Жизнь поэта - Арнольд Гессен

Бенкендорф пришел в ярость. Он кричал:

- Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться и ими оправдываться!

Бенкендорф сам не читал «Литературной газеты», но не скрыл, что ему обо всем этом донес Булгарин.

Дельвиг заметил, что Булгарин у него никогда не бывает и он не считает Булгарина своим знакомым. Бенкендорфа это взорвало, и он выгнал Дельвига:

- Вон, вон! Я всех вас, троих друзей - тебя, Пушкина и Вяземского, - уже упрячу, если не теперь, то вскоре, в Сибирь!

«Три друга» и все их друзья возмущены были наглым поведением Бенкендорфа. Дельвиг решил жаловаться, но тогдашний министр юстиции, бывший член «Арзамаса» Блудов, вмешался в это дело и посоветовал Бенкендорфу извиниться перед Дельвигом.

Через некоторое время к Дельвигу явился жандармский чиновник и заявил, что сам Бенкендорф «по нездоровью» не может приехать, а прислал извиниться в том, что разгорячился при последнем свидании. Он сообщил при этом, что издание «Литературной газеты» будет разрешено, но только под редакцией ее сотрудника писателя Сомова, а не Дельвига.

Мягкого и впечатлительного Дельвига потрясла грубость Бенкендорфа. Его и без того слабое здоровье начало сдавать. Он простудился и 14 января 1831 года скончался.

«Литературная газета» в том же году, на тридцать седьмом номере, прекратила свое существование...

Ранняя смерть Дельвига глубоко взволновала друзей. Все его очень любили. Пушкин писал П. А. Плетневу: «Вот первая смерть, мною оплаканная. Никто на свете не был мне ближе... Помимо его прекрасного таланта, это была отлично устроенная голова и душа склада необычного... Он был лучший из нас».

Портрет Дельвига всегда висел в кабинете Пушкина над письменным столом, рядом с портретами Жуковского и Баратынского. И в наши дни они висят на том же месте в последней квартире Пушкина.

Дельвиг был редактором и издателем «Северных цветов». В свое время Пушкин напечатал в этом альманахе отрывок из «Бориса Годунова». А теперь не мог направить ему только что вышедшую целиком трагедию...

Обладатель баронского титула, Дельвиг не имел состояния, и друзья выпустили в пользу его семьи еще один номер «Северных цветов» на 1832 год. В него вошли последние неопубликованные стихи Дельвига, а Пушкин поместил две сцены из «Моцарта и Сальери» и около десяти стихотворений.

* * *

Наталья Николаевна Пушкина. С портрета В. Гау.

Два с лишним года прошло после первой встречи Пушкина с Натальей Г ончаровой.

В феврале назначено было венчание, но настроен был Пушкин совсем невесело.

За месяц до свадьбы он познакомил П. А. Плетнева со своими планами: «Полгода проживу в Москве, летом приеду к вам. Я не люблю московской жизни. Здесь живи не как хочешь - как тетки хотят. Теща моя та же тетка. То ли дело в Петербурге! Заживу себе мещанином припеваючи, независимо и не думая о том, что скажет Марья Алексеевна...»

В небольшом письме другу своих молодых петербургских лет, Н. И. Кривцову, написанном за неделю до свадьбы, Пушкин искренне, откровенно делится своими грустными мыслями: «Женат - или почти. Все, что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и противу женитьбы, все уже мною продумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. II n est de bonheur que dans les voies communes18. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся. - Я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностию.

У меня сегодня spleen19 - прерываю письмо мое, чтобы тебе не передать моей тоски; тебе и своей довольно...»

Собиравший записи и воспоминания современников о Пушкине, П. И. Бартенев писал: «Нам случалось видеть еще одно письмо Пушкина, написанное также почти накануне свадьбы и еще более поразительное по удивительному самосознанию или вещему предвидению судьбы своей. Там Пушкин прямо говорит, что ему, вероятно, придется погибнуть на поединке».

В новом письме Плетневу, написанном за два дня до свадьбы, Пушкин писал: «В июне буду у вас и начну жить bourgeois20, а здесь с тетками справиться невозможно - требования глупые и смешные - а делать нечего. Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния - я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок - я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять, по крайней мере, на свадьбе. Делать нечего, придется печатать мои повести...»

* * *

Пушкина тянуло отвлечься от тяготивших его мыслей, и однажды вечером он отправился с Нащокиным к своей давней знакомой цыганке Тане - Татьяне Демьяновне, которая так описывала тот вечер:

«Под крыльцо сани подкатили, и в сени вошел Пушкин. Увидел меня из сеней и кричит: «Ах, радость моя, как я рад тебе, здорово, моя бесценная!» - поцеловал меня в щеку и уселся на софу. Сел и задумался, да так будто тяжко, голову на руку опер, глядит на меня: «Спой мне, говорит, Таня, что-нибудь на счастие; слышала, может быть, я женюсь?» - «Как не слыхать, говорю, дай вам бог, Александр Сергеевич!» - «Ну, спой мне, спой!» - «Давай, говорю, Оля, гитару, споем барину?» Она принесла гитару, стала я подбирать, да и думаю, что мне спеть... Только на сердце у меня у самой невесело было в ту пору... И, думаючи об этом, запела я Пушкину песню, - она хоть и подблюдною считается, а только не годится было мне ее теперича петь, потому она будто, сказывают, не к добру:

Ах, матушка, что так в поле пыльно?

Государыня, что так пыльно?

Кони разыгралися. А чьи то кони, чьи то кони?

Кони Александра Сергеевича...

Пою я эту песню, а самой-то грустнехонько, чувствую и голосом тоже передаю... Как вдруг слышу, громко зарыдал Пушкин. Подняла я глаза, а он рукой за голову схватился, как ребеночек, плачет... Кинулся к нему Па вел Воинович (Нащокин): «что с тобой, что с тобой, Пушкин?» - «Ах, - говорит, - эта ее песня всю мне внутрь перевернула, она мне не радость, а большую потерю предвещает!..» И недолго после того оставался тут, уехал, ни с кем не простился».

Через два дня назначена была свадьба Пушкина с Натальей Гончаровой.

* * *