Саддам Хусейн - Робин Апдайк

Самое главное, Саддам знал, что даже оборонительные возможности Ирака, его основная военная сила, была вовсе не такой надежной, как сперва могло показаться. Иракские операции во время ирано-иракской войны проводились при идеальных обстоятельствах. Огневая мощь Ирака намного превышала иранскую, в воздухе же он господствовал. И все же его мощная оборона неоднократно прорывалась фанатичными, хоть и плохо вооруженными иранскими подростками, наступление которых сдерживалось с большим трудом и временами с помощью химического оружия. Если бы Иран не был отрезан от своих основных поставщиков оружия и если бы Саддам не пользовался внушительной военной поддержкой почти всего международного сообщества, он, безусловно, эту войну проиграл бы.

Все это означало, что положение иракского вождя было гораздо более сомнительным, чем он его изображал, кичась перед своими подданными и всем миром. Сознавая, что конфликт не удастся ограничить линией фронта, он понимал, что чем дольше он будет продолжаться, тем более туманны будут его шансы после войны. Экономическое положение, которое толкнуло его на оккупацию Кувейта, значительно ухудшилось после вторжения, и долгая война, безусловно, нанесла бы сокрушительный удар по его надеждам на экономическое восстановление Ирака, а только на этом и держалась его власть. Длительный конфликт, вероятно, разрушил бы национальный, а следовательно, и моральный, и боевой дух, и вынудил бы его к унизительному уходу из Кувейта отнюдь не на его условиях.

Поэтому с самого начала военных действий стратегия Саддама была направлена к единственной цели: побудить коалицию к преждевременному наземному наступлению в Кувейте, что привело бы войну к быстрому концу, пусть даже ценою больших потерь со стороны Ирака. Такое столкновение дало бы ему лучшую возможность нанести и союзникам серьезный урон. Тут он надеялся на общественное мнение Запада, которое, видимо, потребует скорейшего прекращения войны. Как он выразился:

— Прольются не несколько капель крови, но реки крови. И тогда окажется, что Буш обманывал Америку, американское общественное мнение, американский народ, американские конституционные органы.

Но даже если бы этот оптимистический сценарий не осуществился, быстрый, но достойный вывод войск из Кувейта в ходе кровавой схватки, а не просто под давлением союзников, выглядел бы не так уж плохо. Он смог бы оправдать значение своего имени — «Тот, кто сопротивляется» — и выйти из конфликта, как новый Насер, который бросил вызов «мировому империализму» и при этом уцелел.

В попытке заманить союзников в скороспелое наземное наступление Саддам прежде всего отыграл израильскую карту. Ударив по главным населенным пунктам Израиля, он не только надеялся заслужить похвалу арабских масс и поставить в трудное положение арабских членов коалиции, но также рассчитывал на ответный удар Израиля. В свою очередь, можно было ожидать, что такая реакция заставит союзников, которые опасались, что обострение арабо-израильских отношений расколет военную коалицию, попытаться предотвратить такой ход событий и провести наземное наступление в Кувейте раньше, чем планировалось.

Указание на то, что Израиль и впрямь был неотъемлемой частью военной стратегии Саддама, было дано уже в первый день войны, когда посол Ирака в Бельгии, Зиад Хайдар, заявил, что решение об атаке на Израиль уже принято и что такая атака неизбежна.

Обещание Хайдара было выполнено вскоре: ранним утром 18 января три иракские баллистические ракеты ударили по Тель-Авиву, а две — по северному городу — порту Хайфа.

Хотя они и причинили незначительный вред, но поубавили эйфорию у коалиции, возникшую после первоначального воздушного удара, и породили опасения относительно реакции Израиля. Да и сами израильтяне были в замешательстве. Впервые с момента образования их государства его главные населенные пункты подверглись бесцеремонному военному нападению со стороны регулярной арабской армии. Не меньше раздражало израильтян и мучительное осознание, что их «втянули» в войну, которую они не вели, а они ничего не могут с этим поделать. Ответный удар, одно из главных оснований израильского стратегического мышления за последние четыре десятилетия, определенное не решал возникшей проблемы. Ответные удары предпринимались для того, чтобы обезопасить Израиль и дать понять возможным агрессорам, что их потери неизбежно превысят предполагаемый выигрыш. Но эта логика не подходила к данной ситуации, ибо агрессия Саддама была направлена на то, чтобы спровоцировать ответ, а не избежать его.

Если ответ играл бы на руку Саддаму, то бездействие тоже было делом рискованным. Подставлять другую щеку не только было не по нутру израильтянам, но это могло сильно повредить сдерживающей позиции Израиля в будущем. Учитывая унаследованную вражду арабов и евреев и пристрастное отношение их друг к другу, не было никакой гарантии, что арабы примут сдержанность Израиля за то, чем она была — за признак зрелости и силы. И действительно, если судить по восторженной реакции арабских масс на иракскую атаку, это действие было воспринято как демонстрация арабской силы и израильской слабости.

Разрываясь между этими противоречивыми обоснованиями, израильское правительство склонилось к решению, которого меньше всего ожидали Саддам и многие израильтяне, — к сдержанности. Правда, на это решение серьезно повлияли заверения американской администрации и других членов коалиции. В телефонном разговоре с премьером Шамиром Джордж Буш умолял о сдержанности и пообещал «тщательнейшую операцию по поиску и разрушению оставшихся у Ирака передвижных ракетных пусковых установок». Правда и то, что некоторые влиятельные лица в Иерусалиме были настроены ответить. Израильский начальник штаба, генерал-лейтенант Дан Шомрон, заявил, что «удар по мирному населению не может остаться безнаказанном», а его начальник, министр обороны Моше Арене сказал, что израильский ответный удар — неизбежен: «Мы заявляли и широкой публике, и американцам, что если на нас нападут, мы ответим; на нас напали — и мы определенно ответим. Мы должны защищаться». Все же решение удержаться отражало ясное осознание, что кратко-и долгосрочные преимущества сдержанности намного превышают немедленное удовлетворение от мщения.

Сдержанность Израиля спутала карты Саддама. Хотя он торжествующе заявлял, что «Навуходоносор возгордился в своей могиле», а «Саладин ибн Айюб славит величие Аллаха», он понимал, что его усилия втянуть Израиль в конфликт на начальной стадии войны пропали даром. Арабские члены коалиции не только не наградили его действия аплодисментами, но сирийцы, которые попали бы в наиболее неловкое положение в случае столкновения Ирака с Израилем, высмеяли поступок Саддама: