Во всём виноваты «Битлз» - Максим Капитановский

Озарение пришло как-то ночью. Гоша проснулся в три часа как от толчка, зажёг свет, схватил один из уже готовых холстов и несколькими виртуозными жесткими и точными движениями придал лицу небольшое косоглазие, затем рука сто сама потянулась к голове и быстро пририсовала маленькие рожки. Вот! Вот! Вот! Вот это было то, что нужно!

Далее Георгий как настоящий профессионал стал почитывать редкие материалы, касающиеся личности и жизни его постоянного героя, чтобы полнее раскрыть его неповторимый образ, отразить подводные течения, расширить рамки официоза. Копаясь в истории, Гоша добросовестно пытался осмыслить, откуда что пошло, выявить, так сказать, глубинные корни, и вполне закономерно, что вскоре на холстах появился второй персонаж — слегка косоглазый и рогатый Вл. И. Ленин.

Потом мастер сделал ещё одно гигантское усилие, копнул ещё глубже, чтобы окончательно определить корни корней, и с тех пор по настоящее время на его картинах красуются уже четыре рогатых лика: Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин.

Особенно автор невзлюбил индифферентного квёлого Энгельса, считая, что это именно он тихой сапой коварно сбил с пути братуху Маркса и искусил его, как Клеопатра Цезаря, вследствие чего глаза Фридриха на портретах косили всегда чуть больше, а рога были чуть длиннее, чем у остальных членов шайки.

Видимо, под влиянием этой особой, странной нелюбви к в общем-то безвредному Энгельсу и сложилось уже окончательное ёмкое, но лаконичное название всей серии — «Черти».

Кторов не останавливался на достигнутом: он активно экспериментировал с цветом, придавая ликам то зеленоватый, то синеватый оттенок, пока наконец не успокоился на жёстком ультрафиолете.

Эксперименты в области композиции тоже открывали широкие перспективы: Гоша разбивал четвёрку на парочки, на «3+1» (бедного Энгельса всегда отдельно), вписывал их в окружность, в овал, в треугольник, а однажды даже ухитрился разместить внутри шестиконечной звезды Давида.

Постепенно книжные шкафы и полки художника заполнились собраниями сочинений классиков, трудами по диалектическому материализму, рефератами по марксистско-ленинской философии, книжечкой Владимира Солоухина «Читая Ленина», перепиской вождей с ихними бабами и пугающими фотографиями во время болезней.

Надо отдать Отцу Георгию должное — материал он знал великолепно.

Часть его полок занимали также три тома великолепного дореволюционного издания Брема с иллюстрациями, иностранные журналы по овцеводству, козловодству и быководству и, конечно, многочисленные отечественные справочники по зоологии. Ведь только непроходимые болваны думают, что рога — они и есть рога.

Ветвистые оленьи, аккуратные панты изюбря, изогнутые рога красавцев горных баранов, завитые на манер спирали рога кавказском шашлычной породы, рога зубра, газели, серны, австралийской антилопы, мифического единорога, индийских мощных буйволов с добрыми (но не косыми) глазами, наши любимые и родные коровьи рога, рожки жирафа, речной улитки, убедительные рога сохатого, бизоньи и, наконец, наиболее приличествующие случаи» козлиные замечательные опять же рога.

На потребу моде на полотнах Кторова, не желавшего всё же оказаться в стороне от самых современных западных течений, великолепная четвёрка запечатлевалась с самыми разнообразными наборами рогов, варьировавшихся в широком диапазоне от бычьих до улиточных. Хотя сам автор в глубине души считал, что всё тому же Энгельсу больше всего идут два уродливых нароста, в обычной жизни украшающие голову новозеландской рогатой жабы.

От знакомых Гоша узнал, что в Литве проживал знаменитый художник и статуэточник Чюрленис, тоже специализировавшийся исключительно на изображении всевозможных чертей. Отец Георгий возгорелся обмениваться с ним творческими планами, но выяснилось, что это уже невозможно, так как г-н Чюрлёнис не дождался своего более молодого соратника и сейчас скорее всего общается с чертями напрямую.

Из-за невозможности посоветоваться с признанным мэтром «чертопологии» какой-то период в творчестве Кторова занимали некие авангардистские метания. Не имея пока учеников и последователей, он метался от невозможности осмыслить, являются ли рогами рог носорога и бивни палеонтологических мамонтов. Но после первых же опытов вопрос отпал сам собой. Ведь если мамонтовые бивни, торчащие из-под усов Иосифа Виссарионовича, ещё как-то смотрелись, то наличие бород у остальных членов преступной группы полностью исключало бивни как необходимые аксессуары.

Ничего, правда, выглядел Фрид Энгельс с носорожьим рогом. Но Кторов более чем трепетно относился к своей творческой индивидуальности и отбивать лавры у Иеронима Босха совсем не собирался.

Наоборот, единственным и скромным желанием Гоши была пара выставок где-нибудь в Париже и небольшая цветная иллюстрация в заграничном каталоге одного из его любимых шедевров — «Маркс, Ленин и Сталин отшибают рога у Энгельса».

Причём подписано должно было бы ть просто и лаконично:

«Г. КТОРОВ. ЧЕРТИ. Масло, холст. ГТГ».

Время тогда было странное, если не сказать больше. Вместо того чтобы стать сумасшедшим, художник прослыл диссидентом и борцом за всякие права. Комитет, хоть и находящийся на излёте, начал подслушивать кторовские разговорчики, да и сам позванивать разными молодецкими голосами, обзывать на всякий случай жидовской мордой и требовать его скорейшего отъезда на любимый Запад — прибежище всех конформистов.

Где-то году в 1988-м прелестным апрельским днем к нему и дверь позвонили.

В глазок виднелись два молодых человека средних лет с очень официальными выражениями лиц.

— Кторов Георгий Константинович здесь проживает? — холодно осведомились из-за двери.

Струсивший Художник хотел было сказаться отсутствующим или больным, но решил, что это глупо и попросил обождать пару минут, пока «он выйдет из ванной».

Вот где ему пригодилось всё его мастерство. Двадцать шесть готовых работ он затолкал под тахту, потом схватил неудачный по задумке и скверный по исполнению набросок «Черти. Энгельс со Сталиным наставляют рога Марксу и Ленину» и до повторного звонка успел не только намочить голову, но и замалевать троих из четырёх (рога, естественно, остались) Гитлером, Геббельсом и пока еще непонятным лысым чёртом. Четвёртого же деятеля удалось только закрасить жирным чёрным пятном.

Молодые люди в ногу прошли по коридору и, показав издали тёмные красные книжечки, отрекомендовались сотрудниками комитета, но художественного.

— Вот, навещаем художников, узнаём, так сказать, чем они дышат, какие нужды и т. д. А также способствуем организации выставок. Симпатичные тут у вас чёртики. Ба, да это ж Гитлер, а это — Геринг, нет, пожалуй, Геббельс. А этот лысый?! К чему бы это тут такой лысый?! Стойте, стойте, я уж сейчас сам догадаюсь, а ты. Вадим, помолчи! Старших не перебивай! Щас, щас, — Хрущёв! Правильно?