Ефим Сегал, контуженый сержант - Александр Соболев

Ефим пожал ее, недоверчиво поглядывая на издателя: не шутит ли, не разыгрывает ли?

-    Это правда? - спросил, волнуясь.

-    Ох, уж эти молодые авторы! Хе-хе-хе!.. Правда, Ефим Моисеевич, правда! Через три, максимум четыре месяца, ваша книжка будет на прилавках магазинов. Будет!

-    Большое спасибо, Даниил Борисович, - с чувством сказал Ефим, мысленно упрекая себя за недобрые мысли о таком хорошем человеке.

-    Благодарить будете потом, молодой творец, потом, - подчеркнул многозначительно издатель, - чтобы вам было известно, никакого редсовета у нас здесь нет. Тут я - един Бог! Выход книжки зависит исключительно от меня, посему можете быть уверены, что книжка и гонорар за нее у вас в кармане. Причем гонорар солидный... тысчонок под тридцать!

-    Сколько?! - растерянно переспросил Ефим.

-    Перестаньте меня смешить, я же сказал: примерно, тридцать тысяч... Вот чудак, право!

Домой Ефима несла могучая неведомая сила... Всего-то несколько часов назад он и помышлять не смел о такой фантастической удаче. Тридцать тысяч рублей, подумать только! Таких деньжищ у него сроду не водилось. Сказать по правде, он не был жаден до денег, не относился и к категории алчущих, стремящихся к наживе. Просто он так набедствовался, так обнищал за последние годы... Немудрено, что замаячившая в далекой перспективе финансовая удача слегка вскружила ему голову. Да это же чудо, твердил он, вырваться наконец-то из топкого болота нищеты, ощутить под ногами твердую почву материального благополучия! Они приобретут необходимую одежду, обувь, поменяют кое-что из мебели, а главное - не будут с тоской смотреть в завтрашний день! Как воспрянет духом Надя! Но она еще ничего не знает о привалившем счастье, несправедливо! Он влетел в ближайшую телефонную будку.

-    Надя! Наденька! - закричал взволнованно в трубку. -У нас большая радость... Нет, нет, по телефону говорить не буду. Отпросись, приезжай пораньше домой! Скоро будешь? Отлично, пока!

Считая себя сказочно разбогатевшим, он купил по дороге домой бутылку дорогого портвейна - из подвалов Абрау Дюрсо, шоколадные конфеты, шпроты и копченую колбасу - невиданное в их доме гастрономическое великолепие! Особо праздничное!

Он нетерпеливо поглядывал в окно. С минуты на минуту Надюша должна появиться... Вот и она! Спешит, почти бежит узнать сенсационную новость.

Не выдержав, Ефим стремглав бросился ей навстречу.

-    Говори, что там у тебя стряслось? - она задыхалась от бега и волнения.

-    Сейчас, сейчас все узнаешь.

Одним махом взлетели они на второй этаж, Ефим распахнул дверь в комнату. Глянув на пиршественный стол, Надя замерла на пороге.

-    Что это? В честь чего? - спросила она тихо, недоуменно.

-    В честь сногсшибательной новости! Слушай, удивляйся, радуйся: я - автор детской книжки! Да-да! - путаясь, сбиваясь, он рассказал о необыкновенном происшествии. - Понимаешь, Наденька, пока я пробирался по захламленному двору к издателю, раза три споткнулся, подумал: быть беде. Но, как видишь! Уму непостижимо: через несколько месяцев моя сказка увидит свет! Получим кучу денег! Теперь нам черт не брат. Плевать на Щукину! Давай выпьем за удачу.

Надя почему-то не спешила поднять свою рюмочку. Рассказ мужа показался ей малоправдоподобным. С недоверием и тревогой слушала она не совсем последовательный, очень странный его монолог, с опаской глядела на лихорадочно блестевшие глаза - не заболел ли? Может быть, это последствие контузий?

-    Фима, ты сказал, что Щукина уволила тебя с работы? Я не ослышалась?

-    Да, она избавилась от меня по сокращению штата, уловка известная, вот, читай.

Надя прочла приказ, посерьезнела.

-    Не расстраивайся, Наденька, какое это теперь имеет для нас значение? Не подвернись счастливый случай с изданием книжки, я подал бы на Щукину в суд. Меня, как инвалида войны, в два счета восстановили бы в должности.

-    Ну и подавай в суд, - предложила после паузы Надя, - обязательно подавай.

-    К чему? Мы скоро с тобой разбогатеем. Завтра я получу зарплату и выходное пособие. Твоя первая получка на новой работе. А там...

-    Что - там? Давай рассчитывать на худшее: что если твой Даниил Борисович взял да обманул тебя?

-    Обманул?! Как обманул?

-    Очень просто, а вдруг?

Торжественность с лица Ефима будто ветром сдуло. Вопрос Нади разом спустил его с неба на землю. Он испугался.

-    Что ты говоришь? Красницкий - пожилой, серьезный человек. Правда... - Ефим замолчал, припомнив возникшее у него ощущение чего-то отталкивающего, затаенного в издателе. - Посуди сама, какой смысл ему водить меня за нос? Допустим, книжка ему не понравилась. Кто и что мешало ему распрощаться со мной не очень-то церемонясь. Логично?

-    Вроде бы, - неуверенно согласилась Надя.

-    Отчего же «вроде бы»? - возразил Ефим чуть упавшим голосом. И в его душу вкралось сомнение... Нет, быть не может, уж очень страшно было поверить, что его надежда - призрак. - Вот увидишь, вот увидишь, все будет в порядке, - успокаивал он больше себя, чем жену. - Давай-ка лучше выпьем за удачу!

Вино есть вино. Действует оно безошибочно, тем более на непьющих. Еще оставалось вино в бутылке, а повеселевшие, разрумянившиеся Сегалы, забыв о невзгодах и сомнениях, аппетитно закусывали, оживленно болтали, строили радужные планы.

-    Во-первых, - мурлыкал Ефим, - мы немедленно выкупим из ломбарда часы. На постоянную работу спешить не буду, попробую зарабатывать литературным трудом. А затем, догадываешься?

Надя отрицательно покачала головой.

-    Займусь-ка я всерьез поэзией. Если не теперь, то когда же? Наверно и талант, если его не развивать, увядает... Через каких-нибудь два года, - продолжал он грезить наяву, - выйдет первый сборник моих стихотворений. Переберемся из нашей берлоги в светлую, просторную комнату (отдельная квартира была выше его грез и фантазий), родишь ты нам сына или дочку, все равно. Мне тогда исполнится тридцать четыре, тебе - двадцать семь, всего-то! Вся жизнь впереди.

Приподнятое настроение Ефима передалось и Наде, чему способствовало и выпитое вино. До позднего вечера возбужденная, развеселившаяся пара беззаботно болтала о том, о сем. И даже не очень-то реальные планы представлялись вполне осуществимыми.

Глава девятая

Решено: Ефиму нет никакого резона судиться с Щукиной. Зачем зря трепать нервы себе и Наде? Известно: он без пяти минут Рокфеллер.

Утром, проводив Надю на работу, Ефим привел в порядок свой туалет и направился, как на праздник, в редакцию за расчетом. Сперва зашел в общую комнату. Алевтина, Пышкина и Жора были на своих местах.

-    Здравствуйте, коллеги! - голос Ефима звучал приподнято, немного даже артистично. - Бог в помощь!

Все трое, как по команде, повернули головы в его сторону. На лицах - удивление. У Анфисы Павловны - с ехидцей, у Алевтины - с недовольством, у Жоры - с холуйской глупцой.

-    Здорово, гуляка вольноопределяющийся, - не преминула кольнуть Пышкина. - Погляди-ка на него, Тина: блестит, как новый пятиалтынный. С чего бы?

Сверкнув васильковыми глазками сквозь стекла очков, Тина насмешливо определила:

-    Это Надька его нафуфырила по случаю увольнения из редакции, наверно.

-    Алевтина Михайловна, вы угадали! На нашей улице сегодня действительно светлый праздник: Надя на прекрасной работе, ее там хвалят, растет, не в пример некоторым, оба мы избавились от здешней творческой атмосферы. Как видите, поводов для хорошего настроения достаточно.

Заметив, что дверь в кабинет редактора приоткрыта, он говорил громко, с умышленной бравадой. И не ошибся в расчете. Из кабинета, словно орудие крупного калибра, выкатилась Щукина.

-    Хватит, Сегал, комедию ломать, - пробасила она, - вы лицо постороннее, попрошу вас немедленно покинуть редакцию.

-    Лицо постороннее?! - Ефим от души рассмеялся. - Возможно... Но с каких пор в редакцию запрещен вход посторонним лицам? Это вы сами придумали или реализуете новое руководящее указание?

Удар пришелся в самую точку: лицо Щукиной из желтого стало бледно-серым. Она открыла было рот, но не нашлась что сказать.

-    Чтобы не быть здесь посторонним, я могу, - пояснил Ефим, - восстановиться через суд.

Щукина усмехнулась, как бы себе на уме.

-    Не смейтесь. Бывают ситуации, когда и звонки из райкома в суд не срабатывают... Теперь я уйду... Не забудьте повесить на двери в редакцию предупреждение: «Посторонним не входить». Или, еще лучше, поставьте милиционера.

Щукина побагровела, молча ушла в кабинет, хлопнув дверью. А Ефим направился в бухгалтерию получить расчет и должным образом попрощаться со своим старым «другом», бухгалтером.

На великих радостях он забыл спросить Даниила Борисовича, когда следует явиться для оформления юридических отношений, без которых, он понимал, никакая книга не может быть издана. Как поступить - позвонить, поехать? И когда он раздумывал, что лучше предпринять, почтальон принес ему открытку от Красницкого. «Уважаемый тов. Сегал Е. М., - говорилось в ней, - издательство просит Вас явиться десятого сего месяца от одиннадцати до шестнадцати часов для заключения договора. Захватите с собой паспорт».