Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ - Алан Фостер

— Ваше великодушие поистине легендарно, господин. — Старый воин взял вожжи. — Н-но!

С ржанием и храпом упряжка рванула вперед по мощеной дороге, ведущей из крепости. Колесница летела вниз по склону горы. Перегриф кнутом лишь указывал коням дорогу, а Химнет Одержимый становился все бодрее от безумной гонки. Спустились к подножию, промчались сквозь апельсиновые, оливковые и миндальные рощи, мимо маленьких деревенских лавочек и фермерских домиков и въехали в пригороды столицы дивного, несравненного Эль-Ларимара.

Обернувшись, Химнет отчетливо разглядел крепость. Она венчала гребень самой высокой горы, господствовавшей над плодородными равнинами. Между тем с места, где сейчас находилась колесница, правитель не мог увидеть одну часть крепостного сооружения, некую башню. В этом невидимом остроконечном шпиле томилась единственная неосуществленная частица его самого, отсутствующий элемент совершенства…

Плохой сон, плохой угол обзора. Две плохие вещи за одно утро. Встревоженный, но полный желания освежиться, Химнет Одержимый отвернулся от своего удаляющегося убежища и вновь стал смотреть на улицы, несущиеся навстречу бешено летящим коням.

Мастерски управляя упряжкой, Перегриф крикнул своему сеньору:

— Куда желаете поехать, господин?

— Пожалуй, к океану. — Колдун немного подумал. — Мне всегда идут на пользу поездки к побережью. Во всем королевстве лишь океан способен хотя бы отдаленно сравниться со мной по силе.

Не говоря ни слова в ответ, воин щелкнул кнутом над конями, и те мгновенно свернули вправо на другую дорогу, чуть было не налетев на стаю домашних моа1. Почувствовав ускорившийся аллюр, эбеновые близнецы-миазмы, всегда следовавшие по пятам некроманта, придвинулись поближе к его каблукам. Когда воробушек с ярким оперением на миг укрылся от ветра позади колесницы, они тут же набросились на незваного гостя. Через секунду лишь несколько перьев выплыло из блестящего чернильного облачка.

Кони скакали мимо крестьянских телег, везущих товары на базар, обгоняли медлительные повозки с большими колесами, груженные дровами или распиленными бревнами. Кузнецы поворачивали законченные лица и глядели на господина сквозь сажу и искры своих горнов, а кормящие матери отрывали взгляды от младенцев и кланялись как можно ниже.

Колесница летела по суетливому городу, сверкающим видением карминного великолепия, равно озаряя и богатых, и нищих, пока наконец не достигла гавани. Химнет приказал возничему въехать на один из главных волнорезов, каменная поверхность которого была ровно покрыта коралловым цементом. Рыбаки, починяющие сети, и подростки, помогающие потрошить улов, кинулись врассыпную от надвигающихся подков. Сшибленные ведра и корзины покатились в стороны, их хозяева, избежав смертельной опасности, бросились подбирать рассыпавшийся улов.

В гавани клиперы с высокими мачтами и низкие «купцы» соперничали из-за места у причала с обтекаемыми речными суденышками и ленивыми баржами. Тут, где Эль-Ларимар встречался с морем, кипение жизни никогда не затихало. Чайки, бакланы и дракончики-нырки нападали на стоических пеликанов, ударяя их в отвисшие зобы, чтобы похитить улов. Если не брать в расчет неистребимый запах рыбы, Химнет всегда с удовольствием приезжал на дальний конец большого каменного волнолома. Отсюда ему была видна значительная часть его королевства.

Огромный город раскинулся на северо-восток, остановившись у гигантской стены Мотопс. Две тысячи лет назад ее воздвигли народы, населявшие центральные долины и равнины, чтобы защититься от кровожадных набегов варваров, кочевавших на крайнем юге. Уже давным-давно Эль-Ларимар продвинулся далеко на юг за пределы своего каменного заслона, но стена осталась — слишком большая, чтобы не обращать на нее внимание, и слишком крепкая, чтобы ее срыть.

На севере город карабкался на высокие холмы, благоухающие дубом и кедром, покрытые виноградниками и цитрусовыми рощами. На востоке неприступный вал вздымающихся ввысь Карридгианских гор отделял город от остального королевства, издревле создавал естественное препятствие как для захватчиков, так и для торговли.

Под правлением Химнета королевство процветало. Отдаленные вотчины платили Эль-Ларимару дань, вечно боясь навлечь на себя гнев его сеньора и господина. А теперь, после многих лет поисков и расспросов, ему принадлежала самая красивая женщина в мире. Впрочем, пока еще не совсем, признался себе Химнет. Ничего, время сломит ее сопротивление, а страстные мольбы преодолеют ее неприязнь.

В отличие от промысловиков, нанимавших лодки с командами, чтобы бороздить богатые рыбой воды за Эль-ларимарскими рифами, рыбаки-одиночки зачастую занимали места вдоль волнореза и забрасывали леску в сине-зеленое море в надежде выудить что-нибудь на ужин, а если не повезет, то хотя бы отдохнуть. Когда подъехал Химнет, все они поднялись и преклонили колени. Все — кроме одного.

Правитель помельче не придал бы значения подобной оплошности…

Сходя с колесницы Химнет приказал своему генералу оставаться на месте, чтобы сдерживать все еще разгоряченных жеребцов. В ореоле пурпура и великолепия, с развевающимся за спиной королевским плащом, он прошествовал к северной стороне волнореза, дабы посмотреть в лицо нерадивому. Перегриф наблюдал за господином с бесстрастным лицом.

Другие рыболовы при его приближении отступали к краю волнореза, прижимая к себе детей и стараясь сделаться как можно незаметнее. Меньше всего им хотелось привлечь внимание властителя. Это естественно, думал Химнет. Понятно, что простых людей смущает и даже немного пугает величие его присутствия. Так и должно быть. Это значительно упрощает рутину правления.

Именно поэтому он тратил время на то, чтобы потолковать с единственным непокорным, который не отозвался на его прибытие соответствующим изъявлением почтения.

Мужчина с заросшими щетиной щеками был одет в длинный комбинезон из какой-то грубой, кое-как сшитой материи. Рубаха с длинными рукавами была засалена, а ладони покрыты рыбьей кровью Он сидел на краю волнореза лицом к морю, держа в руке длинное удилище, а рядом с ним стояли два ведерка. В одном содержалась наживка, в другом — рыба. Ведерко с наживкой было полнее второго. Рядом сидел взъерошенный мальчик лет, наверное, шести, с удочкой покороче. Он украдкой поглядывал на властную фигуру, которая теперь уже высилась за его и отцовской спинами. Рыбак же с отсутствующим выражением лица не обращал внимания ни на того, ни на другого.

— Похоже, рыба проявляет к тебе так же мало почтения, как ты ко мне.