Габриель Конрой - Брет Гарт

— Значит, вы думаете, что Софи выйдет ко мне? — спросил он с внезапным интересом.

— Конечно, выйдет! — лукаво сказала Олли. — А вы это славно придумали, познакомились с Гэйбом и выпросили у него записочку ко мне. Впрочем, что с Гэйба возьмешь: его всякий может обвести. Но вот она идет, мистер Гемлин; я слышу на лестнице ее шаги. Мне кажется, что вы легко обойдетесь здесь без меня.

Она выскользнула за дверь так же бесшумно, как и вошла, и в ту же минуту высокая, стройная, несколько вызывающего вида особа в синем платье вбежала в комнату.

Я в долгу перед мистером Гемлином, тайнами которого уже не раз и, быть может, без достаточной к тому необходимости делился с читателями этой книги; и потому его разговор с мисс Софи, совершенно секретный и не имеющий прямого отношения к нашему рассказу, я обойду молчанием. Скажу только, что он сумел убедить эту молодую особу в своей неизменной любви; и в том, что его затянувшееся молчание было вызвано нестерпимыми муками ревности; и в том, что он разработал и осуществил этот хитроумный план свидания с ней, повинуясь неукротимому желанию услышать из ее прекрасных уст свой приговор. Надеюсь, что ни один из читателей-мужчин не подведет мистера Гемлина; уповаю также, что ни одна из снисходительных и доверчивых читательниц не усомнится в его искренности. Мистер Гемлин не без горечи поведал о своем унынии в дни долгой разлуки; Софи призналась со слезами, что заподозрила его в неверности. В заключение этой нежной и целительной для обоих сердец беседы мистер Гемлин сказал прочувствованным голосом:

— Я раздобыл эту записочку к Олли через верных друзей; не скрою, мне пришлось прибегнуть к обману; теперь, если девчонка откажется ехать, — а я вижу, к тому дело идет, — мне — зарез; хоть бросай карты под стол! Если ты искренна, Софи, если ты еще не совсем позабыла меня, если мы любим друг друга, пойди разыщи эту Олли. Приехать назад без нее, посмеяться над святой братской привязанностью, омрачить душу достойнейшего на свете человека, нет, это не по мне, это не моя игра! И что будет тогда с твоей репутацией, Софи! Заставь ее ехать со мной, чего бы это ни стоило! Шутки в сторону: открыл прикуп — играй!

Хотя метафоры мистера Гемлина носили несколько специфический характер, доводы его звучали убедительно, и негодующая Софи тотчас потребовала от Олли, чтобы та выполнила просьбу брата.

— Если не поедешь, противная девчонка, после того как мы доверили тебе нашу тайну, знай, никто в пансионе никогда ничего не расскажет тебе по секрету. Увидишь!

Это была очень страшная угроза, и, хотя «тайна» была доверена Олли всего полчаса тому назад и без малейшей просьбы с ее стороны, бедная девочка совсем растерялась, тут же сдала позиции, отнесла записку Гэбриеля к мадам Эклер и, получив от этой почтенной дамы разрешение навестить брата, не долее как через полчаса уже сидела в обществе мистера Гемлина в его двуколке.

5. ТРИ ГОЛОСА

Успокоившись относительно исхода своей миссии, ускользнув от собственнических взоров Софи и от еще более опасного надзора со стороны мадам Эклер, мистер Гемлин снова стал самим собой; он пришел в такое необыкновенно веселое настроение, что Олли, объяснявшая его восторг недавним свиданием с Софи, сочла необходимым отпустить несколько критических замечаний по адресу своей подруги; поступая так, она получала возможность поквитаться с этой юной особой за недавние угрозы, а кроме того, она действовала в согласии с хорошо известным всем, хоть и недостаточно изученным законом женской психологии. К великому ее изумлению, критика Софи ничуть не повлияла на настроение мистера Гемлина; он и не подумал выступить в защиту своей дамы сердца. Внимательно прослушав речь Олли, он вдруг поглядел на ее густые золотистые кудри, выбивавшиеся из-под соломенной шляпки, и спросил:

— Ты бывала когда-нибудь в южных округах, Олли?

— Нет, — ответила девочка.

— А может быть, ездила хоть раз в Сан-Антонио, к родным или знакомым?

— Нет, — решительно повторила Олли.

Мистер Гемлин замолчал и занялся лошадью, которая почему-то решила перейти на галоп. Когда ему удалось вернуть ее к прежнему аллюру, он возобновил беседу:

— Там живет одна девушка, Олли!

— В Сан-Антонио? — спросила Олли.

Мистер Гемлин кивнул.

— Хорошенькая? — спросила девочка.

— Это не то слово, — ответил мистер Гемлин, сразу посерьезнев. — Хорошенькая — не то слово.

— Красивее Софи? — спросила Олли не без лукавства.

— К чертям Софи! — Едва вымолвив это, мистер Гемлин поспешил осадить как себя лично, так и внезапно понесшую лошадь; оба проявляли сегодня непозволительную резвость, опасную для юной пассажирки. — Я хочу сказать, что их не следует сравнивать… Не той масти дама!..

Он снова смутился, на сей раз потому, что применил карточный термин.

— Ну конечно; ваша дама червонная, а Софи — пиковая! — сказала Олли.

Игрок (в почтительном восторге). Да! Червонная дама! Как ты это славно сказала! Разве ты разбираешься в картах?

Олли(с важностью). Еще бы! Все девочки в пансионе гадают на картах. Я — червонная дама; Софи — пиковая; вы — трефовый валет. Послушайте (драматическим шепотом), вчера мне выпало на картах письмо, дальняя дорога, смерть и нежданная встреча с трефовым валетом. Трефовый валет — смуглый, черноволосый; это — вы.

Мистер Гемлин(узнав с огромным облегчением, что власть четырех мастей распространяется на все грешное человечество). Раз уж зашла об этом речь, скажи мне, Олли, вы там (указывая в направлении оставшегося далеко позади пансиона) беседуете когда-нибудь про ангелов? Какие они, ангелы, смуглые или светлокожие?

Олли(озадаченно). На картинках?

Гемлин. Да (пытаясь оказать давление на свидетеля). Скажи: бывают они смуглые?

Олли(решительно). Нет! Всегда светлокожие!

Джек. Всегда светлокожие?

Олли. Да, и какие-то дохлые к тому же.

Некоторое время оба ехали в молчании. Потом мистер Гемлин затянул песню, хорошо известную в здешних местах; Олли подхватила таким прелестным голоском и так музыкально, что мистер Гемлин немедленно предложил петь дуэтом. И так они ехали, оглашая пением бесплодные, выжженные солнцем просторы Сакраменто; порою их исполнение было на должной высоте, иной раз хромало; одно можно сказать с уверенностью: как в щебете птиц и в стихах поэтов божьей милостью, в пении их не было и следа искусственности; истомленные путники на дорогах, неотесанные пастухи, грубияны возчики внимали звукам их песен, и в душе у всех пробуждались светлые чувства, как от птичьего щебета или от стихов вышеназванных поэтов. Когда же они остановились, чтобы подкрепиться в трактире, и Джек Гемлин ярко продемонстрировал в беседе с трактирщиком свою неслыханную самоуверенность, дерзкие манеры и готовность жестоко подавить малейшее сопротивление; и когда после этого им подали ужин, о котором более учтивый путешественник не посмел бы даже помыслить, Олли решила, что такого замечательного кавалера, как этот трефовый валет, у нее еще не было за всю ее жизнь.