НА КАКОМ-ТО ДАЛЁКОМ ПЛЯЖЕ (Жизнь и эпоха Брайана Ино) - Дэвид Шеппард

Проект Music For Films в конце концов оказался весьма выгодным делом — многие вещи в последующие годы были использованы в кино и телевизионных документальных фильмах, тем самым обеспечив Ино и EG понемногу, но постоянно «капающий» доход. Ино реалистично смотрел на полезность этих экспериментальных виньеток: «знал, что если выпустить пластинку [состоящую из этих вещей] в тогдашнем критическом климате английской рок-журналистики, тебя порвут на части, потому что всё это так не соответствовало тому, что тогда происходило — эти маленькие обрывки того или другого настроения, причём очень неагрессивные и ненаступательные.» Правда, со временем пришло и оправдание такого подхода. «Одна из этих вещей около 25-ти раз использовалась в разных программах», — сказал он Энди Гиллу из Mojo. «Она продолжается примерно 30 секунд, и делал я её примерно столько же.»

Естественно, EG были вне себя от радости, как и свидетельствует Дэвид Энтховен: «Music For Films оказался величайшим сэмплер-альбомом всех времён. Это была прекрасная идея — и идеальный способ донести музыку Ино до рекламного мира и т.д. Замысел принадлежал исключительно Брайану. Он был поистине великолепным торговцем. Уверен, что я просто сказал: «Отлично, я не против.»»

Тем долгим жарким летом 1976 года в Британии пользовались спросом капающие потоки совсем другого рода. На протяжении нескончаемых четырёх месяцев лазурных небес и сироккоподобных южных ветров большинство жителей страны изнемогало от странной, почти средиземноморской истомы. Это было время нормирования подачи воды, нашествий любопытно злобных божьих коровок и неистово-быстрых западноиндийских игроков в крикет, отбрасывающих английских отбивающих на дальние углы полей, выжженных до цвета сахарского песка. Ненормальности не ограничивались спортом и метеорологией. В июле НАСА объявило об обнаружении «лица на Марсе» — горного массива в марсианском регионе Cydonia Mensae, имеющего вид, сверхъестественно похожий на человеческое лицо. Как бы для того, чтобы подтвердить прекращение действия обычных законов, в августе непоколебимо надёжный механизм башенных часов Вестминстерского дворца испустил дух, и их знаменитый колокол — Биг Бен — прекратил издавать свой знакомый четвертьчасовой бой впервые со времён царствования Королевы Виктории. Ощущение волшебства рассеялось несколько позже, когда в том же августе культурная гармония ноттинг-хиллского карнавала была омрачена насилием и необузданным столкновением между местной чёрной молодёжью и неуклюжей столичной полицией. В сентябре, в ответ на подобные события, начало действовать движение «Рок против расизма» — что, несомненно, было подстёгнуто пьяной сценической проповедью рок-звезды Эрика Клэптона; в ней он хвалил дискриминационные взгляды члена Парламента от партии тори Энока Пауэлла и предупреждал о том, что Британия превращается в «чёрную колонию» — пример бесстыжего лицемерия со стороны человека, чья карьера была основана на «колонизации» афро-американского блюза.

Действительно, со стороны казалось, что музыкальный саундтрек этого лета сюрреального оцепенения и знойного непостоянства не поспевал за событиями. В конце концов, эта эпоха была отмечена банальными, но продающимися в громадных количествах такими первыми местами списка сорокапяток, как "Combine Harvester" The Wurzels и "Don't Go Breaking My Heart" Элтона и Кики. Однако под покровом внешнего благополучия окостеневшие структуры поп-музыки уже были готовы взорваться.

Упорно игнорируя торжества по случаю 200-летия США, которым предавались большинство их сограждан, 4 июля 1976 г. питомцы CBGB Ramones дебютировали в Лондоне в качестве разогревающей группы для Flamin' Groovies в Чак-Фарм-Раундхаузе; в процессе они оплодотворили нарождающийся английский панк своим стихийным «циркулярно-пиловым» семенем. В сентябре панк-фестиваль «100 клубов» дал настоящий старт британской панк-сцене — на той же самой площадке на Оксфорд-стрит, где любопытной музыкальной прессе впервые показались Roxy Music. В клубах рычащий неприкрашенный ритм-энд-блюз групп с Кэнви-Айленда Eddie & The Hot Rods и Doctor Feelgood пересекал пренебрежимо узкую границу между укоренившимся в Англии паб-роком и эмбриональным панком, осыпая своими худосочными ударами обречённо-раздутый живот прог-рока.

Пока бушевали эти липовые панк-войны, Ино возвращался в студию. По практическим и финансовым причинам проект студии звукозаписи с мистерами Уайаттом и Манзанерой был приторможен, и с конца весны Ино заходил в знакомые окрестности Бейсинг-стрит, чтобы вновь начать экспериментировать — опять с Реттом Дэвисом за микшерным пультом. Пора было записывать и вторую серию альбомов Obscure. Первый номер — Obscure No. 5, Voices And Instruments был посвящён британскому саксофонисту-экспериментатору Джену Стилу и как нельзя лучше малоизвестным вокальным пьесам Джона Кейджа. Ино был большим поклонником творчества Стила — его шепчущее произведение "Distant Saxophones" было ещё одной значительной прото-амбиентной пьесой. Кейджевские фрагменты должны были быть с радостью исполнены Робертом Уайаттом, калифорнийской джазовой клавишницей Карлой Блей и гитаристом Фредом Фритом — и должны были служить доказательством того, что кейджевская методология «процесс выше результата» время от времени может проявляться в музыке, производящей впечатление обманчивой доступности.

На пластинке Obscure No. 6 были записаны минималистские композиции бывшего коллеги Ино по Portsmouth Sinfonia Майкла Наймана. Это была первая записанная работа малоизвестного тогда композитора. Ранее в этом году Наймана, который пока был главным образом музыкальным критиком, попросили стать гостем-редактором специального выпуска журнала Studio International, посвящённого современной музыке. Он в свою очередь попросил Ино что-нибудь написать для журнала, и тот сочинил длинную статью под заголовком «Создание и организация художественного разнообразия». В этой диссертации связывались воедино многие темы, которые Ино излагал в своих случайных лекциях в художественных школах; она во многом основывалась на трудах Энтони Стаффорда Бира, чьи книги о кибернетике, организации рабочего места и непротиворечивых системах (в особенности Мозг фирмы: Управленческая кибернетика процесса организации) Ино читал на сон грядущий.

В своём трактате Ино соглашался с определением «эвристики», данным Стаффордом Биром, как «набора инструкций для достижения некой неизвестной цели при помощи исследования, которое постоянно или повторно оценивает продвижение к цели согласно некому известному критерию». Другими словами, это формализация иновского (вдохновлённого Джоном Кейджем) подхода «создать параметры, начать, посмотреть, что получится». В другом месте своего эссе Ино отвергал традиционную иерархическую структуру оркестра, сравнивая её с устаревшей структурой военного командования, и выдвигал идею, что ансамблевые иерархии представляют собой микрокосмы классовых систем того общества, в котором они существуют. Фактически это была академическая формализация мягко подразумеваемого переворота иерархии с ног на голову, имевшего место в Portsmouth Sinfonia. Ино также ссылался на «Параграф 7» из The Great Learning Корнелиуса Кардью (на выпущенной в 1971 г. фирмой Deutsche Grammophon записи этой пьесы Ино впервые появился на записи) и цитировал Страсть человека к хаосу: Биология, поведение и искусство — книгу литературного теоретика Морса Пекхема, которому искусство виделось «безопасной» ареной, в которой можно разрешить противоречия и проблемы реального мира. Эта гипотеза была глубоко дорога Ино, и он часто повторял её в своих интервью на протяжении последующих десятилетий. В Годе с распухшими придатками Ино перепечатал статью из Studio International, добавив предупреждение, что первоначальное её заглавие «вводило в заблуждение», и что статья «не очень хорошо написана, но идеи, по-моему, до сих пор справедливы».