Башня из пепла (сборник) - Джордж Мартин

— Бледная Немочь, — сказал Сандерленд, — Я сверил координаты. Мы прилетели. Капитан уже вышел на связь. Здесь всем заправляют даньлай, и они разрешили посадку. Время тоже сходится: три субъективных месяца — три объективных месяца, насколько мы могли понять.

— А на обычной тяге? — спросил Холт. — Сколько мы летели бы на обычной?

— Вышло даже лучше, чем обещали даньлай. Бледная Немочь в полутора годах пути от точки, где мы находились.

Было еще слишком рано, и слишком велика была вероятность того, что седрийцы еще не впали в оцепенение. Но приходилось рисковать. Холт ворвался в первую попавшуюся хижину и ограбил ее подчистую, в лихорадочной спешке ломая и разбрасывая вещи. По счастью, обитатели пузыря уже отключились.

Безотчетно опасаясь встретить лисюгана, как две капли воды похожего на только что убитого, Холт не стал обращаться к скупщикам-даньлаям на главной улице. Вместо этого он отыскал лавчонку грузного слепого линкеллара. Огромные глазищи торгаша давно превратились в гнойники, но это не помешало ему надуть Холта. На всю добычу Майкл выменял только прозрачно-голубой шлем-яйцо и лазер. Оружие его изумило: оно точь-в-точь напоминало лазер Макдональда, вплоть до выгравированного на корпусе герба Финнегана. Но лазер был исправен, а это самое главное.

На улице толпились безработные звездолетчики всех мастей — настал час ежедневного променада. Холт яростно пробивался сквозь толпу к Западному Зрачку, а выбравшись в пустые переулки Каменного города, перешел на ровную трусцу.

Сандерленда дома не оказалось — бродил где-то, производя съемку местности. Холт схватил один из листов и торопливо нацарапал: «Убил лиса. Надо смываться. Спускаюсь под Каменный город. Там безопасно». Потом собрал все остатки провизии — запас недели на две или даже больше, если экономить, — запихнул все в рюкзак, закинул его на плечи и ушел. Лазер надежно покоился в кармане, шлем Холт пристроил под мышку.

Ближайший спуск находился в нескольких кварталах от дома — гигантский штопор винтового пандуса, ввинченный в землю в центре перекрестка. Холт с Сандерлендом часто спускались на первый подземный уровень, куда еще проникал свет. Но и там уже царил сумрак, душный и тоскливый. Во все стороны расходилась сеть туннелей, не менее запутанная, чем переулки на поверхности. Многие ходы уводили куда-то вниз. Но штопор, конечно, вел еще глубже, а там ответвлялись новые туннели, и с каждым поворотом становилось все темнее. Обычно туда никто не спускался, а те, кто все-таки отваживался, как капитан, никогда не возвращались. О том, насколько глубоко уходил Каменный город, ходили легенды, но проверить их было невозможно: приборы «Пегаса» на перекрестке Вселенной так и не заработали.

В конце первого полного поворота Холт остановился и надел голубой шлем. Тот оказался тесноват — щиток давил на нос, бока больно прижимали уши. Шлем явно предназначался для ул-менналетов. Впрочем, сойдет: есть отверстие возле губ, так что можно и дышать, и говорить.

Холт подождал, чтобы шлем прогрелся и начал светиться тусклым голубым сиянием. Тогда он пошел дальше, вниз по штопору, в темноту.

Пандус все поворачивал и поворачивал, и на каждом витке от него расходились туннели, но Холт продолжал спуск и вскоре потерял счет пройденным поворотам. За пределами маленького освещенного пятна чернела кромешная тьма. Тишина и горячий воздух затрудняли дыхание. Но страх гнал Холта дальше, и он не замедлял шагов. Вверху Каменный город был почти пустынен, но не настолько, насколько здесь. Даньлаи в случае необходимости туда приходили. Только внизу Холт мог чувствовать себя в безопасности. Он мысленно поклялся, что не сойдет со штопора, чтобы не заблудиться. Он не сомневался, что именно это произошло с капитаном и его спутниками: они углубились в какой-то туннель и, не найдя дороги обратно, умерли там от голода. Но с Холтом этого не случится. Недели через две он поднимется на поверхность и пополнит у Сандерленда запасы провизии.

Казалось, он идет вниз по винтовому пандусу уже несколько часов. Он шел и шел вдоль бесконечных стен, окрашенных голубоватым светом его шлема, мимо бесчисленных зияющих ответвлений, разбегавшихся во все стороны, манящих своими широкими черными пастями. Вокруг был только камень. Воздух становился все горячее и тяжелее, вскоре Холт начал задыхаться, но туннели казались еще более затхлыми. Впрочем, ему было все равно: он туда не собирался.

Наконец Холт достиг конца штопора и оказался перед тройной развилкой. Здесь были три одинаковые арки, вниз уходили три узкие крутые лестницы, изгибаясь так, что увидеть можно было лишь несколько ступеней. У Холта уже гудели ноги. Он сел, разулся и, решив немного пожевать, достал из рюкзака копченое мясо.

Все вокруг было погружено в кромешную тьму, а теперь, когда стихли его шаги, воцарилась еще и полная тишина. Если только… Он прислушался. Да, теперь слышны какие-то звуки, далекие, глухие. Какой-то гул. Холт жевал мясо и продолжал прислушиваться. Наконец он решил, что гул доносится из левого проема.

Доев, Холт облизал пальцы, обулся и встал. Держа лазер на изготовку и стараясь ступать как можно тише, начал медленно спускаться по лестнице.

Винтовая лестница поворачивала еще круче, чем пандус, не имела ответвлений и была очень узкой. Холт едва мог повернуться, зато не боялся заблудиться.

Звук становился громче, и вскоре Холт понял, что это не гул, а скорее вой. Потом что-то изменилось. Холт разобрал едва уловимые стоны и лай.

Лестница сделала последний крутой поворот, и Холт резко остановился.

Он стоял перед окном серого каменного здания странной формы и смотрел на Каменный город. Была ночь, и небо покрывал звездный узор. Внизу, возле восьмиугольного бассейна, шестеро даньлаев окружили седрийца. Они смеялись, заходясь частым истошным лаем, перетявкивались друг с другом и уворачивались от седрийца, если тот двигался с места. Седриец возвышался над ними, недоуменно стеная и раскачиваясь взад-вперед. Его огромные фиолетовые глаза ярко горели, боевые клешни щелкали.

Один из даньлаев медленно обнажил длинный зазубренный нож. Появился второй нож, потом третий, и вот уже вооружились все лисюги. Они пересмеивались между собой. Первый набросился на седрийца сзади, сверкнул серебристый клинок. Из длинного разреза в плоти молочно-белого червяка потекла черная кровь.

Жертва издала душераздирающий стон и неуклюже повернулась к обидчику. Даньлай отпрыгнул в сторону, но боевые клешни в отличие от корпуса действовали несравненно проворнее. Даньлая подбросило в воздух, он засучил всеми четырьмя конечностями и яростно взлаял, но тут клешня сомкнулась, и на землю лисюган упал, уже разрубленный на две половинки. Однако остальные продолжали смеяться как ни в чем не бывало и теснили жертву, кромсая ножами ее тело. Стоны седрийца превратились в вопли. Он снова предпринял выпад, и второй обезглавленный даньлай полетел в бассейн, но двое других уже отсекли извивающиеся щупальца, а пятый по самую рукоять вонзил клинок в раскачивающийся торс. Лисюги впали в неистовство, их визгливый лай заглушил вопли седрийца.