Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

На примере своей дочери я уже давно обнаружил, что во время наших разговоров наедине — без светлых, следящих ястребиным взором за каждым ее словом и жестом — она выражает свои мысли свободно и откровенно, не пытаясь ни замаскировать, ни приукрасить их.

Однажды так разговорился и потомок светлых.

И я против воли поразился глубине его суждений и солидности аргументации — свои Дара мне обычно озвучивала в виде аксиом.

После разговора с Гением я начал задавать ему более сложные вопросы — чтобы проверить верность или ошибочность выводов первого, сделанных после сканирования сознания юного мыслителя.

И обнаружил у него буквально навязчивую идею: полное неприятие признания невозможного и смирения перед ним.

Люди считают невозможным существование ангелов на земле — и неспособны почувствовать их рядом с собой. Тогда как окруженные ими с детства Дара с Игорем воспринимают их отличие само собой разумеющимся — и без труда ощущают их в любом состоянии.

Ангелы были абсолютно убеждены в непроницаемости инвертации — и все великие светлые умы упорно и безрезультатно бились об открывающуюся наружу дверь, лишь прочнее запечатывая ее. Тогда как Татьяна, еще не деформированная системой образования доминирующего течения, просто потянула эту дверь на себя.

Люди не допускают существования убеждений, отличных от их собственных — и идут на самые страшные преступления, чтобы уничтожить их. В то время как внушающее им эти убеждения доминирующее светлое течение заманивает их все дальше и дальше всесилием покаяния и обещанием второго шанса — эта мысль мне особенно понравилась.

Ангелы категорически отрицают возможность примирения светлой и темной доктрины — и тратят невообразимое количество сил и времени на бесплодное противостояние. В то время как … — этот аргумент показался мне абсолютно неуместным и неубедительным.

Глава 10.1

— Вас, что, изначально врагами создали? — запальчиво возразил мне Игорь.

— Нас создали, — с достоинством ответил я, — чтобы не дать правящему течению утонуть в ошибках, почивая на лаврах.

— Значит, получается, что вы одно общее дело делаете? — не унимался он.

— О да, — саркастически усмехнулся я, — они делают промахи, которые мы устраняем, чтобы можно было хоть о каком-то деле говорить.

— А откуда такая взаимная неприязнь? — вмешалась Дара.

— Напомни-ка мне, — повернулся я к ней, — когда в последний раз хоть один из них свои ошибки признал? Они же безукоризненны по определению, их критиковать — это подрыв устоев. Которые кто-то должен содержать для них в целости, сохранности и девственной чистоте. Причем молча.

— Значит, их создали несовершенными? — снова подал голос Игорь.

— Мы тоже не идеальны, — с трудом удержался я в рамках объективности, — но хотя бы не претендуем на это звание.

— А почему тогда их больше? — прищурился он.

Я оторопел, вспомнив, что даже на земле, у всех населяющих ее видов трутней насчитываются единицы на фоне значительного большего числа тружеников. Мне всегда казался непреложным тот факт, что у правящего большинства и агентов на земле соответсвенно больше, да и среди людей яркие, пытливые умы значительно реже прямолинейных встречаются — потому и ряды светлых быстрее пополняются. Но если такая диспропорция сохранялась всегда, то оставалось только предположить, что творящему разуму пришлось резко увеличить численность светлых для того, чтобы хоть как-то уравнять их коллективный интеллект с нашим.

— Ну, даже на земле выдающихся личностей можно по пальцам пересчитать, — буркнул я, борясь с искушением выйти за рамки объективности.

— А ведь и правда, — снова заговорил Игорь, все также пристально глядя на меня, — считается, что земля была создана по вашему образу и подобию. И людей на ней сначала немного было. Вряд ли только Адам с Евой, но первым людям явно не до столкновений и войн было. Правильно?

— Никогда этим не интересовался, — осторожно ответил я, гадая, куда он клонит.

— Я думаю, вас тоже сначала было немного, — задумчиво продолжил он. — И появились вы до земли — в помощь ее Создателю. А вот уже потом у вас разногласия появились — судя по всему, о том, как землей управлять. Победила очевидно точка зрения светлых — вы поражение не признали, вот и партизаните с тех пор. Я только одного не пойму … — Он нахмурился, моргая.

— Почему мы продолжаем сопротивляться? — процедил я сквозь зубы, задетый отданной им с такой легкостью победой светлым.

— Нет, — покачал он головой. — Роль Создателя. Если он был судьей в вашем споре и отдал власть над землей светлым, то почему не перевел вас в какое-то другое место? У него же таких земель должно быть много. Или хотя бы не проследил, чтобы светлые не превышали данные им полномочия. Он же наверняка вас одинаковыми сотворил — кто в здравом рассудке будет создавать помощников, которые постоянно друг другу палки в колеса вставляют? Так как он мог допустить, чтобы одна их часть начала подавлять другую?

Я ничего ему не ответил — молча глядя на живое доказательство бесперспективности этого подавления. Стоило юному пытливому уму вырваться — на самое непродолжительное время — из-под влияния своего вечно сочащегося светлой пропагандой родителя, как у него тут же начал неудержимо расширяться кругозор, скованный прежде удушающими оковами правящих догм.

В чем, как справедливо заметил Гений, немаловажную роль несомненно сыграло благотворное воздействие моей дочери. Подкрепленное и моими скромными усилиями.

— А я думаю, что светлым тоже не всем по душе такое положение дел, — как будто услышала она мои мысли — даже через блок. — Вы же не смирились с ним — а общий язык далеко не с одним из них найти все-таки получается. Значит, можно как-то вернуться к исходному равноправию?

— А если светлые власть захватили, — подхватил Игорь, продолжая свою мысль, — в отсутствие Создателя и без его ведома — то зачем ему такие обширные владения, что он не в состоянии за порядком в них следить?

Кругозор юного пытливого ума расширялся не только неудержимо, но и стремительно. Чрезмерно. Вовсе незачем давать правящему течению шанс обвинить благотворное воздействие моей дочери и мою скромную ей помощь в подстрекательстве их подрастающего поколения к подрыву основы основ.

Я попросил юного мыслителя глубже проанализировать возможные варианты нарушения равноправия между нами и светлыми — сконцентрировавшись исключительно на действиях последних, их причинах и последствиях.

Любые упреки в использовании юного философа я решительно отметаю. В конце концов, карающий меч светлых уже давно не просто пользовался его услугами, а откровенно эксплуатировал их. В корыстных целях представления своего подразделения в незаслуженно выигрышном свете — и даже глазом при этом не моргнув.

Однажды дошло до того, что он поручил незаконно привлеченному несовершеннолетнему полную разработку своей предстоящей операции на земле — прослушав ее презентацию, я потребовал от эксплуататора письменные гарантии того, что ее автор никогда и ни при каких обстоятельствах не будет привлекаться к созданию стратегии всех его демаршей против нашего течения.

Никаких гарантий я, конечно, не получил — и сейчас счел элементарной справедливостью предоставить юному таланту возможность всесторонне отточить свой острый ум. Раз уж речь у нас зашла о восстановлении равноправия. Коему в немалой степени могло послужить ретроспективное разоблачение сознательной — будь-то постепенной или внезапной — узурпации власти.

В правильности такого решения меня убедила реакция Гения на пересказ нашего с юным мыслителем разговора. Он выслушал меня молча, откинувшись на спинку своего ветхого потрепанного кресла — но то и дело подавляемая и все равно пробивающаяся наружу легкая улыбка выдавала его живой интерес.

— Подбросьте ему потом анализ светлой доктрины, — бросил он наконец, довольно жмурясь. — Со всеми ее плюсами и минусами. В первую очередь, в отношении земли. И нашей тоже, — пожевав губами, добавил он. — Ее минусов.