексей не договорил.

Федор закурил, опустился в кожаное кресло с высокой узкой спинкой. Нахмурился. Оба мужчины надолго замолчали. Майор разложил на столе распечатки документации и принялся тщательно их сверять со своими записями. Потом достал из ящика стола диктофон, вложил кассету, нацепил наушники.

- Итак, в самолете не было Рафиса-Янданэ Ёхомбы и Боба Божмерова, - нарушил он молчание.

Киллера тоже не было, - уточнил полковник. - Он прибыл в аэропорт с опозданием.

- Знаю, - бросил Челомей. - Мы давно ведем Оскара Мадору, но это первый случай, когда он опаздывает на дело. С ним такого не бывает, педант.

- Педантичен как немец, - подтвердил полковник. - Знаю я этот тип людей, и мне такие нравятся, честное слово. В этой истории много необъяснимого. Но вот что странно: почему террористы, уничтожив всех подчистую, оставили в живых двух молодых женщин? И что за странная история с явлением дьявола? Галлюцинации?

- Возможно, самолет попал на плантации Дьявольского Цветка? - предположил майор. - От запахов да от пыльцы вполне могут и глюки начаться. Только так можно объяснить всю эту чертовщину. Обе женщины потеряли память. Друг дружку они в упор не видели, нашли обеих рядом, в полшаге одну от другой. Обе твердили, что перенесли сексуальное домогательство нечистой силы. Вот, сам послушай, - Алексей протянул полковнику плеер.

- Да не надо, слышал уже, - отмахнулся Федор. - Их, похоже, чуть Сатана не изнасиловал, причем он менял облик, воплощался в голую бесовку эту, как ее… в Астарту. Бред какой-то.

- Чтобы во всем этом разобраться, надо обращаться к мистикам и эзоретикам, - сказал впроброс Алексей.

- Мистики, эзотерики, - повторил Туркин. - Разве это не одно и то же? Ладно, отвлечься надо, застопорились ведь. Давай сыграем в шахматишки, за доской есть разбег мысли. Мож, чего скумекаем, по ходу.

Федор выдвинул ящик секретера, достал доску, разложил на столе, стал расставлять шахматные фигурки из резной кости.

- Не люблю играть на мониторе, - бросил сосредоточенно. - Эти шахматишки мне презентовали зэки в Бодайбо в свое время. Было такое времечко, было…

- Изящная резьба, мастерски сработано, - привычно сказал Алексей. Он хорошо знал эту слабость полковника к любимым, памятным ему, костяным шахматам. И догадывался, что с ними у Федора были связаны какие-то особые воспоминания.

В ответ на ход Федора Алексей двинул свою ладью и раздумчиво произнес:

- Обе женщины уверяли, что террористы ни с того, ни с сего покончили с собой. Экспертиза это подтвердила. Но вот чего я не понимаю, совсем не возьму в толк, так это историю с французским младенцем.

Полковник сделал ход конем. Притушил сигарету. По селектору попросил у секретарши кофе на двоих. Девушка принесла поднос с дымящимися перламутровыми чашечками, поменяла пепельницы и вышла. Кабинет заполнил терпкий кофейный дух.

- Уф-ф, - втянул ноздрями запах Алексей. - До чего ж хорошо она заваривает кофе.

- Это кофе хороший, - бросил Федор. Он держал в воздухе фигуру, поглаживая пальцами ее точеный костяной корпус. - А насчет твоей непонятливости вот мое мнение: плохо работаешь. Не разберешься - уволю.

Он двинул короля.

- Поясняю, - продолжил, сжалившись, Туркин: - У Елены Трошиной в Париже родилась разнополая двойня. Мальчик был слабенький, и врачи частной клиники, бездетная супружеская пара, уговорили молодую мать временно оставить у них ребенка, так как везти малыша было опасно. А когда она согласилась на это, то врачи, воспользовавшись ситуацией, назревшей к тому времени, уговорили женщину отдать малыша им на усыновление, так как давно мечтали о ребенке. В тот период Елена узнала, по нашим сведениям, о гибели мужа, в то же самое время ситуацию усугубила авария в Москве - родители Трошиной попали в автокатастрофу и находились в больнице в тяжелом состоянии. Возможно, это было покушение на журналиста. Не исключено. Вся эта информация была так преподнесена Трошиной, приправленная ссылками на неспокойный политический фон в Москве, на то, что она с детьми может погибнуть на своей родине, и надо бы позаботиться о спасении хотя бы одного малыша. Что женщина поддалась на уговоры. Но родственники и подруги не одобрили в дальнейшем ее поступка. Сначала-то промолчали, но потом все высказали, и неоднократно. Впоследствии ее ближайшая подруга Яна уговорила навестить сына и попытаться забрать его, в крайнем случае выкрасть. Ну, понял?

- Это-то понятно, другое понять не могу, - обеспокоено ответил Челомей и сделал большой глоток из своей чашечки. - Как получилось, что…

Разговор прервал телефонный звонок. Полковник схватил трубку:

- Алё! Что? Где ты! - рявкнул, зрачки его сузились. - А, ты где? Точнее?

Глава 15

Начало 90-х

- Па, что у тебя за кассета вечно в мой плеер проникает, про духовное падение общества, про грядущие катастрофы из-за этого, прямо ужастик какой-то? У кого ты брал интервью?

Она собиралась бежать за молоком для Иришки и попутно слушать какую-нибудь легкую музычку, но теперь решила не брать плеер. Возможно, родители специально ей подсовывают жуткое душеспасительное интервью, с воспитательной целью.

Из кухни послышался отцовский голос:

- Лена, это очень интересный человек, профессор востоковед, путешественник, философ. Внимательно изучи его слова и обдумай. Звать его Ромгур.

Леночка набросила на плечи нубуковую курточку, сунула в карман электронную “малютку”. Она любила звонить из людных мест, рисуясь перед окружающими. Ей вовсе не хотелось думать о деградации общества и о страшных последствиях всего этого. И профессор Ромгур ее не интересовал. Ей было радостно, погода ведь такая чудесная! Москва изумрудилась клейкой зеленью, плясала солнечными лучами, ворковала нагретыми карнизами, и Леночке казалось, что она слышит слова: “Живи и радуйся, девочка моя, я вечный город, и нет никого в мире, кто бы решил мою судьбу за меня, радуйся и не сомневайся в моей правоте, я тебя берегу, радуйся, девочка моя!”