Четыре жизни академика Берга - Ирина Радунская

Так ученик по нашей карточке пункт за пунктом определяет направление сил и ускорения, подбирает систему единиц, подставляет в формулу и, наконец, находит искомую величину, в данном случае силу. Этот план подводит к определению одной величины по двум другим. И, твердо усвоив такой метод анализа, ученик применит его в любом другом аналогичном случае.

— Но ведь все это каждый учитель обычно рассказывает ученикам, — не выдерживает кто-то из слушателей.

— Конечно, — смеется Гальперин, — я вам и не обещал открытия Америки. Все это учитель, конечно, объясняет ученику, но не записывает в такой логической последовательности. Вот вам и причины рассеянной успеваемости. Часто четверочник отличается от пятерочника тем, что он что-то пропустил в этой логической цепочке, и, если его вернуть к пропущенному звену, он тут же выправится. С таким планом анализа ничего заучивать, зазубривать не надо. Но работать с ним не просто. Если он будет постоянно перед глазами ученика, то ученик его не запомнит. Эту карточку надо суметь вовремя забрать у ученика, отлучить его от нее, как мать отлучает от груди младенца. И тогда уже ученик начинает работать по памяти. Он вслух называет пункт действия, само действие, выполняет это действие. Когда этот второй этап усвоения происходит, наступает следующий этап. Ученик уже выполняет операции без проговаривания. Он произносит план действия про себя, но мы следим за ним. Контроль операций необходим. Потом следующий этап, так называемое «свертывание действия», — ученик уже не произносит про себя полностью весь план, а лишь наводящие слова: «чертеж», «направление сил». И, наконец, весь процесс такого анализа происходит в уме автоматически. Так, для проведения определенного анализа мы наметили ряд материализованных действий, перевели их в действие умственное и подвели ученика к умению получить нужный нам результат.

Мы сознательно провели мозг учащегося путем поэтапного формирования знаний. Регулировали внутренний психический процесс, жестко управляли ходом мысли учащегося. Так мы получаем результат, который запрограммировали заранее. Если вы такого результата не получите, вините себя, значит план составлен неправильно. Вы не подвели ученика к результату.

Если ученик правильно выполняет все пять этапов: действие по плану зримому, проговаривание его, проговаривание про себя, сокращенное проговаривание и, наконец, автоматизация, то есть полное усвоение без проговаривания, он готов к использованию своего умения для анализа аналогичных задач в других областях.

«Вот это уже кое-что! — подумалось мне. — Можно с этим согласиться или не согласиться, но, во всяком случае, это метод последовательный и четкий. И тут чувствуется логика».

Оказывается, такой план можно составить для морфологического анализа предложений, для анализа геометрического, исторического и т. д. И укрепится изучаемое понятие не через зубрежку определенного правила из учебника, что ведет к быстрому выветриванию зазубренного из головы, а путем трансформации материализованного действия в умение.

Основная трудность при этом, неоднократно настаивал Гальперин, отыскание соответствующего действия. Например, для выработки понятия перпендикулярности ученику выдают линейку. Чтобы узнать, что такое перпендикуляр, ученик должен опознать его признаки. Это две прямые линии, угол между которыми составляет 90 градусов. И ученик получает самую простейшую модель прямой линии — линейку. И дальше работает с ней. Если между двумя линейками 90 градусов и линии пересекаются, значит перпендикуляр. Модель его — деревянный угольник.

Ученик действует буквально руками, и для начинающих это необходимо. Так же, как считать на палочках, на пальцах. До сих пор учитель часто ограничивается тем, что заставляет ученика просто вызубрить определение перпендикуляра. И, не побывав «в руках» ребенка, перпендикуляр так и остается чем-то туманным. «Пощупав» же его, ученик не будет при необходимости лихорадочно вспоминать, что это такое, он будет твердо знать.

И так можно обучить человека не только простым понятиям и навыкам, но и более серьезным. Если ему надо объяснить понятие «млекопитающее», научить пилить дрова или обрабатывать детали на станке, анализировать предложение или художественное произведение, во всех случаях можно составить специальную программу, некий последовательный ряд умственных действий, в результате которых ученик (пусть вначале и бессознательно) навсегда и безошибочно усвоит это понятие.

Правильное использование признаков — центральный пункт теории умственных действий. Выступившая после Гальперина Талызина подчеркнула эту мысль. Всякое понятие определяют признаки. Научившись анализировать признаки, учащийся усваивает понятие. Так, признаками перпендикуляра являются две прямые линии, пересекающиеся под прямым углом. Параллельности — прямые линии, никогда не пересекающиеся. Признак понятия «млекопитающее» — выкармливание детенышей молоком. По внешнему виду «нечто» похоже на птицу, но по признакам это не птица, а рыба. И наоборот, по виду вроде бы рыба (например, кит), однако выкармливает детенышей молоком и, значит, не рыба, а млекопитающее.

Талызина рассказала, что выработку понятий можно начинать с самого малого возраста. Например, ребятишкам выдают разные картинки. И говорят: выбери, где здесь птички.

— Дети, не обученные по нашему способу, судили только по внешнему виду. А «наши» прежде чем дать ответ спрашивали: а чем дышит — легкими или жабрами? А детенышей чем кормит? Молочком? Они выявляли признаки и лишь потом отвечали: это млекопитающее, это птица, это рыба. У них уже выработалась практика сопоставлять понятие с признаками. Этот анализ по признакам и является нашей целью. Потому что ранее весь упор был на заучивание понятий. Дается определение перпендикулярности — его зазубривают. А ведь можно проанализировать по признакам и прийти к выводу о том, что это перпендикуляр, а не что-то другое. Тогда все теоремы и аксиомы будут выглядеть как простые задачки. Это учит делать выводы, а не просто пользоваться зазубренными, мертвыми знаниями.

В дискуссии Гальперин привел пример плана анализа для различных областей знаний. У него уже есть алгоритмы по географии, русскому языку, игре в шахматы, по производственному обучению: по сверлению деталей и их обработке. И, кстати, эту карту действий ученик запоминает с первого раза. По географии и по русскому языку — с пятого. Гальперин привел, в частности, карточку для исторического анализа. Такой план составлен и для анализа характера войн.

— Я не защищаю этот алгоритм, — сказал Гальперин, — может быть, вы укажете лучший, но это пока единственный.

Его спросили:

— А можно ли ваш план использовать в программированном обучении с машиной?

— Конечно, мы сделали для этого все необходимое, разбили процесс обучения на отдельные этапы, и теперь по данному типичному алгоритму можно решать целый класс задач. Но мы считаем, что и без машины хорошо. И без машины можно каждого ученика подтянуть к высшему уровню. Мы хотим, чтобы все были пятерочниками и четверочниками. А сейчас огромное количество двоечников. Они не неспособны, у них просто пробелы в процессе усвоения, и наша схема позволяет прекрасно найти эти пробелы и восполнить их.

— Цель вашей системы?

— Выработать общие приемы мышления. Уметь переносить усвоенное в новые области знания. Сократить сроки обучения.

Метод, изложенный Гальпериным и Талызиной, казался убедительным и веским.

УДИВИТЬ, ПОТРЯСТИ

Вечером я в необыкновенном восторге делилась с Бергом своими впечатлениями (он был болен и на конференцию не пошел):

— Ориентиры, по которым Гальперин предлагает вести мысль, дисциплинируют мозг, направляют, организуют мыслительный процесс. Мысль чувствует себя в шорах ориентиров, как слаломист между направляющими флажками…

Берг смотрел на меня с сожалением.

— Но слалом лишь виртуозный спорт, не больше, — наконец сказал он. — Поймите, ведь они предлагают скучнейшую процедуру. Ученик должен руководствоваться некой карточкой, на которой написан перечень действий, и эти действия фактически он должен зазубрить! Где же тут адаптация, то есть приспосабливаемость к индивидуальности ученика? Это же рассчитано на какого-то среднеабстрактного индивидуума, на медузу. И потом — такой метод просто скучен! Его авторы исходят из того, что ребенок не имеет ни чувств, ни потребностей. Разве ему интересно так учиться? Что-то там смотреть в карточке, потом проговаривать, потом это запоминать. Скучища! Это же лишает инициативы, это гасит творческие порывы. Помню, в детстве, когда я учился в Морском корпусе, мы строили модели кораблей — все забудешь: про голод, про время — так это увлекало.

Впрочем, что вспоминать детство. Вот вам пример сегодняшнего дня сегодняшней школы. Пришли первоклассники в школу, и им объявили тему урока — проблема разделения труда в человеческом обществе. Представляете, какой словесный кисель можно развести на эту тему? Ребятишки, которых оторвали от футбола, извлекли со двора, накрахмалили, прилизали и транспортировали в школу и которые приготовились проскучать и протомиться несколько часов, слышат предложение учителя: «Ребята, давайте печь пирожки».