На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз

  — Теперь легче?

  — Боже мой! — распрямляясь осторожно, но безболезненно. — Это чудо.

  — Грасиас, Диос! — закричал исполнительный Альфонсито.

  — Я вам обязан, — догадался Джимми и спрятал пистолет обратно в кобуру.

— Я довольствуюсь своей жизнью, — предложил Уиллис. — Может быть, купить вам всем как-нибудь выпивку?

 —  Идем, здесь прямо за перевалом.

   Они направились в ближайший ковбойский салун.

— Это всё — чертова жесткая езда и другие активности в седле, — сразу же объяснил Джимми, — ковбои на самом деле просто прокляты, покажите мне человека, который всё время на лошади, и я покажу вам жертву острого люмбаго. Наверняка в ваших руках магия, док, возможно, вы нашли здесь свою землю обетованную.

Уиллис, к тому времени выпивший бессчетное множество порций красного виски, на мгновение вышел из полузабытья, чтобы обдумать эту оценку профессиональных качеств.

— Вы хотите сказать, что я мог бы открыть частную практику в одном из этих городов...

— Ну, наверное, не в любом городе, вам сначала надо навести справки — некоторые из этих городских эскулапов, открыв свою практику, не хотят конкуренции. Известны случаи жестокости.

— Дипломированные врачи? — изумился Уиллис. — Люди, призванные исцелять, проявляют жестокость?

—  И даже если вы не найдете город сию минуту, у вас всегда будет работа, ручаюсь.

 — Это как?

— Гастроли по кругу остео-как-его-там, просто всё время ездить и расширять круг, многие гуртовщики умеют это делать, никакого позора.

Вот как повернулась жизнь молодого Уиллиса Тернстоуна. Он путешествовал по Западу, лелея, кроме своих еретических талантов, мечты городского жителя — часто посещать не слишком ревностную церковь, встретить и жениться на достойной девушке с дипломом колледжа, созреть в местного «Дока», с которым без колебаний будут играть в карты, раз в неделю по маленькой, конечно... но одна случайная встреча с грозной бандой Джимми Дропа среди отравляющей разум вики посевной в креозоте пыльного плато направила его совсем в другую сторону.

Нельзя сказать, что обывательский императив прекратил диктовать ему свою волю. Он заметил, что начал дополнять свои остеопатические умения общемедицинскими, заказывал на востоке медицинские пособия, учился обрабатывать местных аптекарей в городах, через которые проносился, выяснил, что несколько субботних ночей проигрыша в покер могут стоить семестра в школе фармацевтов. К тому времени, как он ворвался в Теллурид и начал работать в Шахтерском госпитале бок о бок с д-ром Эдгаром Хэдли и медсестрой Маргарет Перилл, он был столь же доктором, сколь и они, работавшие в этой больнице, хотя долго не мог избавиться от привычки диагностировать редчайшие из возможных патологий на основании симптомов, о которых ему рассказывали пациенты. Поскольку они умирали или выздоравливали сами, и никто не вел учет, не было возможности узнать, насколько эффективно лечение, а он был слишком занят, чтобы провести надлежащее исследование.

Он встретил Лейк в Шахтерском госпитале, когда его вызвали к чернорабочему с простреленной рукой. Первым подозреваемым. Чье имя пришло Уиллису на ум, был Боб Мелдрум, который присутствовал здесь, но клялся, что лишь в качестве консультанта, инструктируя стажера-регулировщика, как поддерживать порядок на шахте.

 —  Готов предложить свои услуги, — сказал энергичный парень.

— Черта с два я их приму, — ответил Боб, — научись пользоваться своим 44-м калибром. Вот здесь, так, упс.

Слишком поздно, пистолет выстрелил и кровь шахтера перестала бежать к сердцу.

Лейк была в простом серо-белом платье, с покрытой головой и профессиональной манерой держаться, и с того мгновения, когда Уиллис ее увидел, он был обречен, хотя ему понадобилось несколько недель, чтобы это понять.

Они ездили на Форелевое озеро и устраивали пикники. Он приносил к ее дверям букеты подсолнухов. Однажды ночью он с налету сказал ей, что хотел бы, чтобы они поженились. Он встретился с ее матерью Мэйвой и на некоторое время вправил ей спину. Однажды кто-то упомянул, что Лейк сбежала с Дойсом Киндредом.

Это привело дока в такое отчаяние, что Джимми Дроп предложил отправиться в погоню за парой от его имени.

 — Сосунок ездил с нами, недолго, никому он не нравился — подлая маленькая кустарниковая змея. Ты хочешь убрать его с дороги, я сделаю это лично.

  — О, Джим, я не могу просить тебя об этом...

  — Не нужно просить, док, я навсегда перед тобой в долгу.

  — Навсегда — именно столько она будет тосковать, а где тогда окажусь я?

   Джимми нехорошо прищурился.

 —  Они так на это реагируют?

  — Просто хотелось бы исключить такую возможность.

—   Да... ну, да, понимаю...

Конечно, док не привык проигрывать. Лейк и близко не была похожа на девушку, которую, как он думал, он искал, чтобы устроить с ней жизнь, из-за нее все его планы вылетели в трубу, это был шанс «сделать неправильный выбор» в жизни достаточно рано, чтобы это принесло ему пользу. А теперь она сбежала с типом, слишком омерзительным даже для банды Джимми Дропа. Если она не стала великой потерянной любовью его жизни, она, возможно, могла бы стать невыслушанным комментатором этой жизни.

— Она что? С кем сбежала? — наверное, повторил несколько раз, потому что новость его оглушила.

— Верно, — док медленно кивнул, — я и сам до сих пор не могу принять эту мысль.

 — Это, конечно, не помогает, — сказал Фрэнк, — правда. Кто еще знает?

Острый вкрадчивый взгляд, которым его наградили, выражал не столько сочувствие, сколько научный интерес. Фрэнк почувствовал, как на него обрушилась подобно болезни иссушающая кожу лихорадка стыда.

—  Никаких идей, куда они могли поехать?

  — Если бы я знал, мудро ли с моей стороны тебе об этом говорить?

— У вас чувства к моей сестре и всё такое, так что не поймите это превратно, но...когда я ее найду, я убью шлюху. Окей? Его само собой, но ее — эту треклятую — даже не могу произнести ее имя. Насколько естественно, что это вообще могло произойти, док?

— Не знаю. Ты хочешь спросить — это хорошо известное психическое состояние или что-то такое? — он оглянулся в поисках своего экземпляра книги Пакпула.

 —  Черт. Наверное, я пойду убью кого-нибудь просто для практики.

 — Тебе надо успокоиться, Фрэнк. Вот, — небрежно царапая слова, ... — покажи этот рецепт в аптеке.

— Спасибо, но тем не менее. Наверное, что мне надо сделать — так это поговорить с Джимми Дропом.

— Я знаю, что они с Киндредом недолгое время ездили вместе, давно, но какова вероятность того, что они до сих пор на связи?

— Если нет, тогда, черт, нет смысла, — Фрэнк всматривался в свою шляпу, у него начали проявляться классические симптомы меланхолии и многого другого.

—  Конечно, они с папой много воевали, особенно, когда я был в Голдене, но это просто... Почему она не пошла дальше и не застрелила его, если так сильно ненавидела? В этом было бы больше смысла.

Док налил себе новую порцию на три пальца и дружелюбно помахал бутылкой перед Фрэнком.

—  Лучше не надо. Надо подготовиться.

— В отличие от звука или света новости распространяются с головокружительной скоростью, и даже не всегда по прямой, — сказал док.

Фрэнк сощурился на потолок.

  — Что...это значит?

   Док Тернстоун пожал плечами.

—   В этот вечерний час Джимми, как всегда, в «Лопнувшем пузыре».

Хотя эти старые новости уже не имели значения ни для кого, кроме Фрэнка, он всё равно пробирался по бессонному городу, надвинув шляпу до бровей, уверенный, что все, кого он встречал, были в курсе истории и ухмылялись при виде него с презрением или, хуже того, с жалостью — бедный глупый Фрэнк, узнал всё последним.

 Джимми Дроп — очень короткая стрижка с Арапахо-Стрит, блестевшая от барменского воска для укладки волос, усы, завитые в китайском стиле, фирменный монокль, непринужденно державшийся на месте — сидел в задней комнате «Лопнувшего пузыря» с компаньонами и играл в сложную игру зловещим ножом погонщика, лезвие которого применялось в случае возникновения неустоек. Судя по цвету его рубашки, Альфонсито оказался этой ночью наименее удачливым, к вящему веселью других.