Холодные деньки - Джим Батчер

Это была прелестная вещица, белый мрамор с золотой инкрустацией букв и золотой пентаграммой:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ГАРРИ ДРЕЗДЕН.ОН УМЕР ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО.

— Ну да, однажды, — пробормотал я. — Но, вероятно, мне придётся сделать это дважды, чтобы засчитали по двум попыткам из трёх.

Я огляделся по сторонам. Приметил несколько групп, у которых должно быть, был экскурсионный тур в честь Хеллоуина, и стайку ребят, облачённых в дорогую чёрную одежду и мрачную косметику, пытающихся выглядеть умудрёнными жизнью. Несколько пожилых людей с живыми цветами в руках были единственными, кто пришёл на кладбище по делу.

Я глубокомысленно навис над своей могилой, ожидая момента, когда никто не будет смотреть в мою сторону. А затем спрыгнул вниз. Мои ноги с плеском погрузились в шестидюймовую толщу грязи, прикрытую дюймовым слоем воды — коварство прошедшего дождика.

Я немного присел, чтобы исключить возможность моего обнаружения, и открыл сумку.

Мои руки так тряслись, что открыть сумку с первого раза не получилось. Тряслись не от холода. Тряслись даже не из-за того, что я стоял на дне собственной могилы — чёрт, когда я был призраком, она была для меня самым уютным местом в мире, и это ощущение сохранилось до сих пор. Но я всё ещё не хочу умирать, не поймите меня превратно.

Было страшно даже представить себе, что стало бы со всеми теми людьми, о которых я заботился, если бы я умер в ближайшие несколько минут. Если я был прав, то следующая беседа может дать мне всё, что мне нужно. Ну а если не был… что ж, наверное, я мог бы надеяться, что умру быстро. Но у меня было плохое предчувствие, что чародеям, которые имеют свойство до такой степени злить других людей, ничего столь приятного и мягкого ждать не стоит.

На приготовления не понадобилось много времени. Земли и воды вокруг было полно, с ними не было проблем. Мне оставалось надеяться, что того небольшого количества воздуха, что у меня было, будет достаточно для призыва. С огнём могли бы возникнуть сложности, если бы я не продумал всё заранее. Но мне нужно было задействовать ещё одну первичную силу — ту, что могла призвать именно то существо, которое было у меня на уме:

Смерть.

И если создания заклинания из своей собственной могилы прямо на грёбаный Хэллоуин будет для этого недостаточно, то я, чёрт побери, не знаю, что ещё нужно.

Я встал на одну ногу и, при помощи взмаха руки и одного слова, заморозил большую часть воды в могиле. Потом опустил свободную ногу на лёд и вытащил другую из той части воды, которую оставил жидкой. Затем я заморозил и её тоже. Лёд не доставлял мне проблем… или, вернее, мои ноги немного скользили, но моё тело, казалось, привыкло к этому так же естественно, как приспособилось бы к перекатыванию мелких камней под ногами на гравийной дороге. Переживу.

Как только вода застыла, я достал остальной свой реквизит. Бутылку растительного масла, нож и спички.

Я взял нож и сделал небольшой надрез на левой руке, на мясистом участке между большим и указательным пальцами — поверх рубца, оставшегося от призыва королевы Феерии незадолго до этого. Из него хлынула кровь, а я тем временем поднял руку и срезал тем же ножом клок своих волос. Я взял волосы и использовал свою свежепролитую кровь в качестве клея, чтобы они не рассыпались, затем бросил их на поверхность льда. Ещё немного смерти, просто на всякий случай. Потом я налил масло вокруг волос с кровью и быстро поджёг его спичками.

Огонь и вода шипели и плевались, ветер завывал над моей могилой. Я положил руки на её края, закрыл глаза и произнёс слова призыва, наполняя их своей волей.

— Старая карга, предвестница! — начал я, продолжая сильнее и громче, — Вечная тень! Тёмный сон! Та, чей голод ненасытен, железнозубая, с незнающими пощады челюстями!

Я влил ещё ветра и воли в свои слова. Они обретали силу и вес в моей могиле и вырывались из нее сплошным потоком.

— Я, Гарри Дрезден, Зимний Рыцарь, и я должен поговорить с вами! Атропос! Скульд! Мать Зима, я призываю Тебя!

Я выпустил сдерживаемую силу в свой голос, и когда он прозвучал, я мог слышать, что птицы покинули свои укрытия по всему кладбищу. Также раздались крики и возгласы удивления туристов, или готов, или и тех и других. Я стиснул зубы и понадеялся, что они не обнаружат меня. Быть убитым Матерью Зимой не то же самое, как быть убитым Титанией. Возможно, это было бы чудовищным и грязным, — даже не битвой, а, по меньшей мере, бойней.

Если Мать Зима появится и захочет убить меня, я, наверное, просто рассыплюсь прахом или что-то вроде. Мать Зима была для Мэб тем же, чем Мэб была для Мэйв — сила на порядок высшая, чем Зимняя Королева. Я встречался с ней однажды, и она буквально связала один из самых мощных магических артефактов, что я когда-либо видел, за время нашей беседы.

Эхо моего призыва несколько раз пронеслось по кладбищу над моей головой, а затем…

А затем….

А затем — ничего.

Я сидел там некоторое время, ожидая, пока горящее масло шипело и плевалось на льду. Стекающая струйка масла сбежала к моей крови и волосам, и спустя минуту за ней последовал язык пламени. Для меня это было удачным. В любом случае, мне не хотелось бы оставлять после себя такие свеженькие мишени, разбросанные там, где их мог украсть кто угодно.

Я ждал, пока огонь не прогорел полностью, и на мою могилу снова опустилась тишина, но ничего не произошло. Чёрт возьми. Я не собирался выяснять, чего же на самом деле ждать от сегодняшней ночи, тщательно просеивая факты и пытаясь сопоставить их друг с другом. Не за то время, что у меня оставалось. Моим единственным реальным шансом было добраться до тех, кто уже знает, и заставить их говорить. Правда, стремление поговорить с Матерью Зимой, наверное, сравнимо с робкой попыткой вызова Люцифера, или, может быть, самой Смерти (если такое когда-либо случалось, в чём никто не может быть до конца уверен), но когда вам нужна информация от свидетелей и экспертов, единственный способ получить её — поговорить с ними.

Возможно, в моём вызове было не достаточно смерти, но я не хотел убивать какое-нибудь бедное животное лишь для того, чтобы привлечь внимание старушки. Но, вероятно, мне всё же придётся это сделать. Сейчас не время для излишней разборчивости — уж слишком многое поставлено на карту.

Я покачал головой, убрал свои инструменты, а затем лед прямо под моими ногами разбился вдребезги, и длинная, костлявая рука, покрытая морщинами, бородавками и пятнами, которая подошла бы телу, размером по меньшей мере футов двадцать, вымахнула оттуда и схватила меня за голову. Не за лицо. Всю мою голову, словно софтбольный мяч. Или, может быть яблоко. Грязные чёрные когти на концах узловатых пальцев впились в меня, пронзая мою кожу, и меня резко дёрнуло вниз, в долбаный лёд с такой силой, что на секунду я испугался, что моя шея сломается.